Пятнистый шайтан остановился перед своим хозяином. Медленно поднял он свою переднюю ногу и покачал ею из стороны в сторону. Потом он на мгновение вложил ее в руку своего хозяина и нежно вытащил назад.
Зрители молчали, недоумевая. Когда они вновь начали говорить, то в голосах слышались лишь сомнения и неуверенность: Он искал поощрения? — Он прощался со своим хозяином? — С жизнью? — Он просит, чтобы прервали бой? — так спрашивали они друг друга.
Салман Хаджи повернул свое, посеревшее от гнева, лицо назад и вперив злобный взгляд в Хассада, прошипел сквозь бледные губы:
— Когда ворон накрыл своей тенью другого барана, это точно был знак, что он проиграет? Ты уверен, что проклятие лежит на нем, а не на Пятнистом шайтане?
А Хассад ответил:
— Откуда мне знать, о святой человек, как различать плохие и добрые знаки? Не я же делал паломничество в Мекку! — он опустил глаза на несколько секунд к земле и добавил умоляющим тоном:
— Вы же все равно дадите мне денег, чтобы я купил траву грез, правда?
Но Хаджи уже отвернулся и не думал о нем.
Оба барана снова помчались в атаку друг на друга. Но тут случилось такое, что поразило даже самых опытных зрителей. На половине разбега, Пятнистый шайтан, чей бег был медленнее и тяжелее, вдруг упал на бок и вытянул вперед переднюю ногу. В тот же момент, его противник, выбитый из равновесия, тоже замедлил свой бег и подошел к своему врагу осторожно и неуверенно. Белая нога Пятнистого шайтана потянулась к рыжей ноге противника и провела по ней умоляющим жестом.
Крик, поднявшийся в толпе, был невероятным.
— Он же просит пощады!
— Трус!
— Предатель!
— Какой позор! — кричали в горе те, кто поставил на Пятнистого шайтана.
— Бой до конца!
— Бей без пощады!
— Только настоящая победа!
— Давай, Красная молния, прикончи его! — орали другие.
И Урос, полностью захваченный зрелищем, поддался вперед. Тут же он почувствовал неожиданную, сильнейшую боль, так что его рука разжалась сама по себе и выпустив амулет, потянулась к ноге…
В то же мгновение Красная молния сделал шаг назад и опустил неумолимые рога для атаки. И в это же время Пятнистый шайтан во всей силы ударил противника лбом в нижнюю челюсть. Раздался звук ломающихся костей. Пятнистый шайтан ударил снова. Голова его врага болталась из стороны в сторону, пытаясь избежать ударов и боли. У него больше не было ни зубов, ни морды… сильный зверь жалостливо заблеял, таким надломленным, трогательным голоском, словно был маленькой овечкой. Но он все еще продолжал стоять прямо, хотя и шатался, и еще трижды пришлось ударить Пятнистому шайтану, прежде чем тот упал. Все было кончено. Победивший баран подбежал к своему хозяину и послушно протянул ему свою переднюю ногу.
Толпа бушевала и неистовала, все были вне себя!
Салман Хаджи схватил пачки денег, что лежали перед ним, и подбросил их в воздух, словно кучу сухих листьев. Урос автоматически схватился было за амулет… и опустил руку. Позади него плакал Мокки. А рядом с ним Хассад гладил черные перья птицы, повторяя:
— О, Али… Ворон, который околдовывает… О, Али, ворон, который околдовывает!
Когда волнение немного улеглось, Амчад Хан шепотом обменялся несколькими словами с главой округа и тот согласно кивнул.
— Подойди сюда, Аджуб! — прокричал он.
Хозяин победившего барана подошел к обоим мужчинам, сопровождаемый Пятнистым шайтаном, и отвесил им полный достоинства поклон.
— Влиятельный и благородный Амчад Хан и я, — сказал глава округа, — сошлись во мнении, что обычные похвалы и те деньги, что ты выиграл на ставках — недостаточны, чтобы наградить человека вырастившего такое умное и храброе животное. Поэтому Амчад Хан хочет, чтобы ты выбрал из его стад двух баранов, какие тебе только понравятся.
Аджуб приложил руку к сердцу и очень низко поклонился Амчад Хану.
— Что же касается меня, — продолжал глава округа, — то я постановил, что с этого дня Пятнистого шайтана, будут называть «Шахом баранов Бамьянской долины»!
При этих словах тюрбан Аджуба почти коснулся земли. Долго стоял он не разгибаясь.
Но, наконец, выпрямился и счастливо улыбаясь, положил правую руку на рога своего животного.
— Да благословит тебя Аллах, о господин, а так же твоих детей, и детей твоих детей. Мои же никогда не забудут такого благодеяния.
И толпа закричала:
— Да здравствует Шах баранов Бамьянской долины!
Глава округа поднял руку. Крики умолкли.
— Да здравствует… — сказал он, — так же тот, кто, как и положено по законам справедливости… — он опять сделал паузу, подождал пока воцарилась полная тишина и продолжил, — …тот, кто захочет оспорить у него этот титул… Я говорю верно, Аджуб?
И хозяин победившего барана, воскликнул:
— Твоими устами говорит сама мудрость и справедливость. Мой баран, только и ждет возможности еще раз показать себя, а я сам… Я сам предлагаю, как ставку, все те деньги, что он принес мне за все его бои.
