— Ну, с двумя кавалерами, да ещё богатенькими... Идём! — Катя, держа под руки, потащила их в «Метрополь». Как раз шли мимо по Театральной.
Командиры выпили водки, закусывали. Катенька только пригубила шампанского.
Грустное танго звучало под сводом высокого потолка, скользило по стенам с картинами, плавало над столиками, смешиваясь с сизым табачным дымом, обволакивая нежной грустью усталые от бурной жизни головы людей, и, вливаясь в души, словно размягчало их.
Вересаев вспомнил двенадцатый год, счастливый год, когда он ещё жил в Москве, любил свою жену Валентину, которая теперь уже давно не его жена... Сейчас, став постарше, он уже наверно, не поступил бы так, как сделал тогда... Она в тайне от него встретилась с одним студентом-революционером. Говорила, что по делам борьбы за справедливость, за революцию. А он приревновал. Начал хлопотать о разводе... Тогда это сложно было. А потом... Война, революция, другие, совсем другие документы, удостоверения...
А с революцией все эти оформления вообще упростили. Теперь он холостой. Он вспомнил только о времени, спокойном, мирном, сытом. А о бывшей жене вскользь. Уже отвык. Теперь ему нравилась Катя...
Заиграли музыканты. Тотчас молодой, стройный и высокий щёголь подошёл к их столику, пригласил Катю танцевать. Она с улыбкой покачала головой. Кавалер извинился, отошёл. Однако глаза его сверкали, и зубы были стиснуты, это заметили даже мужчины.
Вересаев и Зеленцов с улыбкой переглянулись. И не таких видывали. Этот хлыщ чем-то напомнил им бандитов двадцатого, когда полк выбивал их из сел и брал в плен. Щеголеватые, под хмельком и наглые, хотя внешне эту наглость едва скрывают. Удаётся с трудом...
— Держу пари, Егор, что у этого типа под пиджаком наган.
— Думаю, да. Ну и что?
— Да ничего. Просто такие, как этот, мстят из-за угла.
— Поглядим.
Зал был наполнен разношёрстной публикой. Но красных командиров было совсем мало. Кроме них, ещё за дальним столиком — трое.
За десятками столов сидели мужчины во фраках и военных френчах, дамы в вечерних платьях и модных костюмах. Музыканты играли медленное танго, и десятки пар, томно обнимая друг друга, плавно двигались под яркими хрустальными люстрами. Вдоль стены располагались кабины, каждая — на отдельный столик, с задёрнутыми шторами при входе в зал.
— Как давно не ел я простого, но настоящего ромштекса в сухарях.
— Да, Александр, в полку у нас этого не готовят.
— А надо бы.
— Тогда это будет не полк, а ресторан.
— Буду с удовольствием служить в ресторане.
— Ребята! Ну что вы все друг друга поддеваете? Расскажите мне хоть что-нибудь о вашей жизни, службе. Я ведь по брату очень соскучилась. Да и Егор мне теперь, не чужой. Сашин друг, это мой друг. — Она снова засмеялась.
Неожиданно Зеленцов негромко сказал, не поворачивая головы:
— Извини, Катюша. Егор, ты видишь?
— Вижу.
— Ну и что ты думаешь? Ты узнал его?
— Конечно! Как не узнать!
— Насколько я помню, он был помощником начштаба в твоём уланском полку. Только, по какой части... Не помнишь?
— По разведке и контрразведке.
— А потом, что-то не помню, был ли он в пятнадцатом?
— Нет. Его в конце четырнадцатого перевели с повышением. В штаб дивизии или даже корпуса. Я только слышал, а больше его не встречал.
— Скажи, Егор, а что это он делает вид, что нас не знает?
— Он делает вид, что нас не видит. А это разные вещи.
— Но всё равно, делает вид зачем?
— А ты, Саш, у него спроси. — Егор улыбнулся. — За наш приезд, и за твою сестру, удивительную красавицу Катюшу! — Он поднял рюмку.
— Ребята! За вас, — она тоже выпила, шампанского. — Чего это вы такого там заметили? — спросила, спустя минуту.
— Тихо ты, Кать! — Саша взял её за руку. — Он делает вид, что нас не знает, то есть, что не видит.
— А кто это?
— Тогда был ротмистром в нашей бригаде. А сейчас не знаем кто он такой. Двенадцать лет прошло. Может, засланный белыми... Ведь он разведчиком был в Первой мировой. Правильно, Егор?
— Правильно, Саня, был. Может, и разведчик сейчас, а может, и в ОГПУ большой шишкой работает. Всё может быть.
— Да, пожалуй...
— И для нас делает вид, может, нас не хочет выдавать. Он ведь знает, кем мы были, царскими офицерами. А форма наша... Она ведь может быть ненастоящей.
— А она у вас настоящая? — Катя потрогала нарукавные нашивки Вересаева.
В зале ресторана под мелодичную, но громкую музыку танцевало очень много людей. Почти всё пространство между столиками было заполнено танцующими парами. Разговаривать приходилось громко, чтобы слышать друг друга.
Вересаев жестом подозвал официанта.
— Чего изволите, госп... товарищи?
Все трое весело и заразительно засмеялись. Потому что бывшие господа, а ныне — товарищи. Официант растерянно улыбнулся, не понимая — почему они так искренне развеселились?
— Принеси ещё две селёдочки, ещё триста водки. А даме два мороженых.
