Очень информативно.
Мы опять погрузились в тишину, пока я снова не заговорила. Было кое-что, о чем я давно хотела спросить.
— Роман…
— Да?
— Почему ты был со мной таким милым… ну, знаешь, после того, что случилось в Нью-Йорке?
Должно быть, виной тому было мое воображение, но мне показалось, что на мгновение он застыл. Ответа не последовало.
— Ты пережил что-то похожее? — терпеливо спросила я. Постоянно прокручивая эту мысль в голове, я пришла к выводу, что это единственное логическое объяснение.
Скорее всего, я была права — учитывая, как напряглась челюсть Романа.
— Я не хочу об этом говорить.
— Знаешь, когда с кем-то делишься, становится легче…
— Сказал же, я не хочу говорить об этом!
Я закрыла рот, чувствуя необъяснимую боль. Стоило уже привыкнуть к тому, что он постоянно кричал и набрасывался на меня, но каждый раз я ощущала лишь бессмысленную обиду
Роман сделал глубокий вдох и взъерошил волосы.
— Извини, — сказал он более спокойным тоном. — Я не должен был кричать.
— Все в порядке. — Я рассеянно провела пальцем по мягкой бархатной обивке кресла. — Зря спросила.
Я слегка улыбнулась.
— Осторожно, а то извинения войдут в привычку. — Несмотря на его слова, он вернул мне улыбку. — Ты права, — сказал он после еще нескольких минут молчания. Я подняла голову.
— Что?
— Насчет того, что я пережил нечто похожее. — Роман не смотрел на меня. — Когда я был младше, мой отец… он все время уезжал «по работе». Иногда это действительно было так. Но в большинстве случаев он уезжал, чтобы встретиться с одной из своих многочисленных любовниц, и все об этом знали. — В его голосе слышалась горечь.
Я задержала дыхание, не желая говорить что-то, что заставит его снова закрыться. Невероятно: он пытался довериться мне — из всех людей именно мне, — так что я понимала, как нелегко ему было.
Роман продолжил:
— Он почти никогда не бывал дома, а если и появлялся, то закрывался в кабинете и круглые сутки работал. Мать смотрела на его неверность сквозь пальцы, в основном потому, что не хотела лишиться статуса миссис Фьори, и еще, наверное, потому что любила его… Или думала, что любит.
Он уставился в окно непривычно задумчивым взглядом.
— Со временем отец стал смелее, даже начал приводить любовниц домой. Я пару раз на них натыкался. Первый раз — в семь лет. Я тогда не понял, что все это значит, побежал к матери, она ударила меня…
Услышав это, я испустила тяжелый вздох. Ударить сына, когда мальчику всего семь, из-за того, что муж ее обманывал? Да что это за мать?!
— И велела никогда больше об этом не говорить.
Очевидно, Роман заметил ужас на моем лице, поскольку добавил:
— Я знаю, что ты думаешь, но это не так. У меня хорошая мама. Уж точно лучше, чем отец. Просто он довел ее до крайности. Она начала принимать антидепрессанты, а потом добавила в этот коктейль алкоголь. Теперь она все время либо пьяна, либо на таблетках. Отец периодически переселяет ее из одной резиденции в Европе в другую, чтобы держать подальше от камер папарацци. Быть алкоголичкой, видимо, гораздо позорнее, чем бабником. — Голос Романа слегка подскочил.
Я сглотнула, не в силах сказать нечто правильное. Он выглядел таким уязвимым. Я вообще впервые видела его в таком ракурсе, и заявить, что это не цепляло за душу, было бы ложью.
— Ты наверняка думаешь, что это очередная история о бедном богатеньком мальчике, — горько скривился Роман, обернувшись ко мне. — Не знаю, зачем вообще рассказываю тебе об этом, но… — Он сделал еще один глубокий вдох. — Мне легче от того, что я разделил этот груз.
— Мне так жаль, — прошептала я, не зная, как еще помочь. Я чувствовала себя ужасно. У меня-то есть мама. А у Романа искалеченная семья. По крайней мере, психологически.
Не оставляя себе времени подумать, я шагнула к нему и обняла. Парень тут же напрягся.
— Что это ты делаешь?
— Обнимаю тебя.
— Не нужны мне объятия. — Увы, каменная стена водворилась на место. — И если хоть одна живая душа узнает о том, что я только что сказал, я тебя расчленю.
Я даже внимания не обратила.
— Заткнись и дай мне тебя пообнимать, идиот.
Роман оставался напряженным еще пару секунд, но потом мало-помалу расслабился. Он сдвинул свой вес, и сначала я подумала, что он собирается отстраниться, но он потянул меня вниз и мы оба оказались в кресле.
Он медленно, нерешительно обвил мои плечи руками и, как ребенок, уткнулся в мою шею лицом.
Я закрыла глаза и примостила подбородок на его широком плече, пытаясь игнорировать крошечную дрожь от ощущения сильных мускулов под его футболкой.
— Ты хорошо пахнешь, — пробормотал он мне в шею.
Мои глаза округлились, но я не смогла сдержать смех. Ни дать, ни взять — семилетний маленький мальчик.
— Ты тоже хорошо пахнешь, — пробормотала я.
Больше никто не промолвил ни слова, мы просто сидели в объятиях друг друга. Не знаю, сколько прошло времени, потому что ночь оказала свое влияние, и вскоре я провалилась в глубокий сон, даже не заметив, как Роман поднял меня на руки и осторожно уложил в постель.
