Поэтому, куда бы она ни шла, я следовала за ней.
Когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что наша дружба не всегда была здоровой. Сара была властной личностью. Например, в девять лет она настояла на том, чтобы я сделала челку.
– Не знаю, – сказала я ей. – Мама может разозлиться.
– Не разозлится, когда увидит, как хорошо получилось, – настаивала Сара. – С челкой тебе будет намного лучше. И я знаю, что делаю. Видела в Интернете, как это делают.
– Не знаю, Сара.
– Доверься мне, – сказала она, уже вооружившись ножницами.
С прямой челкой мне не стало лучше, и, да, мама разозлилась. Я месяцами ходила с заколками-бабочками и ждала, когда она отрастет. Сара же утверждала, что для нас это было достойным приключением.
– Мы как минимум чему-то научились, – отметила она. – Ты узнала, что тебе не идет челка, а я узнала, что стричь волосы не так уж просто.
Иногда ее властный характер доставлял нам неприятности, но бывало, я была ей благодарна. Например, в седьмом классе меня начали задирать мальчишки.
Я выглядела нескладной. Слишком высокая. Кожа да кости. Тело угловатое, никаких изгибов. С тех пор я, наверное, не особо изменилась, только волосы. Тогда они были длинными и прямыми, без малейшего намека на объем. Сара же всегда была красивой, даже без косметики, спрятанной в том году в шкафчике. Ходили шутки, что Сара только из жалости хорошо относилась к «уродине».
– Ли повезло, что Сара – добрая христианка, – услышали мы во время обеда слова Эвана Самюэля. – Потому что ясно – это из жалости.
«Это» – наша дружба.
Вроде бы просто дурацкое оскорбление от двенадцатилетнего парня, но было больно.
Сара, которая никогда не стеснялась конфликтовать, подошла и довольно громко сказала ему:
– Возможно, это тебе повезло, что я – добрая христианка. Потому что только это мешает мне сейчас надрать тебе зад.
Эван так оторопел (сомневаюсь, что когда-нибудь он слышал, как девушка угрожает надрать ему зад), что ни слова не произнес. А Сара вернулась ко мне, подхватила под руку и сказала мне:
– Сходи со мной за еще одним куском пиццы.
Словно ничего не произошло.
Пусть она всегда пыталась что-то изменить в моей внешности – начиная от неудачных попыток завить мои волосы и заканчивая копанием в моем шкафу и словами, что там ничего не «подчеркивало мою фигуру», – но если кто-то негативно отзывался о моей внешности, Сара тут же все пресекала.
Мне до сих пор плевать на одежду и макияж. Чаще всего я даже забываю провести расческой по волосам. Но иногда, собираясь в школу, я достаю свой единственный блеск. Он легкий, розового оттенка, и я знаю, что понравился бы Саре, хоть и смотрится на мне чуть глуповато.
Я так и слышу сейчас ее слова.
– Видишь, Ли! Ты такая красивая! А если ты позволишь что-то сделать с этими бровями…
Господи, я так по ней скучаю.
Если выбираешься из округа Вирджил хотя бы на день или два, всегда чувствуешь облегчение. И после неприятной встречи с братом Ллойдом – и моего побега – я не могла дождаться выходных. В декабре я пообещала Иден, что приеду к ней в университет до начала экзаменов.
Поездка занимала несколько часов, и я закинула в грузовик сменную одежду, закуски в дорогу и старые мамины диски.
Я уехала в пятницу днем, и мама еще не вернулась с работы, но написала мне. Будь осторожна. И лучше бы тебе не читать это сообщение, если едешь за рулем! Я ответила, что пока не выехала, и обещала позвонить, когда доберусь до общежития Иден. В другой ситуации она тревожилась бы больше, отправляя меня одну в дорогу, но мне кажется, она совсем не скрывала надежды на то, что я влюблюсь в кампус Иден и передумаю насчет переезда в Лос-Анджелес.
Я оставила грузовик на парковке, координаты которой несколько дней назад скинула мне Иден, и направилась к большому кирпичному зданию с названием общежития на двери.
Я достала телефон и написала Иден, что нахожусь внизу. Время перевалило за восемь, и уже потемнело. По двору гуляли студенты в толстовках с логотипом университета. Парни смеялись, а девчонки перекрикивались, расходясь в разные стороны и направляясь в ночные клубы.
Я смущенно стояла у здания общежития Иден и беспокоилась, что кто-то из проходящих посчитает меня подозрительной личностью, стоящей у запертой двери. Пусть я была одета в широкую серую толстовку и искусственно состаренные джинсы, как и все остальные, но мне казалось, кто-то должен был заметить гуляющую без дела незнакомку. Никто не обращал на меня внимания, но я не могла отделаться от мысли, что обратят.
Возможно, я выглядела нормальной, но нормальным выглядел и парень, который принес в мою школу оружие.
Не успела я спуститься вниз по этой мысленной спирали, как из здания вышла невысокая девушка с ярко-розовыми по плечи волосами. Она осмотрелась, и ее взгляд остановился на мне.
– Ли? – спросила она.
Я присмотрелась к ней. Это явно не Иден, но я знала, кто она, и была рада ее видеть.
– Дженни? – спросила я.
– Да! – Она оттолкнула дверь и побежала ко мне, вытянув руки для объятий.