Аджуб замолчал, самоуверенно посмеиваясь. Глава округа повернулся к зрителям с вопросительным взглядом. Но никто не двигался, ничья рука не поднялась.
— Никто здесь не решается бросить вызов, — сказал он. — Итак, я объявляю…
Ему не удалось закончить предложение. Из последнего ряда внезапно раздался хриплый и чуть насмешливый голос:
— Секундочку… Один момент! Я уже иду.
Появился высокий, сильный, стройный и подвижный человек. Когда он подошел к палисаду, окружавшему арену, то перепрыгнул через него одним прыжком и встал рядом с Аджубом, который оказался ниже его на голову.
На лице неизвестного, узком и смуглом, красовался орлиный нос и короткие черные усы. На плече у него висело ружье с искусно украшенным прикладом. Человек поправил пояс из грубой ткани, служивший ему патронташем, и сказал главе округа:
— Прошу прощения, если я откликнулся чуть поздновато, но я стоял в самом последнем ряду и был уверен, что передо мной найдется еще пара желающих.
Глава округа разглядывал чужака с нескрываемым любопытством.
— И чего же ты хочешь, чужестранец? — спросил он его.
Мужчина с оружием спокойно и наивно ответил, хотя в его глазах вспыхивали ироничные искры:
— Ничего другого, кроме того, что ты предложил. Я хочу выставить одного из моих животных против Шаха Бамьяна.
Со всех сторон раздались пораженные возгласы, и глава округа спросил вновь:
— Разве ты не видел, как этот баран победил своего страшного соперника?
— Я все прекрасно видел, — ответил чужак.
— И ты считаешь, что твой баран способен сравниться с таким животным?
Чужак опустил взгляд и скромно ответил:
— Пожалуйста, посудите сами.
Глава округа не был впечатлен такой напускной застенчивостью и спросил, саркастически улыбаясь:
— Ну и где же он, твой неизвестный чемпион?
Чужак посмотрел ему прямо в глаза и спокойным голосом, но скрывая ироничный блеск своих глаз, ответил:
— Я уже приказал одному бача, который сопровождает меня, поторопиться и привести барана ко входу на арену.
— Тогда покажи его нам, наконец!
Незнакомец приложил три пальца к губам и так пронзительно свистнул, что зрители в первых рядах попадали со своих мест от неожиданности. Ребенок открыл ворота и отвязал веревку на которой он вел барана. Два прыжка — и тот встал рядом со своим хозяином.
Зрители открыли рты, не веря своим глазам. Баран чужака — не доставал Пятнистому шайтану даже до колен. Его свалявшаяся, пыльная и грязная шерсть не имела какого-либо определенного цвета. Местами она полностью выпала, и на этих местах проглядывала красноватая, в царапинах, кожа. Но как будто этого было мало, у барана был обломан один рог — правый. Он сломался почти надо лбом, и его обломок был едва виден под шерстью. Пока это комедийное существо прыгало вокруг своего хозяина словно щенок, глаза зрителей сравнивали его с великолепным Шахом Бамьяна.
Недоумение превратилось в негодование. Этот чужак пришел в Бамьян чтобы посмеяться над его жителями? Послышалась первая ругань и язвительные насмешки. Аджуб оттащил своего барана в сторону, желая показать, что находиться вблизи этого жалкого калеки, было оскорблением для его чести.
— Какой демон, о чужестранец, — негодуя, закричал глава округа, — принудил тебя насмехаться над присутствующими здесь порядочными людьми? А в моем лице и над самим Захир Шахом, твоим властелином? Ты думаешь, я оставлю это безнаказанным?
Чужестранец с ружьем приложил правую руку к сердцу и воскликнул:
— Насмехаться? Над кем? Над самим собой в худшем случае. Посмотри, я подтверждаю всю серьезность моих слов вот этой ставкой!
Он вытащил кожаный мешочек, развязал его и передал главе округа. Тот опустил туда руку и вытащил полную горсть золотых самородков.
— Это даже не половина, — заметил незнакомец.
Глава округа медленно открыл мешок полностью, заглянул внутрь, взвесил на руке и тихо пробормотал:
— Настоящее…
Он поднял глаза, чье выражение изменилось в мгновение ока, к лицу чужестранца, и произнес благодушно, почти уважительно:
— Как твое имя?
— Хаджатал.
— Твоя провинция?
— Высокие горы на востоке, там где мужчины сами делают себе оружие и знают, как с ним обращаться, — сказал чужестранец с ружьем.
Глава округа передал мешочек Амчад Хану, который, посмотрев на его содержимое, согласно кивнул.
— Аджуб и Хаджатал, — провозгласил глава округа, — вы должны вывести ваших животных на бой.
И потом спросил Аджуба:
— Ты не хочешь пересмотреть свою ставку?
Аджуб передернул плечами и недовольно ответил:
— С какой стати? Я хочу, чтобы это оскорбление, которое посмели нанести моему животному, хотя бы принесло мне деньги.
— Ну хорошо, тогда займи свое место. Хаджатал, встань вон там, — приказал глава округа, — и подождите, пока прекратят делать ставки.
Очень скоро стало ясно, что впервые за всю историю боев животных, не будет ни одной ставки друг против друга. Все хотели поставить деньги на Пятнистого шайтана. Только сумасшедший, переговаривались люди, может дать этой искалеченной, однорогой скотине, самый маленький из всех шансов. Как он выстоит против Шаха Бамьяна?