Глава 17
Что-то щекотало его руку.
Не открывая глаз, Роман нахмурился и попытался отодвинуться в сторону, но лишь обнаружил, что он не может двигаться. Казалось, будто что-то тяжелое лежит на нем. И это что-то очень его щекотало.
Неохотно Роман открыл сначала один глаз, затем — второй, надеясь, что ему в кровать не подсунули какую-нибудь дрянь. Первое, что он увидел — копну темных, густых волос.
Он нахмурился, но затем опустил взгляд и обнаружил Майю, прижавшуюся к его руке. Память тут же выдала все события ночи.
Простонав, он подавил порыв влепить себе же пощечину. Как вообще можно было сказать ей о родителях?! Ведь об этом не знал абсолютно никто. Даже Карло и ребята были посвящены только в общих чертах.
А теперь у нее есть отличная информация для шантажа, раздраженно подумал Роман, злясь на себя за свой идиотизм.
Нахмурившись, он оперся на локоть и попытался вытащить руку из-под головы Майи, не разбудив ее. Не вышло.
Тихо выругавшись, Роман попытался снова. Опять не получилось.
Вздохнув, парень упал обратно на подушку. Он и сам не заметил, как при взгляде на спящую Майю его гримаса смягчилась. Ее длинные ресницы отбрасывали тень на щеки, а на губах застыла милая улыбка. Непослушный локон упал на лицо, и Роман уговаривал себя не поправлять его.
Девушка выглядела такой умиротворенной, когда не орала на него.
Роман так увлекся разглядыванием спящей Майи, что, когда зазвенел будильник, буквально подпрыгнул футов на десять в воздух — и заодно сбросил Майю.
Он вздрогнул, когда Майя заворочалась и медленно села, потирая затылок. Она зевнула, открыла глаза и…
— Ааааааааааааа!
Хмурое выражение лица вернулось на место. Вот она, Майя, которую он знал и люби… терпеть не мог.
— Не рановато для криков? Еще только утро, — заметил Роман и потряс занемевшую руку. Ее закололо по мере того, как возвращалась чувствительность.
— Почему мы спали вместе? — обвинительным тоном спросила Майя. Ее зеленые глаза распахнулись, и она отскочила к краю кровати, будто парень собирался напасть на нее. — Что произошло этой ночью?
Она прищурилась.
— Ты же не воспользовался мной? Потому что если воспользовался, я тебе…
— Конечно же, нет, боже, — рявкнул он, свесив ноги с кровати, а затем подошел к шкафу, чтобы взять одежду. — Если я правильно помню, ты ворвалась сюда, крича что-то о монстре, который тебя преследует. Затем, ты сама себя пригласила остаться здесь и подождать, пока не включат свет, уснула, а когда я переложил тебя на кровать, чтобы ты нормально поспала и не проснулась с затекшей шеей, сама потащила меня за собой и использовала в роли подушки. Так что нет, я не воспользовался тобой. Больше похоже, что это мной воспользовались.
Взяв рубашку от Томаса Пинка и джинсы, он повернулся, чтобы вновь взглянуть на Майю.
Она ослабила хватку на своей рубашке — хотя вообще-то, это была его рубашка, — и на ее лице отразилось понимание.
— Ой. — Она застенчиво улыбнулась, очевидно, вспомнив все, что случилось вчера. — У-упс.
— Вот именно, упс. — Роман закатил глаза, надевая джинсы. От девушек слишком много проблем. Он понятия не имел, почему они так нравятся Паркеру. Ладно, он-то знал, конечно, но считал, что они того не стоят.
Застегнув джинсы, он заметил, что Майя покраснела и смотрит при этом прямо на него.
На лице его расползлась маленькая ухмылка, когда он осознал, на что именно она пялилась.
— Нравится то, что видишь? — дерзко спросил он, специально медленно застегивая пуговицы на рубашке.
Майя покраснела еще сильнее и быстро отвела взгляд.
— И не мечтай, — отрезала она, вскакивая с кровати.
Роман хихикнул. Она была очень милой, когда смущалась. Роман застыл. Он что, действительно подумал о ней, как о милой? Что с ним не так?
Идиотская буря. Это она во всем виновата.
На этот раз улыбнулась Майя.
— Нравится то, что видишь? — насмешливо спросила она.
Парень закатил глаза.
— Да. Моя одежда, которую ты напялила. Я бы хотел получить ее обратно, пожалуйста.
Майя сделалась цвета огнетушителя. Скрестив руки на груди, она ответила:
— Я не собираюсь раздеваться при тебе!
Роман не удержался и захохотал над ее возмущением, что разозлило девушку еще больше.
Она была слишком милой.
— Я тебя и не просил. Твоя комната прямо напротив, — Роман подождал, надеясь, что она уловит намек.
— Оу. — Ее смущение вернулось на место. — Точно. Я скоро вернусь, — пробормотала девчонка, практически выбегая из комнаты.
Она споткнулась об валяющуюся на полу теннисную ракетку и упала лицом в ковер.
— О-ой!
Роман снова расхохотался. Вообще-то он мог бы помочь ей подняться, но ему было слишком смешно. К тому же это было расплатой за то, что маленькая зараза смеялась, когда он врезался в дверь.