С потоком ветра появилась Гера, её рубиновые глаза блестели от слёз. Она опустилась рядом с Кёном, коснувшись его бледной щеки: «Кён, пожалуйста, не оставляй меня… Не смей умирать из-за моего яда… Я не хочу быть твоей убийцей, я хочу быть твоей омега-самкой…»
Триана приблизилась к человеку, щекоча его усами, и прорычала: «Я тоже хочу быть твоей омега-самкой! Обезьянка, ты обещал стать моим альфой! Неужели не сдержишь слова⁈ Неужели оставишь Урсулу без отца⁈»
Мощный яд подобно кислоте выжигал всю энергию крови, без которой жизнь была невозможна. Он уже достиг сердца, замедляя его удары до полной остановки.
Сознание Кёна угасало, погружаясь в вечную тьму, где не было места даже боли. Но сквозь этот мрак он всё же услышал тревожные голоса Трианы, Евы и Геры, ощутил холодную руку Ланатель, крепко держащую его запястье, словно не желая отпускать его в иной мир.
Из последних сил Кён взял Еву и Геру за нежные ладони, а Триану за пушистый пальчик, и с трудом выдавил из себя последние слова: «Я буквально… Не могу… Умереть… Я буду… Жить… Потому что я…»
«Останусь в ваших сердцах» — эти слова словно напрашивались, но так и не были сказаны. Жизнь покинула тело. Кён обмяк, а его глаза утратили последний отблеск жизни.
«Не-е-е-е-е-ет!» — отчаянный крик Геры разорвал тишину. Горе от потери Леоро она хотя бы могла превратить в ненависть к подлым демонам, но в смерти Кёна она могла винить только себя. Мантикорша лишь недавно нашла своё самочное счастье, до которого было рукой подать. Она закрывала глаза и видела себя, играющую с пушистой охотницей, но в итоге потеряла всё из-за собственной слабости. Она задушила мечту своими же руками. Весь мир императрицы высших зверей рушился.
«Обезьянка, я так старалась помочь тебе, но ты оставил меня… Оставил Урсулу… Она будет горевать по тебе…» — со слезами на глазах Триана опустила голову на грудь человека. Несмотря на все сложности их отношений, он занимал огромное место в её сердце. Ей было дорого наблюдать, как весело дочка проводит время с отцом. Теперь её мечта об альфе никогда не сбудется. По крайней мере, он оставил ей пушистый подарок.
По щекам Евы катились жемчужины слёз. Она впервые испытывала такую скорбь, перетекающую в опустошённость и невыносимое чувство одиночества. Пусть даже девушка враждовала с Лейлой, пусть даже относилась к посланнику богини, как к будущему преемнику секты, после совместной жизни они стали для неё первыми родными, заняв в её сердце куда больше места, чем все старейшины и ученицы секты вместе взятые. И вот теперь оба родных человека отправились на тот свет, оставив её в одиночестве.
В отличие от остальных, Ланатель не показывала ни горя, ни других эмоций, но ощущала, как её разум окутывает ещё большая апатия и безразличие, чем обычно. Все её цели и планы будто бы утрачивали свою значимость, словно почва уходила из-под ног. Неудивительно, ведь вампирша фактически потеряла ученика с легендарным талантом, того, кто может её оплодотворить и помочь достичь вершины мира. Эта трагедия не могла пройти бесследно даже для рационального вампира. Появились навязчивые мысли устроить охоту на императрицу демонов, и для этого даже нашлись весомые аргументы, но обдумать это лучше в другой раз, когда она восстановит силы. Похоже, мальчик действительно глубоко засел в её сердце и разум. Какая же огромная потеря его смерть.
…
Последние слова Кёна «Я буквально не могу умереть. Я буду жить, потому что я…» заканчивались не словами «Останусь в ваших сердцах», как подумали все девушки, а словом «клон». Потому что только что умер не Кён, а его точная копия, созданная «Зеркальцем Души» — чёрным зеркальцем, добытом в бездне смерти в обители скелетов.
С самого начала войны у Кёна всё было под контролем. Он не мог проиграть в принципе. По идее, какие бы сюрпризы Кара не выкидывала, этим сделала бы себе только хуже. Все её хитрые замыслы, шантаж, манипуляции и угрозы были обречены на провал, потому что посланник богини всегда был на шаг впереди, оставляя за собой право последнего слова, а всё потому, что у него в арсенале есть предбожественный артефакт, который он добыл, рискуя своей жизнью в самом страшном месте на свете — в бездне смерти.
Богиня говорила, что «Зеркальце Души» может раз в месяц создавать из кусочка души настолько точную копию человека, что он даже не поймёт, что является клоном, после чего черному зеркальцу потребуется месяц на восстановление перед повторным применением, и то при условии, что предыдущее её отражение устранено.
Казалось бы, странно, что какой-то артефакт, пусть даже предбожественного ранга, может оторвать кусочек неразрушимой души у владельца, но, как сказала богиня, он всего лишь отделяет фрагмент души, который после смерти клона вернётся обратно. Причём отделить можно фрагмент со слотом, внутрь которого помещено, например, уникальное тело Пустоты — пот почему клон был таким сильным.
Однако Кён не передал клону «Небесные Жемчужины» тьмы и света. Эти два артефакта давно слились с его каналами, но не с душой. Передать их он не смог бы, даже если бы сильно захотел. Пришлось бы вырывать себе ключи, а это не самая умная идея.