Где-то между ее слишком быстрыми движениями и хлопком двери за ее спиной я вскрикнула и отпрянула.
Дженни резко затормозила, на ее круглом лице отразилось сожаление.
– Ох, черт. Прости. Я должна была догадаться. Иден тоже не нравилось, когда люди… Знаешь что? Давай начну с начала и нормально представлюсь. – Она выпрямилась, улыбнулась и протянула руку. – Привет. Я девушка Иден, Дженни.
– Дженни Стюарт-Гу, – сказала я и пожала руку.
– Просто Дженни, – отметила она. – Я так понимаю, Иден рассказывает обо мне.
– Всегда только хорошее, – заверила я ее.
– И про тебя тоже, – сказала она. – Идем. Иден отправила меня за тобой. Она работает над презентацией. Но скоро должна закончить.
Дженни достала из заднего кармана джинсов что-то похожее на студенческий. Помахала им у квадратного сенсора возле двери, который пропищал и сообщил, что дверь открылась. Когда она убирала студенческий, я быстро взглянула на фото с лицом Иден.
– Сюда, – сказала она и повела меня к лестнице. – К сожалению, она живет на верхнем этаже и здесь нет лифта.
Меня это не расстроило, так я могла подольше пообщаться с Дженни.
– Значит, Дэвид Гу – твой отец?
Когда мы поднялись на первый лестничный пролет, она оглянулась на меня и удивленно вскинула темные брови.
– Ты знаешь, кто мой папа?
– Вообще, я его фанатка, – призналась я. – Читала четыре его пьесы.
Дэвид Гу – корейско-американский драматург, живущий в Лос-Анджелесе. В прошлом году я увидела его пьесу в программе одной из театральных школ и была изумлена. В его персонажах можно потеряться. Такие герои обладают слоями, которые можно снимать, мотивами поведения, предысториями и отношениями, в которые может погрузиться актер, чтобы стать кем-то совершенно новым, но одинаково реальным. Именно благодаря его пьесам я хочу играть в театре.
А еще я была слегка одержима мамой Дженни, Ириной Стюарт – преподавателем актерского мастерства из Лос-Анджелеса. Но решила этого не говорить, вдруг она подумает, что я какой-то сталкер.
– Ого, – сказала она. – Ты первый в Индиане человек, который знает о нем. Но Иден мне говорила, что ты этой осенью переезжаешь в Лос-Анджелес, да?
Я кивнула.
– Я вернусь туда, как закончу учебу. Поэтому, если что-то понадобится или захочешь кому-то пожаловаться на пробки, свяжись со мной. Возможно, я познакомлю тебя с папой.
Я улыбнулась ей и постаралась не размыкать губы, чтобы не завизжать от радости.
Минуту спустя мы оказались на верхнем этаже, и Дженни, пройдя по короткому коридору, остановилась у двери в самом конце. Побарабанила по ней пальцами вместо того, чтобы постучать, и повернула ручку.
Я слышала, что комнаты в общежитиях маленькие, но все равно не была к этому готова. Мы с мамой жили в небольшом доме, но моя спальня была размером с комнату, в которой жили Иден и ее соседка. На стене не осталось и сантиметра свободного места. Различные плакаты с изображением исполнителей кантри, свитки с изображением аниме-персонажей, похожие на старые плакаты с протестами, и картины, в которых я узнала работу Иден.
Здесь стояли две кровати – обе заправлены, – два шкафа и два стола. За одним из них, сосредоточившись на экране ноутбука, сидела высокая девушка с русыми волосами. За ней стояла Иден и кусала ногти.
Когда мы вошли, они даже не подняли головы. Я вспомнила, Дженни говорила, что Иден над чем-то работает, поэтому не стала им мешать. Просто стояла у двери и не знала, куда пойти. Декор, который я все пыталась соотнести с одной из соседок (Иден несколько раз рассказывала в имейлах о Мисти, любительнице кантри и активистке), был настолько равномерно распределен по квадратному помещению, что оказалось невозможным понять, где чья сторона.
Изначально я планировала последовать подсказкам Дженни, но не дождалась от нее помощи. Она встала рядом с Иден и через плечо другой девушки смотрела на экран ноутбука.
Через секунду блондинка, наверное, это была Мисти, откинулась на спинку стула.
– Неплохо.
– Да? – спросила Иден. – Не знаю…
– А я знаю, – отметила Мисти. – Сильная презентация. Внесем несколько изменений, в основном в порядок повествования. И недавно вышло новое исследование о насилии с применением оружия, ты могла бы включить его. Если хочешь, я могу внести эти правки сегодня. Так что мне кажется, что это даже лучше твоих обычных презентаций. Действительно мощно.
По Иден нельзя было сказать, что она была этому рада.
– Спасибо, Мисти.
– Я уверена, что она замечательная, – сказала я. – Как и все твои презентации.
Она оглянулась на меня, на губах промелькнула улыбка.
Последние несколько месяцев Иден выступала в университетах по всей Индиане и Иллинойсу. Основное внимание обычно уделяется безопасности кампуса и контролю за оружием, но, естественно, затрагивается и обсуждение стрельбы. Вы могли видеть некоторые ее выступления, потому что их записывали и выкладывали в Сеть.