— Я два не съем!
— Понял, гарсон?
— Так точно-с!
— Так давай.
— Слушаюсь!
Внезапно возле столика, где сидел бывший ротмистр-разведчик, возникла какая-то возня. Быстро подошли люди в кожанках — трое, один из них резко наклонился. И Вересаев разглядел, как он ударил по голове сидящего за столом. Это успел увидеть. А потом грохнули два выстрела... Упал высокий в кожанке, один из сидящих вскочил, хватаясь левой рукой за правое плечо. Но в правой, раненой руке, у него всё-таки был наган. Он его перебросил в левую и несколько раз выстрелил. Всё это произошло буквально за пять-шесть секунд. Двое бросились к выходу, прыжками через столы, кожанки — за ними. У дверей один из убегавших обернулся, вскинул пистолет... Он и его преследователи находились на одной линии со столиком, где сидели Вересаев, Саша и Катя...
Егор крикнул:
— Берегись! — и, резко схватив Катю, мгновенно сбросил её на пол, упав рядом. Он успел.
Когда поднялись, виновников перестрелки уже и след простыл. Только за столиком позади Кати кто-то кричал и плакал. Вересаев не стал интересоваться. Не доктор, ведь. Видимо, всё-таки кого-то зацепило.
— Ладно, ребята! Ничего тут нового нет. Так всегда на Руси было: судят невиновных, награждают непричастных. Ну а бьют, естественно, совершенно посторонних. Случается и убивают...
— Что будем делать-то, ребята? Егор? — Катенька всё к нему обращалась, как к старшему. Не по возрасту, ведь Зеленцов на три года постарше Егора. И даже не потому, что Егор начальник Сашин. Просто брат, это брат.
А у Вересаева, битого-перебитого, на все случаи жизни найдётся ответ:
— Что делать? Что и делали! Гарсон!
Официант появился мгновенно. Взгляд у него был ошалелый. Он оказался перепуганным до смерти.
— Ч-ч-че-го из-из-волите?
— Ты что заикаешься? В тебя, что ли попали?
— Да н-нет...
— Так чего спрашиваешь? Мы уже заказали. Неси быстро! Ну! — Вересаев сказал негромко, но зло.
Официант вмиг убежал и тотчас появился с селёдкой, водкой и мороженым.
— Ну, молодец!.. — Вересаев даже растерялся от неожиданности, увидев такую скорость. — Умеешь, парень...
— Рад услужить госп... товарищи!
— Да ладно! Нам-то всё равно — господами назовёшь или товарищами. Мы и те, и другие, — засмеялся Вересаев.
Гарсон опять сделал круглые глаза и обалдело смотрел на красного начальника с нашивками не какими-нибудь, а командира полка... Ему казалось, что в присутствии этого командира даже слово «господин» говорить опасно.
Появился врач. Женщину от соседнего столика увели под руки.
Высокий и полный метрдотель в чёрном фраке остановился в центре притихшего зала:
— Граждане!.. Товарищи! Администрация ресторана приносит вам извинения за причинённые неудобства. Больше такого не повторится. Отдыхайте, танцуйте, вкушайте изысканные блюда, которые готовят у нас лучшие повара Москвы!
— Красиво говорит! Прямо Цицерон! — Зеленцов улыбался. — И повара лучшие в Москве, и он гарантирует, что «такое не повторится». Насчёт поваров, может, он и прав. Ну, а всё остальное...
— Он даже не знает, что с ним самим будет, например, ночью или завтра, — добавил Егор.
— А знаешь, Александр, летом я встречала княжну Ольгу.
— Оленьку, княжну Черниговскую?
— Да её, её, Сашенька. В которую ты влюблён был!
— Ну, не преувеличивай...
— Был, был, я знаю. Но безответно!
— Да ладно... — Зеленцов явно засмущался, и это позабавило Вересаева.
— В самом деле, Катенька? Наш Александр способен на безответную любовь? Неужели?
— Способен! Ещё как способен! Дело это было ещё в двенадцатом, чуть больше года до войны оставалось. Здесь, в Подмосковье, у князей Черниговских был званный бал.
— И вы, Катенька, с Александром там блистали...
— К сожалению, там блеснуть было непросто. И мы, представители княжеской фамилии Зеленцовых, были там далеко не самыми знатными.
— Да?.. — уточнил Вересаев с улыбкой. Он не воспринимал слишком серьёзно все эти титулы в нынешнее-то время. Но Катя, судя по всему, и сегодня придавала этому первостепенное значение.
— Да, Егор! На балу был даже великий князь Николай Николаевич, внук императора Николая I со своей женой Великой княгиней Анастасией Николаевной. Она, между прочим, дочь короля Черногории и сестра королев Италии и Сербии.
— Ух, как много высоких родственных связей, между прочим, порочащих великую княгиню в глазах советской власти.
— Да ладно вам, Егор...
Он увидел, как она расстроилась, и проявил интерес:
— А где теперь чета великих князей? Живы ли?
— Надеюсь живы. Во Франции они.
— Так что же там дальше, на балу-то было?
— А наш Сашенька там же, на этом балу, один раз станцевал мазурку с княжной Ольгой и всё. Прямо-таки потерял голову.
— А она? Неужели не ответила взаимностью нашему герою?
— Да ладно вам!.. Егор, Катя всё фантазирует... — Зеленцов даже немного покраснел.