– Ты что, ворчишь?
Антрес удивленно заморгал.
– Нет! Я просто мыслю практично. – Он улыбнулся. – Но этот детеныш и правда очень интересный.
– Удивительно похож на собачьего щенка, правда?
– Это ненадолго. Они растут быстрее щенят, и окрас у них сильно меняется. Я лишь надеюсь, что он усвоит собачье поведение.
– А я надеюсь, что нет, – твердо сказала Данита. – Я надеюсь, что он останется росомахой – нашей, Стайной росомахой. Как Баст. Она не похожа на других рысей, потому что не любит быть одна, но она все же настоящая рысь.
– Не считая одной этой детали, в остальном Баст настоящая рысь, – согласился Антрес.
– Тогда я хочу того же для детеныша О’Брайена. Это будет наша росомаха – и если ей придется проявить свирепость росомахи, она будет делать это, чтобы защитить Стаю.
Антрес пригладил ей волосы.
– Мне нравится, как ты мыслишь.
– Хорошо, потому что мне бы не хотелось меняться.
Антрес хохотнул.
– Не хотелось бы меняться? Ты меняешь всю свою жизнь этим путешествием и любовью к нам с Баст.
– Это другое. То, куда я иду и с кем я, изменилось, но я осталась прежней. А если и изменилась, то немного. – Она закусила губу, и Антрес понял, что она думает о нападении, которое действительно вызвало в ней перемены.
Он взял ее за руку.
– Теперь понимаю. И знай, что я люблю тебя именно такой, какая ты есть.
Данита вынырнула из мрачных воспоминаний и лукаво улыбнулась.
– Я знаю! И это одна из вещей, которые нравятся мне в тебе больше всего. – Она прильнула к Антресу и поцеловала его.
Антрес расслабился, наслаждаясь ее вкусом и ощущением ее тела рядом с собой. Он обнимал ее, но некрепко: месяцы, что они провели вместе, научили его, что, ограничивая свободу Даниты, он заставляет ее чувствовать себя в ловушке.
Он ожидал, что она прервет поцелуй, как это бывало раньше, и был к этому готов. Разумеется, он предпочел бы касаться ее и дальше – заниматься с ней любовью, – но он глубоко любил Даниту и понимал, что после нападения на нее прошло всего несколько месяцев. Чтобы приручить ее, требовались терпение и любовь, но это его не останавливало. Данита стоила всех усилий. И он был готов ждать столько, сколько потребуется, чтобы ее душа исцелилась.
Но она не прервала поцелуй. Ее руки скользнули по его плечам, и она удовлетворенно вздохнула, когда поцелуй стал глубже. Затем ладони Даниты робко коснулись его груди, которую она исследовала нежными, мягкими прикосновениями. Ее губы опустились ему на шею, повторяя путь ладоней, и у него вырвался стон удовольствия.
– Хорошо? – спросила она.
– Лучше, чем хорошо, – выдохнул он.
Она ухмыльнулась.
– Значит, я все делаю правильно!
– Ты не можешь делать неправильно. Это ведь мы. Ты можешь трогать меня где и как пожелаешь.
Ее улыбка стала шире.
– Теперь это звучит весело.
– Так и должно быть!
Она снова поцеловала его в шею, пробуя его кожу на вкус, и игриво прихватила зубами мочку уха.
Он рассмеялся и переместился так, что теперь она оказалась на спине, а он – над ней. Она потянулась к нему, притягивая к себе его губы, и Антрес страстно поцеловал ее, крепче сжимая в объятиях.
Данита застыла и, кажется, перестала дышать.
В ту же секунду Антрес отодвинулся, нежно коснувшись ее волос и лица.
– Все хорошо. Все хорошо. Это всего лишь я. Ты в безопасности. Со мной тебе ничего не грозит.
Данита села, дрожащей рукой вытирая с лица слезы. Обычно в такие моменты она, опустошенная и притихшая, засыпала, а утром снова становилась собой. Но на этот раз все было по-другому – она была другой.
– У меня есть идея, – сказала она.
– Слушаю…
– Мне нравится тебя целовать. Очень нравится, – сказала Данита.
– Мне тоже нравится тебя целовать. Очень.
– Но, когда ты надо мной, я пугаюсь, – продолжила она.
– Да. Прости. Я не хотел…
Она прижала палец к его губам.
– Не извиняйся. Я хочу чувствовать твои объятия. Только это ты и делал – притягивал меня к себе. Ну а если притягивать мне?
Уголки его губ дрогнули.
– «Тянуть»?
– Да, вот так. – Он полулежал на спине, откинувшись на шкуры. Данита подалась ближе, крепко взяла его за плечи и притянула себя к нему, а потом запечатлела на его губах долгий поцелуй. Потом она выпрямилась и спросила: – Ну как?
Антрес ответил быстро, но сдавленно, словно после бега:
– Восхитительно.
– Хорошо. Мне нужно попрактиковаться. Но только держи руки неподвижно, а все остальное позволь мне сделать самой, договорились?
– Я с огромным удовольствием позволю тебе делать все, что угодно, – сказал он.
И Данита сполна воспользовалась его разрешением. Она целовала его и исследовала его тело. Она даже сняла с него рубашку, но замялась, когда дошла до пояса штанов.
– Я… кажется, я не могу.
Антрес открыл рот, чтобы ответить, но Данита снова прервала его, на этот раз прижавшись губами к его губам, и шепнула:
– Пока.