Без «Небесных Жемчужин» клон был гораздо слабее, ведь они добавляют стихии света и тьмы дополнительный разряд, а также усиливают их на 50 % (55 % из-за того, что их 2), да к тому же поглощают себе подобную стихию. Это позволило бы парню с куда большей лёгкостью пережить нападения Кары и, как следствие, сохранить свою боеспособность. С менее повреждённым телом он смог бы свободнее двигаться внутри давления Феникса, освободил бы Еву из плена быстрее и не получил бы смертельное ранение от Геры.
Проще говоря, с «Небесными Жемчужинами» клон выжил бы.
Впрочем, будь у клона Синергия, всё пошло бы по совершенно другому сценарию, но Кён не передал ему Синергию, ведь это слишком рискованно для собственной жизни, а также появляется весомая вероятность, что клон взбунтуется.
Как бы то ни было, Кён передал клону только тело Пустоты, а также один месяц жизни, по окончанию которого тот умрёт от старости, а тело Пустоты вернётся обратно.
План казался беспроигрышным, однако всё пошло не так гладко, как хотелось бы. Кён не учёл важной детали, о которой попросту не мог знать. Речь идёт о том, что цена использования «Зеркальца Души» куда выше, чем просто переданное клону время жизни. Его проклятие в том, что инстинкт самосохранения клона раздувается до асторомических размеров.
Всё началось со встречи в шатре с императрицей демонов. Соваться в логово врага самому было довольно рискованно, несмотря на присутствие Геры, поэтому Кён заслал туда клона. Он понимал, что клон, страдающий хронической любовью к императрице демонов, может всё испортить, поэтому заранее влил ему в голову Синергию, чтобы она блокировала любое неуместное проявление этих чувств, но что-то пошло не по плану. По какой-то причине вся Синергия сгорела без остатка, оставив клона беззащитным (разве что внутри его души осталось немного в роли парламентера для тела Пустоты).
Причина, почему так произошло, неочевидна, но вполне объяснима.
Когда Кён создал клона и захватил душу Юноны, он передал им свою частоту колебаний. Однако даже одна частота колебаний души имеет свою тональность. Так, например, когда парень входил в тёмное или светлое состояние души, он мог находиться рядом с Юноной в ордене, чувствовать её эмоции и желания, а она его — нет, потому что его тональность частоты души немного отличалась из-за изменённого характера.
У Юноны тоже характер отличим от Кёна, вот почему ей удавалось противиться Синергии с помощью своей безумной силы воли. Иначе бы ничего не сработало.
Также и у Кёна частота колебаний Синергии имеет самую нейтральную тональность, вот почему парень, входя в тёмное состояние души, сжигает целую тонну Синергии, если насильно противится своим желаниям. Однажды в ордене, при первой встрече с Юноной, он чуть не растратил всю Синергию, когда пытался сдержаться от изнасилования. Благо тогда ему позвонил 0-й генерал, дав ему разумную причину, почему надо сдержаться.
Также и у клона частота колебаний души имеет немного иную тональность из-за иного характера, обусловленного раздутым инстинктом самосохранения, поэтому вся оставленная в его голове Синергия сгорела при первой же его встрече с Карой. Вот почему в том, что клон попал в ловушку демоницы, нет ничего удивительного. Он попросту не мог не воспользоваться оставленной в условиях лазейкой, чтобы насладиться её губами.
Но даже так, будь у клона Синергия, он смог бы заметить наложенное на себя и Геру проклятие с помощью «Взгляда Истинны», но, к сожалению, Синергии у него не было. «Взгляд Истинны» и «Взгляд Повелителя» требуют Синергию в качестве топлива.
Таким образом, будь на месте клона настоящий Кён, всё пошло бы по другому сценарию. Парень смог бы анализировать свои действия Синергией и успешно противиться хронической любви, а не поддаваться своим эмоциям и желаниям.
Также, будь у Кёна Синергия, во время предательства он бы смог отразить духовную атаку Кары «Взглядом Повелителя», а даже если нет, смог бы воспротивиться эффекту «Лона Феникса». Гере не пришлось бы его спасать. Всё было бы иначе.
Более того, Синергия позволяла Кёну сражаться не на 8, а на все 13 (из-за стихий) боевых кулаков, использовать «Взгляд Истинны» и «Взгляд Повелителя», а также пернатых разведчиков. Впрочем, из-за вездесущих помех от них почти не было бы пользы.
Однако главной проблемой было не отсутствие Синергии и «Небесных Жемчужин», а раздутый до аномального размера инстинкт самосохранения. Если бы не он, то Кён попросту смог бы принять свою смерть, и тогда высшим зверям не пришлось бы убегать от людей и демонов, Триане и Еве не потребовалось бы рисковать своей жизнью, а возможно даже, Маркусу удалось бы освободить Геру, и тогда Кара осталась бы у разбитого корыта.
В итоге «Кён» ради того, чтобы прожить на месяц дольше, наплевал на жизни сотен тысяч высших зверей и принял помощь Трианы и Евы. Нечто, чему невозможно противиться, не позволяло ему сказать девушкам, что он — клон, то есть даже не может умереть по-настоящему. Дело здесь даже не в отсутствии доверия, а в том, что это противоречило проклятию «Зеркальца души». Предбожественный артефакт имеет высокую стоимость за своё использование.