— Пусть спят спокойно, — оглянулся Майлгуир через левое плечо. — А души их вернутся вновь на нашу землю. Прости, что тревожу родовую память, этому есть весомый повод. Отойдем, старейшина. Нужно поговорить с глазу на глаз.
Несколько ошеломленный, Ллвид последовал за Майлгуиром, идущим к озеру. Желтый песок скрипел под ногами, с тихим шорохом падали листья, приглушенно и осторожно плескалась вода.
— Как бы ни были сильны волки, наша любовь — наша слабость, — Майлгуир присел, умылся ледяной водой. Покрутил в руках голыш, поднялся, закинул в лазурную гладь. — Так было, и так будет, — поднялся и уставился в бледно-голубые глаза. — Близким мы можем довериться, лишь близким можем рассказать то, что нельзя говорить никому иному.
— Не пойму, владыка, к чему этот разговор, — свел белые брови Ллвид.
— Не так много волков знают, кто я таков. Знает брат мой Мэллин, знает мой племянник Джаред. Знаешь ты — это знание не стерла даже смена имени, ведь ты член моей семьи, как бы ни было тебе это больно и неприятно. А вот хранитель — хранитель, оказывается, не знал.
— Не знал и не знал, — независимо сложил руки на груди Ллвид.
— Он взял жизнь в обмен на любовь, не подозревая, что это значит для меня и мира. А вот Мэренн знала. Так кто сказал Мэренн? — вперил тяжелый взгляд в белого волка Майлгуир.
— Спроси у нее, — отвернулся Ллвид.
— Не могу! Слишком тонка нить ее жизни, слишком зависит от сделанного ей выбора… Не мне тревожить ее покой. Я не видел Граньи. Где твоя дочь? Ничего не хочешь мне сказать?
— Она умирает! — рявкнул Ллвид. — Доволен?
— И ты не сказал мне?
— О чем? От истинной любви нет спасения! — Ллвид с силой потер ладонями перекошенное от муки лицо. — Что тебе еще надо знать?! Моя единственная дочь тает как свечка!
— Тебе не кажется, что две девушки при смерти — это уже не случайность? — Майлгуир его встряхнул за плечи. — Веди меня к ней немедля. Посмотрим, что можно сделать.
Глава 10. Дочь старейшины
Укрывище смутно напоминало Майлгуиру Белый замок — пока тот еще не был разрушен, город времен его далекого детства. Маленький сын Джаретта побывал там однажды, и этого хватило на обе жизни под обоими именами. Сейчас воспоминания воскресали сами собой, хотя поменялось все, что только могло измениться: сам Майлгуир, белые волки, место и магия. Да и Укрывище служило обителью всех северных волков.
Вернейшей приметой узнавания служило поведение Ллвида. Кажется, это было в природе белых волков — угрожать высокомерием, молчанием или хотя бы неявной враждебностью.
Волчий король пребывал в Укрывище с разрешения лэрда, шел след в след за хозяином здешних мест с его согласия, но ничего не мог с собой поделать — и ожидал подвоха.
Уютные коридоры тянулись все дальше, личные покои семьи Ллвида прятались в самом сердце Укрывища, и это Майлгуир хорошо понимал. Чего он не понимал совсем, так это всеохватного недоверия со стороны своего проводника: помощи белому волку ждать было неоткуда, кроме как от него, но он продолжал кочевряжиться, беспокоиться и задумывать козни. Недовольство пополам с презрением, казалось, источала сама его спина!
Несколько простых, но эффективных ловушек вырисовывались по дороге в мыслях лэрда, а образ Майлгуира, упавшего на острые колья, неожиданно согрел сердце старейшины. Что самого Майлгуира совершенно не грело. Хотя сам он, когда сопровождал некоторых своих политических противников по переходам уже своей цитадели, тешил себя мыслями о подобном. От многих хотелось избавиться так же легко и просто! Так что мысли Ллвида понимал, но не разделял, и умирать за просто так не собирался. Сейчас, особенно сейчас.
— Когда с ней произошло несчастье? — решил уточнить Майлгуир, чтобы отвлечь отчаявшегося отца от темных мыслей. — Ты можешь припомнить?
Ллвид обернулся так резко, что Майлгуир чуть было не ткнулся в него. О, если бы магия была жива, этим взглядом можно было бы заморозить не одного волка!
— Ра-зу-меет-ся, — процедил Ллвид. — Это моя дочь! Единственная и любимая. Хотя тебе недоступно полное понимание этого слова! Ты бы понял, если бы у тебя были дети! Ты бы понял хоть что-то в этой жизни, ради чего все это!..
Ллвид запнулся, а перед памятью короля Благого мира всплыли давние воспоминания.
…Черные волосы, хризолитовые глаза — так должен был бы выглядеть его сын. Сильнейшая аура будущего мага. Толчок маленькой ножки под ладонью Мидира…
Лишь усилием воли владыка Благого двора вернулся в настоящее, погрузившегося во мрак: факелы на стенах вспыхнули и погасли. Шорох ног доложил Майлгуиру, что испуганные стражники кинулись в соседние проходы за светом.
— Ллвид, — прорычал он в темноте. — Не переходи черту. Я, как никто в этом мире, в полной мере понимаю твое горе и разделяю его. Я сочувствую тебе, но не путай сочувствие и слабость. Говор-р-ри уже, если тебе есть что сказать!