Когда забрезжил рассвет и их начало клонить в сон, Данита свернулась на груди Антреса. Крепко обнимая его, она заснула с улыбкой на губах, а Баст с громким урчанием прижалась к ее спине.
Сердцебиение Антреса успокаивалось. Медленно и осторожно он обвил ее руками – так, чтобы касаться ее без риска напугать. Он поцеловал ее в лоб, вдыхая ее аромат и наслаждаясь тем, как она растворяется в нем, каждую ночь доказывая, что по-настоящему доверяет ему – по-настоящему любит.
За мгновение до того, как Антрес погрузился в мирный сон, он понял, что никогда в жизни не был так счастлив.
Глава 24
Начало перевала у подножия Скалистых гор – армия Смерти
Ралина мечтала о покое. О счастье она не мечтала. Она больше не могла представить себя счастливой. Но покой – покой Ралина все еще могла представить, хотя и с трудом.
Армия Смерти высадилась на берег у подножия Скалистых гор ясным солнечным утром. Смерть желал, чтобы Ралина была рядом в значимые этапы Его пути, поэтому она покинула лодку одной из первых и сразу увидела знакомые каноэ, которые кто-то вытащил на берег до них.
– Это наши лодки! – прорычал Тадеус, пиная одно из каноэ.
Смерть жестоко хохотнул.
– Хочешь сказать, они были вашими?
Злобные глазки Тадеуса вспыхнули, но, по своему обыкновению, Охотник сдержал гнев на Бога и вместо этого принялся расточать яд.
– Это значит, что землерыльская сука была здесь с изменником Ником и трусами, которые сбежали с ним. Они украли эти лодки в ночь, когда покинули Племя.
Смерть посмотрел на своего Клинка, Железного Кулака, и тот кивнул:
– Эти лодки похожи на те, за которыми я следил.
– Подожди-ка. Ты следил за этими треклятыми предателями и ничего не сделал? Ничего не сказал? Мы могли отправиться за Ником и этой дрянью – и я готов поспорить, что знаю, куда пропали О’Брайен и Дэвис, а заодно и Уилкс с Клаудией. Какого черта ты бездействовал? – набросился на Железного Кулака Тадеус.
Ралина прикусила щеку, чтобы не выпалить правду: что предателем был Тадеус, а не Ник и счастливые члены Племени, которые догадались уйти с ним. Но ей не пришлось ничего говорить – как и не пришлось ждать, когда Тадеуса поставят на место.
– Тадеус, мой Клинок выполнял мои указания. Ты хочешь оспорить мою волю? – обманчиво спокойно поинтересовался Смерть, и Ралина мгновенно узнала этот голос, предвестник невыразимой жестокости.
Тадеус тоже его узнал, потому что резко побледнел и низко поклонился.
– Разумеется, нет, Господин. Я просто удивился. Я полагал, что ты расскажешь мне о предателях.
– Почему?
– Потому что они предали мой народ!
– Твой народ теперь мой, – сказал Смерть. – А с предателями я предпочитаю разбираться по-своему. Мы поймаем их, и, возможно, я позволю тебе наблюдать за тем, как я их наказываю.
– Они тоже направляются на равнины Всадников ветра? – спросил Тадеус.
Смерть бросил взгляд на Железного Кулака и кивнул.
Жнец ответил на вопрос Тадеуса:
– Да. Они намереваются начать там новую жизнь в качестве некой «Стаи».
– Какое удачное совпадение – конечно, не для них, – сказал Тадеус жестоко и, отойдя от аккуратно выстроенных на берегу лодок, встал рядом со Смертью. – Господин, желаешь ли ты, чтобы мы с Охотниками пошли в горы и попробовали нанять другого рысьего проводника?
Смерть расхохотался.
– Нет, мой ретивый Охотник. Рысий проводник нам не понадобится.
– Но разве мы не собираемся переходить через горы?
– Собираемся, – сказал Смерть.
Тадеус раздраженно вздохнул.
– Тогда нам понадобится проводник. Я не пойду в эти горы, будь они прокляты, в конце лета без проводника.
Смерть повернулся к Тадеусу и, сдавив ему горло могучей рукой, поднял его над землей.
– Так не иди! – проревел Бог, брызжа слюной в лицо Охотнику. – Оставайся здесь, как салишские женщины и дети, которые годятся лишь для мимолетного удовольствия, но недостаточно сильны для путешествия!
Тадеус попытался что-то сказать, но смог выдавить из себя только писк.
Ралина старалась не слишком радоваться унижению Тадеуса. Она знала, что, к сожалению, Смерть не убьет Тадеуса: тот был слишком ценным союзником на протяжении всего путешествия. Каждый день он водил на охоту Охотников и Воинов; благодаря им у них всегда была свежая рыба или дичь, потому что Жнецы совершенно не умели выслеживать добычу, а молоки умели только убивать и умирать.
А они умирали – умирали целыми лодками во время переправы через озеро, особенно когда они проплывали последние руины у Золотого Человека.
Ралину передернуло от воспоминания об этом. Наверное, думала она, ей никогда не забыть этого жуткого зрелища: грызла и гримасники роятся вокруг перевернутых лодок и утягивают визжащих молоков под воду.
На озере они потеряли почти половину армии Смерти – но даже теперь молоков оставались сотни, и все они как один пялились на горизонт затянутыми белой пленкой глазами, обмениваясь странными обрывочными фразами.