И что он должен был пить? Вот эту воду.
Мокки и Серех услышали, как он громко зовет их. Когда они вошли в палатку, он сидел, опираясь на подушки, и сверлил глазами их обоих.
— Пить! — приказал он.
— Но… разве у тебя в бурдюке мало воды, господин?
— Я отдал ее Джехолу.
Только тогда Серех и Мокки заметили, что конь проснулся и стоит на ногах.
— Он так хотел пить, — продолжал Урос, — что выпил всю воду из ведра. И я отдал ему мою.
— Что? — закричал Мокки. — И он ее выпил?
— Не знаю, — равнодушно ответил Урос. — Может быть…
Мокки бросился к Джехолу, ударом ноги перевернул ведро, и вода потекла по земле.
Урос и Серех, не двигаясь, смотрели друг на друга.
— Это болван такой неуклюжий, — наконец нарушила молчание Серех, — прости его, господин.
Она не отвела глаз, и Уросу стал ясно, что она поняла все. Да, на этот раз он выиграл, но она не признает себя побежденной. Она будет ждать следующего раза.
И Урос улыбнулся ей: игра обещала быть интересной.
— Подожди одну секунду, господин, — сказала кочевница.
Он вышла и вернулась с полным кувшином воды. Урос не стал принуждать ее отпить из него. Не колеблясь, он осушил его одним залпом. На эту ночь он был для Серех бессмертным.
Псы ада и призраки
Дорога шла в гору и становилась все круче. Обернувшись, Урос вновь посмотрел на скальный массив, за которым скрылась долина Бамьяна. Река, зелень тополей, белые дома и красные скалы — были все еще недалеко, но сейчас их образы казались Уросу лишь отголоском давнего, почти забытого сна.
Там, внизу, еще несколько минут будет светить солнце, отражаясь в бегущей воде ручьев, но здесь уже начиналось царство теней и одиночества, неизменного во все времена года. На голых стенах скал не было видно даже чахлой травы.
«Да, все это было словно сон или морок, — подумал Урос. — Та поляна… палатка… радость триумфа… Победа? Но какая и над кем? Неужели над этим идиотом, что бежит впереди согнувшись, и не достоинство или гордость руководит им, а какая-то баба?
То, что они всеми способами будут пытаться отнять у меня деньги, разве это сложно было понять? А ставки в Бамьяне? С чего я вдруг решил, что высшая сила защитила меня, когда баран Хаджатала выиграл просто благодаря хитрому трюку! Как жалко все это».
Что же теперь? Опять все начинать с начала? Зачем? Для чего? Он чувствовал себя опустошенным человеком с выгоревшей дотла душой. Тропа поднималась все выше и ни один солнечный луч не падал на нее. Ледяной ветер вечных снегов дул с пиков гор, а боль вновь дала о себе знать, она поднялась почти до самого колена. Урос вспомнил слова лекаря из Бамьяна: «Действие моей мази не продлится долго. Потом твоя жизнь будет в опасности». Значит смерть была уже здесь, — она медленно и твердо ползла вверх по его телу.
Мокки остановился, забрался на выступ скалы, осмотрелся и прокричал:
— Мы можем пройти вот тут!
Уросу показалось, что он обращается только к Серех так, словно человеческие слова к нему — живому трупу — больше не относились. «Как будто они уже хозяева и надо мной, и над моим конем, и над моими деньгами».
Вот ущелье раскрылось перед ним — и его взгляду предстало узкое, кажущееся бесконечным, плато, сжатое с боков скалами. Пыль, похожая на спрессованный пепел, покрывала его. Ни дерева не росло здесь, ни травы. Это была страна холодного солнца и смерти, потому что эта равнина, на высоте почти пяти тысяч метров, — не принадлежала миру людей. Высокие горы заключили в себя этот лунный ландшафт, на котором бесполезно было искать следы жизни. Земля камней, скал, снегов и ледяного солнца.
Неожиданно Серех заметила маленькое пылевое облако далеко на севере, у подножья горной гряды, закрывающей долину. Оно быстро двигалось им навстречу. Когда они подошли ближе, то со стороны клубов пыли донесся до них какой-то странный звук.
Он был похож на глубокий рев бурана. Но удивительно — в воздухе не чувствовалось ни малейшего колыхания. И не по воздуху распространялся этот рев; казалось, он шел снизу, от почвы, да, он звучал словно из середины земли, из глубины гранитных скал.
Урос не испугался и ничуть не удивился. Куда мог привести его этот путь?
Только к концу всех путей, и когда даже Джехол в недоумении остановился, то всадник на нем отсутствующе ждал, когда же земля разверзнется и безжалостно поглотит их всех. И хотя в это же время он понял, что рев был не чем иным, как бешеным собачьим лаем, то лишь подумал: «Значит, они уже явились сюда… Собаки ада, что были заключены в глубинах земли и которые должны пронестись по земле с наступлением судного дня…»
И три крупных зверя появились в ту же минуту. Они были одинаковой величины и мощи, покрытые короткой, коричневой шерстью. Разинув огромные пасти, блестели они острыми клыками, от злобы глаза их были красны, и не было ушей на их квадратных головах.
