Она нахмурилась, пытаясь прогнать мысли, которые считала следствием самовнушения. И не смогла.
За плотно закрытой дверью кабинета сновали полицейские, кто-то громко орал в телефонную трубку, где-то далеко (скорее всего, в коридоре) рыдала женщина, взахлеб пытаясь что-то кому-то рассказать. Невесть отчего эти привычные звуки сейчас стали раздражать Айрин.
Подумав минуту, она развернула кресло к телефону. Продолжая смотреть на экран, набрала номер. Подождала. Надавила на рычаг, затем повторила набор. Тишина. Поморщившись, Айрин Тауэрс отвернулась было от телефона, но потом вновь взяла его, одновременно выключив, наконец, видиоплеер. На этот раз она набрала другие цифры. После пятого гудка в трубке послышался чуть хрипловатый голос эксперта Уоллеса:
— Да, комиссар!
— Разбудила? — ее голос звучал бы виновато, если б не выдавал нетерпения.
— Чуть-чуть. По-прежнему люблю дремать днем. Что у тебя?
Она в нескольких словах рассказала о заезде.
Трубка какое-то время молчала. Потом Уоллес глубоко вздохнул.
— Ты права, здесь многое не стыкуется.
— Вот и я о том же. Привезти тебе пленку? Может, посмотришь?
Эксперт усмехнулся.
— Не привози. Я видел.
Она, не удержавшись, ахнула:
— Видел? Ты?! Уолли, но ты же этого не смотришь!
— Не смотрел. Но ведь в данном случае это входит… вошло в мои обязанности эксперта. Так? Я смотрел от начала до конца и даже записал, так что час назад прокрутил еще раз.
— И как?
— Потрясающе! Таких скоростей, таких возможностей машин еще лет десять назад нельзя было представить. Это прямо космический рывок! И… Ты права: он гений, этот Лоринг!
Тауэрс чуть усмехнулась:
— С первого раза видно? Хотя в этом заезде — пожалуй! Но я же не о том, Уолли. Ведь действительно непонятно, что произошло. Хотя можно строить предположения.
— Что же ты предположила?
— Погоди!
Она резко встала из-за стола, с трубкой в руке шагнула к двери, распахнула ее:
— Инспектор Демпси! Для чего вам телефонный аппарат? Вы так орете, что и без телефона слышно на другом конце города. Я слышу только вас. Умерьте децибелы! И сходите кто-нибудь — узнайте, что там с женщиной: это же ненормально, когда человек плачет пятнадцать минут кряду!
В помещении стало тихо: комиссара Тауэрс боялись все (что не мешало всем без исключения испытывать к ней уважение, а многим — даже и любовь). По крайней мере, ее приказы выполнялись сразу и без обсуждений.
— Что я предположила? — она вернулась к своему столу, но не опустилась в кресло, а встала возле, крутя его ногой то в одну, то в другую сторону. — А что я могла предположить? Исходя из того, что произошло три дня назад, из признания Лоринга, можно подумать, будто он собирался таким эффектным способом покончить с собой. Но в последний момент передумал и ухитрился выскочить из «шпильки» и при этом не долбануться об ту проклятую скалу. Но вот для чего обгон по внешней траектории? Ведь тоже — почти самоубийство.
На другом конце провода послышался смешок, затем Уоллес слегка закашлялся.
— Кх! Хм! Айрин, ты в это веришь?
— Во что?
— В то, что Дважды Золотой всадник «Фортуны», «великий Лорни», пытался покончить с собой?
Она колебалась пару мгновений.
— Не верю.
— Правильно. Тем более что перегрузка при скоростном развороте на «шпильке» тяжела, опасна, но вряд ли смертельна. А если бы болид вынесло из поворота, что и должно было случиться, но не случилось? Так вот: в этом случае машина въехала бы в гравий и при самом худшем варианте раздолбалась о барьер. Что тоже грозит увечьем, но едва ли — гибелью. Все это Лоринг отлично знает. Ну, хорошо. А в то, что он сам повредил свой болид, чтобы избежать явного проигрыша, ты веришь?
— Нет.
Уоллес вновь засмеялся.
— Вот-вот!
— Что «вот-вот»? — разозлилась она. — Что «вот-вот», Уолли? Три дня назад мне казалось, что я разобралась в происшедшем. И признание Лоринга только подтверждало мою версию. Но в эту версию никак не лезет попытка самоубийства. В которую — ты прав — невозможно поверить!
— Очень даже возможно, — эксперт откашлялся и теперь говорил без хрипотцы, своим обычным, немного резким голосом. — Очень даже возможно, Айрин. Лоринг действительно пытался покончить с собой.
— Но ты же говорил… — она опешила.
— Говорил. Но говорил о Рыжем Короле. Такой, как он, не струсит перед заездом, не испортит машину, чтобы проиграть как бы не по своей вине, не впадет в панику, страшась шумного скандала и суда. А если и запаникует, все равно не примет настолько бабьего решения. Человек, способный на такую слабость, не выиграет «Фортуну». Ну, пару заездов, может быть. Но не всю битву. А он выиграл ее уже шесть раз, чего никто никогда не делал и еще лет сорок никто не сделает. Ты хотя бы представляешь себе жизненный потенциал такого парня, Айрин?
— Отлично представляю. Но если ты при этом говоришь, что все-таки Лоринг пытался покончить с собой, то выходит, имеешь в виду другого Лоринга?
— Само собой. Я совершенно ясно это видел. На таран скалы шел Брэндон.
