Электричество не включали, и, когда свечки зажглись, на стены лег розовый свет.
— Дуй, — сказал папа. — Если погасишь все разом, сбудется любое желание.
Мальчик зажмурился и дунул.
Никто не знает, о чем он думал в тот миг. О баркентине, или о том, что хочет стать капитаном, или еще о чем-то.
Он никому про это не говорил.
Свечки погасли сразу.
Но когда Мальчик открыл глаза, розовый свет все равно дрожал на стенах.
Мальчик вздрогнул и повернулся к окну. Над тополями стояло зарево.
— Баркентина!
Мальчик толкнул плечом раму и прыгнул на улицу.
Баркентина горела. Бизань-мачта и грот-мачта рухнули в реку. С фок-мачты падали горящие реи. Пылали надстройки. Вдоль причала метался пожарный катер, захлестывая баркентину шипучими струями. Но огонь упрямо перебирался на фальшборт.
Мальчик с разбегу врезался в толпу и увидел Рудика и Мартыныча.
Рудик доказывал:
— Что вы, граждане, какие окурки? Какая печка? Никто не виноват! Она загорелась сверху? Вон ребята с сейнера могут подтвердить!
Мартыныч молчал.
Мальчик подошел и взял его за руку.
— Долго я живу, а такого не видел, — тихо сказал Мартыныч. — Сначала вспыхнул бом-брам-рей на фок-мачте. Потом крюйс- и грот-стеньга. А потом огонь побежал по мачтам вниз.
В толпе говорили:
— Так от молнии загораются деревья. С верхушки и разом.
— Что вы, гражданин! Какая молния в такую погоду?
— В том-то и дело.
И никто-никто не мог подумать, что из дальней дали жгучая звезда послала на Землю луч, чтобы спасти свою сестру.
Только Мальчик думал об этом. Но и он точно не знал, так это или нет…
Катер зашел с кормы и начал поливать надстройки на юте. И тут же, как спичка, вспыхнул бушприт…
Последняя глава, в которой ничего не кончается
Потом наступила осень.
Буксир увел обгоревший корпус баркентины.
Остался торчать на причале столб с оборванными проводами — тот, что поставил когда-то Рудик. Рыбаки с траулера «Вихрь» подняли со дна и положили к столбу якорь с баркентины, который сорвался во время пожара.
Мальчик синим карандашом написал на столбе название.
Мартыныч уехал в деревню. На прощание он сказал Мальчику:
— Не успел я найти тебе подарок. Но потом будет. Это точно.
Рудик поступил помощником на танкер.
Задувал норд-вест и приносил пасмурные облака. Трава на причале прижималась к земле, а река делалась серой.
Мальчик продолжал ходить на дамбу. Он был теперь в школьной форме, такой же серой, как вода и небо.
Чип вылезал из воды озябший и невеселый.
Однажды он сказал:
— Все. Пора устраиваться до весны. Ох, как скучно спать всю зиму. Хоть бы сны были интер-ресные.
Мальчик молчал. Что он мог сказать?
— Весной обязательно приходи, — сказал Чип.
— Конечно!
— Ну, пр-рощай…
«Почему только в сказках бывают чудеса? — думал Мальчик. — Только в сказках лягушки превращаются в принцесс и принцев? Вот если бы по правде так!»
И не надо никакого принца. Пусть бы превратился Чип в обыкновенного мальчишку. Ведь у него и характер мальчишечий, и кровь горячая, и мысли человеческие.
Один раз Мальчику даже приснилось такое чудо. Чип с размаху выпрыгнул из воды на дамбу и вдруг вспыхнул, будто кучка зеленого пороху. А из облачка белого дыма появился босоногий худенький мальчишка с капельками в волосах и желтым лепестком кувшинки, прилипшим к щеке. В ярко-зеленых шортиках и рубашке салатного цвета. У него было круглое лицо с большим веселым ртом и темные озорные глаза.
«Пр-равда я похож?» — спросил он знакомым голосом и засмеялся. На подбородке у него дрожала маленькая капля.
И так все было отчетливо: эта капля, длинная нитка водоросли, прицепившаяся к пуговице рубашки, и солнечные точки в глазах Чипа, — что Мальчик и подумать не мог, будто это сон. А когда проснулся, чуть не заплакал от досады. И тут же решил: надо что-то делать.
Но что? Так просто это не придумаешь.
Нужна была помощь.
И пока Чип в своей «квар-ртире» смотрел сны про коралловые острова и пальмы, Мальчик писал письма.
Он написал в Академию наук доктору Великанову, потом знакомому путешественнику-биологу Дворкину, который однажды выступал у них в пионерском лагере, и знаменитым писателям-фантастам братьям Саргацким.
И во всех письмах Мальчик спрашивал: нельзя ли маленького, но смелого и умного лягушонка (к тому же говорящего) превратить в обыкновенного мальчишку?
Биолог Дворкин ответил, что никогда о таких вещах не слышал. Он спрашивал, не приснился ли вообще этот странный лягушонок Мальчику. Из Академии наук пришел солидный пакет с большими печатями. Третий заместитель секретаря доктора Великанова сообщал, что интересующая Мальчика проблема сейчас как раз усиленно изучается и вопрос, возможно, будет решен в первом квартале будущего года.