Первое из этих чудовищ прыгнуло к Уросу и, щелкая зубами, хотело укусить его за сломанную ногу. Урос выхватил было плеть, но чем она могла помочь против исчадий потустороннего мира? И скорее повинуясь заведенному человеческому порядку, чем надежде, Урос ударил плетью по морде зверя и опустил руку, приготовившись тут же и умереть здесь. Но к его удивлению чудовище ответило на удар жалобным лаем и отскочило назад. Джехол принялся бить его копытами и в страхе пес побежал прочь. «Именем пророка! Так это настоящая собака!». И когда пес вновь бросился на него, Урос беспощадно начал наносить ему удары по тем местам его квадратной головы, где у него не было ушей. Тут пес завыл от боли вновь.
«Вот тебе и демоны ада! Это же волкодавы, которым пастухи отрезают уши для неуязвимости в драках с волками!»
Тут подскочили два других пса, и в Уросе проснулся старый боевой дух. Он поворачивал Джехола то вправо, то влево, и его плеть снова и снова опускалась на рычащие морды бестий. Мокки схватил горсть камней и хотел было броситься ему на помощь, но Серех властно остановила его, схватив за рукав.
— Никаких камней, — приказала она. — Собаки станут еще злее. Это волкодавы кочевников, я знаю их породу… и его я тоже знаю.
Подумав мгновение, она добавила:
— Нет, он не упадет с лошади. О, теперь я хорошо изучила его! Борьба делает его лишь сильнее.
— Но они покалечат Джехола! — закричал Мокки.
— Нет, этого я не позволю, — возразила Серех. — Смотри внимательно… Но стой здесь и не ходи за мной.
Пораженно Мокки смотрел, как Серех пошла прямо в сторону собак. Но в ярости преследуя и нападая на Уроса они совсем не обращали на нее внимания.
Серех остановилась возле своры. Тут один из псов, пытаясь увернуться от копыт Джехола, прыгнул назад, и сейчас, подняв морду вверх, увидел Серех точно перед собой. Мгновение он, рыча, смотрел на нее, потом отскочил чуть в сторону и присев, приготовился к прыжку. Серех не делала ни одного движения и не пыталась убежать. Мокки, решил плюнуть на запрет кочевницы, и поддался вперед, чтобы броситься ей на помощь, но раздавшийся в это мгновение пронзительный крик удержал его на месте. Саис застыл не веря, что этот крик издала Серех. Злобность пса тут же улетучилась, и он послушно уселся у ног маленькой кочевницы. Серех закричала вновь и два других пса оставили Уроса в покое и подбежали к ней, добродушно скаля зубы и вопросительно поглядывая на нее. «Они ждут, что она им прикажет делать, — понял Мокки. — Просто чудеса!»
Серех указала рукой в направлении, откуда они прибежали, собаки послушно бросились туда, и очень скоро их опять поглотила пыль.
— Откуда же ты узнала, как нужно разговаривать с ними? — спросил Мокки у Серех, не скрывая своего восхищения.
— Это же собаки, которые охраняют палатки, наверное, одно из племен кочевников где-то рядом, — ответила та и улыбнулась. — Было бы ужасно, если бы я так быстро забыла их язык.
Пришпорив коня, мимо них проехал Урос. Проехал так, словно ничего не случилось, если бы и саис, и кочевница были не чем иным, как пустым местом.
Опьянение борьбы прошло, нога — которую он не берег в этой схватке, — невыносимо болела. Закусив губы он поскакал вперед и очень скоро, дремавший до поры, яд его раны распространился в крови, и его стало лихорадить.
Вероятно, температура поднялась очень высоко, и хотя он не терял сознания совершенно, но оно словно раздвоилось, и тот Урос, сидящий в седле с полусгнившей ногой, казался ему теперь совершенно чужим, незнакомым человеком, а другой, настоящий, — полетел куда-то в сторону солнечных лучей, скользя над пиками гор, под невероятно синим небом. Лай собак давно стих, и летящего Уроса приковывали к его земному двойнику только мерные удары копыт Джехола по покрытой пылью земле.
Саис, следуя за лошадью, смотрел на седока внимательными глазами. Он не высматривал для него путь впереди, нет, напротив — он ждал когда же тот рухнет с седла на землю. «Ну! Падай же, вонючий мешок! — повторял про себя Мокки. — И солнце высушит здесь твой труп, а холод ночи превратит его в камень!» Он взглянул на Серех вопросительно, и та ответила ему одними губами:
— Если он упадет, то мы его убьем.
— Да, да.
— Потом мы найдем тех кочевников, и они будут свидетелями, что произошел несчастный случай и мы невиновны.
Хотя двойник Уроса, летящий над горными вершинами, не понимал смысла слов, звучавших за спиной того, другого, едва сидящего в седле, но тон этих слов — ему не понравился и смутно он понял, что опасность приближается к нему. Теперь Мокки и Серех бежали за слабеющим всадником молча: если он упадет… потом, удар камнем по затылку… еще один удар… смерть… всего лишь простое падение с лошади, при котором не мудрено раскроить себе череп… вытащить завещание, забрать деньги… рыдая, прибежать к палаткам кочевников… оплакать своего господина… похоронить…
И наконец, полная свобода и уверенность в будущем! Для всего этого не хватало только одного неосторожного шага Джехола. Ах, если бы он споткнулся!
Но солнце поднималось все выше и выше, тени умирали под его лучами, а Урос по-прежнему держался в седле. Казалось, что плато будет тянуться бесконечно.