— Они с подругой ходили гадать, знаешь ведь, гадают у нас друиды, не то что у вас в цитадели, — белый волк произнес это тихо и быстро, словно после слов владыки ему стало легче говорить. Может, вспомнил не только о Мидире, но и о его потерянном сыне. — Да, это запрещено и у нас, видно, хранитель их провел. Единственное, что знаю: приглянулся ей кто-то из наших волков. Но раз скрыла, раз решила обратиться к магии, значит, не так и просто было с чувствами. Может быть, он ее отверг! В Лунгасад! Как посмел! Однако меня тревожит…
Но тут факелы вспыхнули вновь, стражники принесли извинения, а Ллвид смолк, как будто спохватился и решил не выпускать больше на волю ни слова жалобы.
Майлгуир, досадуя на слишком исполнительных стражей, помянул всех старых богов, ныне почивших, и поспешил следом за белым волком.
Но одна уверенность пришла откуда-то изнутри, интуитивная и необъяснимая.
— Подруга — это Мэренн? — уцепился Майлгуир за кончик нити. Судя по тому, что Ллвид запнулся, он был на верном пути. — Они ходили вместе, и каждая загадала что-то свое! Друиды обладают остатками магии, да только неудача, магия в наши дни образуется от жертвы. Чем сильнее желание, тем больше жертва. Известно ли отцу, чем пожертвовала его белая волчица?
— Нет! Она не говорит! Может, будет разговорчивее с тобой, черный ты наш владыка, — бросил через плечо Ллвид с откровенным отвращением.
От него вновь потянуло холодом, как будто возле Майлгуира шел не живой волк, а кусок льда с Черных гор. Так, глядишь, не дойдет и сам замерзнет по дороге!
На взгляд Майлгуира, объяснение про любовную немочь выглядело не очень правдоподобным. Лугнасад же! Не вышло с одним, полюбилась бы с другим. А уж великая любовь, что несёт великую муку, осеняет бессмертных достаточно редко.
— Ты уверен, что дело в чувствах? А не в том, что ей надоела такая жизнь? Может, она устала ходить в патруле, служить в страже, отчитываться за каждую мелочь перед собственным отцом?
Белый волк дернулся сильнее, как от удара, а Майлгуир постарался забыть о собственных сыновних впечатлениях, полыхнувших слишком ярко. Ему тоже куда проще было держать ответ перед воспитателем, на что отец реагировал очень болезненно.
— Вот и я тоже думаю, владыка, — ядовито бросил Ллвид. — Возможно, отчет перед королем будет для нее не настолько сложен, как передо мной. Дочь поняла, что сотворила глупость, но не желает облегчить мне задачу и рассказать о ней!
Хозяин Укрывища топнул сильнее, чем обычно, и эхо гулко прокатилось по каменному переходу.
Майлгуир Гранью хорошо понимал.
— Так или иначе, праздник не кончился. А это значит, проклятья не вступили в полную силу, — ровно произнес Майлгуир. — Рано отчаиваться.
— Рано?! Ты сказал «рано», владыка? Тебе легко говорить. Это не твоя дочь лежит в спальне бледнее собственной тени! — Ллвид крутанулся на месте, остановился и засопел, вперившись взглядом в Майлгуира, как перед нападением. — Легко говорить, легко вселять надежду, легко повторять простые слова! Легко ломать, сложно сделать. Попробуй что-то наконец исправить в своем многострадальном королевстве, благой король!
Сказал как плюнул. Майлгуир поборол желание утереть лицо, отстраняясь от всех и всяческих пожеланий, высказанных и потаенных.
— Я сделаю для этого все возможное, если мне будет позволено увидеть пострадавшую. Поторопись уже. Позволь напомнить, сейчас истекает ее время, не мое.
На сей раз Ллвид зарычал Майлгуиру в лицо. Кажется, лечение не помешало бы и главе клана белых волков! Не найдя ответа в словах, тот развернулся и нарочито громко пошел дальше. Стража ни разу не встретилась в этих переходах возможно потому, что они проходили самые удаленные от входа места, а может, волки попросту разбегались от разъяренного хозяина Укрывища.
Наконец они пришли, и хотя Майлгуир всегда считал себя выносливым ши, вздохнул с облегчением. Ллвид не успокоился, но перестал свою злость так явно показывать. Провел короля к очередной неприметной двери и постучался.
— Доченька, я вернулся с гостем, ты можешь нас принять?
Майлгуир вздрогнул, не поняв, не осознав, кто это тот третий волк, что пришел с ними и говорит так странно и незнакомо: настолько надломленно и заискивающе прозвучал голос Ллвида.
Из-за двери послышался неразборчивый звук, то ли хрип, то ли скуление.
— Лапонька, мы зайдем ненадолго, он постарается тебя не утомить, не волнуйся! — белый волк толкнул дверь.
Первое, что с порога не понравилось волчьему королю — запах, донесшийся из девичьих покоев. Пахло приближением смерти, легкой гнилостной ноткой, как от раны, что грозит смертью даже стойким волкам. А еще — отчаянием и нетерпеливым ожиданием. Судя по всему, Гранья смирилась со своей незавидной судьбой и ждала освобождения от всего: от тела, забот, тревог, самой жизни.
Перед внутренним взором Майлгуира возникла Мэренн — другая отчаянная женщина из северных волков, тоже покорившаяся бы судьбе, кабы не изменившая все беременность.
Второе, что неприятно удивило короля — сваленные в кучу доспехи. Снаряжение волчицы-стража, неухоженное и брошенное с расчетом, что пользоваться им впредь не придется.