Братья Саргацкие прислали подробное письмо. Они утверждали, что задача не такая уж сложная. «В конце концов, — говорилось в ответе, — встречаются ведь иногда существа, очень похожие на настоящих людей, а на самом деле они — большие глупые лягушки с холодной кровью. Кто-то их превратил. Так почему не может быть наоборот? Почему нельзя превратить в мальчика лягушонка, у которого смелое мальчишечье сердце? Нужно только знать соответствующее заклинание и вычислить вектор М-поля по формуле профессора Эжена дю Плодока».
Заклинание Мальчик знал. Это была все та же звездная считалка. А вектор он собирался вычислить в математическом кружке, в который специально записался.
Оставалось только дождаться весны, когда проснется Чип. И Мальчик считал дни. Зимой он не ждал ничего интересного.
Но в декабре случилось Неожиданное Событие.
Декабрь был снежный и теплый. Река не замерзла. Лишь изредка черная зимняя вода покрывалась игольчатым ледком, но его быстро ломали большие корабли. Они по-прежнему приходили с моря.
Белые мохнатые шапки лежали на головах каменных львов, охранявших старую крепость, на подстриженных кустах и причальных тумбах. А на тротуарах там и тут попадались под ногами еловые веточки. Это означало, что скоро Новый год.
В один из таких дней Мальчик вернулся из школы и нашел в ящике для газет Почтовое Извещение. Вот какой там был адрес:
Южная улица, дом квартира 3, Мальчику, Который Знает Все Паруса.
Мальчик бросил в угол портфель и побежал на почту.
Разумеется, он волновался. Никогда он не получал таких важных Почтовых Извещений. Даже обычные письма ему приходили всего два раза: писала их девочка, с которой он подружился в пионерском лагере. Два раза написала, а потом перестала.
На почте пахло сургучом и мандаринами. Строгая женщина в блестящих очках взяла у Мальчика Извещение и долго его рассматривала.
— Странно, — произнесла она. — Почему же здесь нет имени?
— Я не знаю, — обеспокоенно сказал Мальчик. — Но эта посылка именно мне. Честное слово!
— Сомнительно, — сухо возразила женщина. — Мало ли мальчиков увлекается парусами.
— Одно дело — увлекаться, а другое дело — знать, — сказал Мальчик слегка обиженно. — Не каждый ведь знает, что такое летучий кливер, крюйс-брамсель или грот-брам-стень-стаксель…
Но тут он испугался, что его сочтут хвастуном, и добавил почти виновато:
— А кроме того, на Южной улице, в доме номер семь, кроме меня, все равно нет никаких мальчиков.
— Тогда другое дело, — сказала женщина. — Распишись вот здесь.
А потом она дала Мальчику фанерный ящичек, обшитый серой парусиной.
В ящичке что-то постукивало. Словно кто-то маленький и живой хотел выбраться на волю, но не решался поднимать слишком большой шум.
Мальчик шагал домой по набережной. Он шел быстро, но еще быстрее вырастало его любопытство. И он не выдержал.
Он смахнул с причальной тумбы снеговую шапку, сел и стал разламывать ногтями сургучные печати.
Потом вспомнил про ножик. Этот ножик подарила та самая девочка, которая потом писала письма.
Острым лезвием распорол Мальчик материю и оторвал фанерную крышку.
В ящике было что-то непонятное, завернутое в газету. А сверху лежало письмо…
Из переулков и густых скверов уже ползли к реке сизые сумерки, но здесь, на берегу, светил фонарь. Мальчик разорвал конверт и развернул лист.
Письмо было от Мартыныча.
Крупными аккуратными буквами старик писал про свою нынешнюю нехитрую жизнь. Писал, что живет в деревне, где над острыми крышами поднимается, как синие свечки, теплый дым, а во дворах спят под снежными шубами перевернутые рыбачьи баркасы. Рассказывал, что мастерит соседским ребятишкам ветряные мельницы и кораблики.
…А самый лучший кораблик я сделал для тебя, Мальчик. Паруса я смастерил из тонкой блестящей жести. Мне принесли ее ребята, они делали из этой жести красивые фонарики и цепи для школьной елки. А корпус я выстрогал из куска шпангоута нашей баркентины. Ты ее помнишь?..
Пошел снег. Маленькие быстрые хлопья. Их тени пролетали по письму. Мальчик читал:
Ты обрадуешь старика, если напишешь хотя бы маленькое письмо. Но, может быть, ты и не напишешь. Я не сержусь. Ведь у мальчиков так много дел, что бывает совсем не до писем. Главное то, что ты есть на свете. Я вспоминаю тебя — и мне хорошо. Живи, смейся и никогда ничего не бойся…
Мальчик вынул сверток и сорвал газету.
Кораблик был как сказка. Крутобокий, легкий, с узорами на высокой коричневой корме, с выпуклыми сверкающими парусами. Он казался размером с голубя и был похож на птицу.
В общем-то, все парусники похожи на птиц. Но этот был как настоящая живая птица, севшая Мальчику на ладонь.
— Здравствуй, — шепотом сказал ему Мальчик.
…Ящик и обрывки газеты он закинул в сугроб, письмо спрятал за пазуху, а кораблик так и понес в ладонях.
Через несколько шагов Мальчик спохватился, что оставил на тумбе ножик, и вернулся.
Глядя на ножик, он вспомнил про девочку. И вдруг понял, что она не виновата. Он же сам виноват! Он ведь не написал ей, что переехал, и она не знает адреса. И Мальчик решил, что обязательно напишет ей.