— Придурок! — выдохнула Айрин.
Эксперт опять засмеялся:
— Я тебе немножко распутал карты?
— Отчасти, Уолли. А в чем-то они, возможно, запутались еще больше. Ты видел заключение химической экспертизы?
— Видел. Согласен с ним полностью. Впрочем, я и так это знал. Тебя оно сильно смущает?
— Смущает, а то как же! Придется искать черную кошку в темной комнате. Другое дело — что она наверняка там. И чего-то еще я не могу уловить. Чего-то, связанного с видеозаписью.
Уоллес не понял или сделал вид, что не понимает:
— С какой еще видеозаписью?
— Да с кассетой видеонаблюдения. Там мало что можно разобрать — и в холле, и в коридоре перед боксами «Лароссы» было полутемно. Но у меня ощущение, будто есть какая-то деталь, которую я упускаю. Важная деталь.
— Прокрути запись еще. Это уже не заезд, в этих вещах все по твоей части.
Она рассердилась:
— Спасибо. Крутила уже раз шесть. Понимаю: что-то не стыкуется. И не могу сообразить — что же именно!
В трубке какое-то время было тихо. Потом эксперт произнес:
— Попробуй еще раз поговорить с Лорингом. Со старшим, разумеется.
— Разумный совет. За пять минут до того, как позвонить тебе, я как раз ему и звонила. Но его телефон молчит.
— А мобильный? Или он тебе не дал номера?
— Мне? Дал, конечно. Но и мобильный не отзывается.
— Ну, тогда все ясно! — воскликнул Уоллес. — Лорни остался в Килбурне и гоняет сейчас по трассе. Так сказать, снимает напряжение.
Айрин шумно выдохнула:
— После такого заезда — еще гонять по трассе? Да он железный, что ли?
— Не думаю. Железо шестикратных перегрузок не выдерживает. Поверь, Айрин: он там. И если хочешь его расколоть, поезжай туда сейчас. Парень очень умен и очень непрост, и если ты дашь ему время прийти в себя после сегодняшней встряски, он закроется наглухо.
— Поняла. Сейчас половина седьмого. Учитывая возможные пробки, к восьми буду в Килбурне. А он еще не уедет?
— Уверен: не уедет.
— Верю. Ладно, спасибо, Уолли. Пока.
Глава 24«Черный жемчуг»
Эксперт оказался прав. Айрин пришлось еще минут пятнадцать стоять возле ограждения пит-лейна, вызывая сердитые взгляды и шипение охраны, пока оранжевый болид Лоринга не вкатил под козырек боксов. Комиссар, правда, спрашивала у охранников, нельзя ли связаться с гонщиком по рации и сообщить, что его ждут. Но ответ, как она и ожидала, был отрицательный:
— Мы же только дежурные. И передатчиков у нас нет. Да Лорни и не включил, верно, передатчик в шлеме: кроме нас с ним, тут уже не осталось никого. А руками ему махать бессмысленно: на такой скорости он не увидит. Разве что махнуть красным флагом, но флаги — только у комиссаров, нам их не выдают.
Когда машина развернулась во внешнем боксе и встала, Айрин, не спрашивая разрешения, перескочила барьер ограждения и подошла к болиду.
— Привет, комиссар! — Даниэль поднял забрало шлема и, аккуратно вытащив руль, вынырнул из машины. — Кажется, правду говорят, что вас все боятся? Впервые вижу, чтобы наши охранники позволили кому бы то ни было подойти к боксам, да еще забраться за барьер!
— Лорни, но что же было делать? — крикнул, оправдываясь, один из дежурных. — Что верно, то верно: эта дамочка и застрелит — все говорят…
Айрин засмеялась:
— Какие обо мне ходят легенды! Неужто это болтают именно те, кого я застрелила? Лоринг, мне бы надо с вами еще разок поговорить. Вы как — в состоянии?
Даниэль снял шлем, стащил подшлемник и провел ладонью по влажным от пота волосам.
— Если вы о самочувствии, то я в отличной форме. Но сперва — в душ. Можете меня подождать в холле. Или… Эй, на что это вы так смотрите?
Взгляд Айрин, казалось, прирос к гонщику, но она смотрела не в его лицо, все еще бледное, однако уже не такое изнуренное, как утром. Глаза комиссара опустились ниже и скользнули по плечу Даниэля.
— Послушайте… Вы сегодня были в этом комбинезоне?
Даниэль поднял брови:
— На заезде-то? Нет: это — вчерашний, тот, что с квалификации. На заезд я всегда надеваю новый. Привожу их по три комплекта к каждому Гран-при. Утренний был внутри мокрый, как мочалка. Как бы я его надел? А что?
— Все три комбинезона у вас одинаковые? — быстро спросила комиссар Тауэрс. — Совершенно одинаковые? Да?
— Конечно, — гонщик не понимал, к чему она клонит.
— И вот эти эмблемы — тоже одинаковые на всех комбинезонах? Скажем, «Филипп Моррис»?
Даниэль нахмурился:
— Да реклама-то какое имеет отношение к вашему расследованию, комиссар? Эти сигареты мы уже несколько лет рекламируем. На болидах ведь написано то же самое.
— А вот это?
Айрин вдруг резко взяла Даниэля за локоть, большим пальцем прижав белый прямоугольник, нашитый на левый рукав комбинезона выше локтя.
— Это? «Ланком». Реклама французской парфюмерии. В этом году «Ларосса» подписала с ними договор.