Дыхание участились, когда рыдания начали вырываться наружу, и я в конце концов зарылась лицом в подушку, громко рыдая и прокручивая в памяти разные события.
Змея в моем шкафчике. Разорванный спортивный костюм. Школьники в коридоре, смеющиеся и бросающие в меня помидоры, яйца и бог знает, что еще. Роман, целующий Солэндж на балу.
Роман и Солэндж на кухне. Роман дерется с Оливером на карнавале. И, наконец, выражение его лица, когда он замахнулся кулаком, как раз перед тем, как я отключилась.
В нем было так много злости, что я до смерти испугалась. Больше, чем когда-либо в жизни. И как можно любить того, кого боишься?
Ответ прост: никак.
Я была не настолько наивна, чтобы надеяться, что Роман изменится. Ведь не может леопард взять и стереть со своей шкуры пятна. Боже, я была даже не в силах доверить ему свои чувства.
Ничего. Пройдет много времени, но однажды чувства исчезнут. Должны исчезнуть.
* * *
— Ты идиот. — Это заявление Адриана сделала после того, как откусила приличный кусок королевского лобстера, которого заказала себе в номер. В лунном свете ее волосы выглядели серебряными, а не золотыми, как обычно.
Роман нахмурился, глядя на свою так называемую подругу, пока та наслаждалась ужином. Они вдвоем находились в люксе, пока остальные хлопотали над Майей. Прошлой ночью никто глаз не сомкнул.
Майя. Его сердце начинало болеть, стоило ему подумать о гигантском черно-синем синяке на ее челюсти, который поставил он сам. Роман не помнил почти ничего из того, что произошло после того, как он случайно ударил ее. Он помнил лишь крик и как Оливер орал на него, а все склонились над Майей, пытаясь привести ее в чувство, а он просто стоял и в шоке на все это смотрел.
Друзья хорошенько надавали ему затрещин. Даже Зак. Не сделай они этого, он сам бы себе врезал. Роман много чего в жизни сделал, но он никогда не допускал даже возможности ударить девушку. Но он был так зол, так зол на этого британского поганца, посмевшего целовать Майю, что просто не мог мыслить здраво.
Он в принципе не мог мыслить здраво, когда она находилась рядом.
— Итак, ты собираешься что-то говорить, или ты пришел, чтобы посмотреть, как я ем? — спросила Адриана, откладывая вилку и вопросительно глядя на парня.
— Не знаю. — Роман яростно провел руками по волосам. Он понятия не имел, что чувствовал, но в этом чувстве однозначно не было ничего хорошего. Это было напряженное, тошнотворное ощущение, которое будто проносилось по всему телу, и ничего, что он говорил или делал, не могло эту мерзость унять.
— Я в замешательстве.
— Насчет чего?
— Не знаю! — Он ударил кулаком по перилам, едва заметив вспыхнувшую в руке боль. — Поверить не могу, что сделал ей больно! — Он говорил больше сам с собой, нежели с Адри. — Она наверняка теперь меня ненавидит…
— Наверняка.
Он покачал головой.
— Ты не помогаешь.
Адриана вскинула руки к небу.
— Что, черт возьми, мне еще сделать, Роман?! Я не всесильна, ясно? Я очень, очень старалась помочь вам, но вы оба до жути упрямые! Особенно ты. Сначала я думала, что это работает, но ты со своей ревнивостью и тупой мужской гордостью все разрушил!
Роман так и смотрел на нее, чувствуя, как внутри поднимается тошнота.
— Не понимаю, о чем ты.
Адриана сжала губы.
— Знаешь, что? Забудь обо всем, что я сказала. Ты не заслуживаешь ее. Ей нужен парень, у которого в голове больше одной извилины. Например, Карло.
Роман сжал кулаки. Сейчас имя Карло доводило его до точки кипения. Почему все так восхищаются им?
— Тебе стоит замолчать прямо сейчас, — сказал он сквозь сжатые зубы. — Они просто друзья.
— Дружба может перерасти в нечто большее. — Адриана скрестила руки на груди. — Почему ты такой расстроенный? Мысль о Карло и Майе вместе огорчает тебя? Возможно, это будет не Карло. А кто-то другой, например, Оливер. — Она пожала плечами. — Они были бы милой парой. Уверена, ей понравился поцелуй.
— Заткнись! — огрызнулся Роман. При воспоминании о поцелуе Майи и Оливера у него в животе появилось неприятное, болезненное ощущение.
— С чего бы? — огрызнулась Адриана. — Серьезно, разберись в себе и в своих чувствах, пока не поздно. Если еще не поздно, — едко добавила она, потом отодвинула стул и вышла из номера, с грохотом закрыв дверь.
Роман едва услышал звук хлопнувшей двери. В горле встал ком, слова эхом отдавались в голове: «Если еще не поздно, если еще не поздно, если еще…» Каждый раз они звучали все громче и громче, и это все, что он мог слышать.
Воспоминание о целующихся Майе и Оливере поблекло, чтобы тут же смениться картинкой субботнего утра: как она отпрянула, стоило ему потянуться к ней, как повернулась спиной и попросила уйти — вежливо, точно они были чужими людьми, и он значил для нее не больше обыкновенного прохожего.
Сколько бы они ни ссорились в прошлом, Майя всегда пылала эмоциями, но в то утро, в то чертово утро, ее тон был холодным, почти ледяным. Словно ей сразу, в одно мгновение стало на-пле-вать.
Сердце Романа упало. Он осознал, что ей может быть до такой степени все равно, что она даже ненавидеть его не будет. Потому что он непонятно как, при всей этой неразберихе, влюбился в Майю Линдберг.
Парень тяжело сглотнул и облокотился на перила. Осознание факта собственной влюбленности шокировало его настолько, что ему едва хватало сил, чтобы стоять. Он не мог поверить, что ему понадобилось так много времени, чтобы это понять. Все подсказки и знаки были под самым его носом, но Роман был слишком упрям, чтобы признаться себе.
* * *
Я вновь удобно раскинулась на диване в гостевом домике Теваско, засунула руку в ведерко с карамельным попкорном, набрала полную горсть и впихнула в рот, продолжая смотреть «Девочек Гилмор».
Это была единственное, что я делала целый день. Вернувшись из школы, я приняла душ, переоделась и уселась перед телевизором с кучей сладостей, шоколадок, содовой и прочих «расти-попа» гадостей.
Да, знаю. В депрессии я была довольно жалкой.
День рождения близнецов начался просто отлично, а закончился полным провалом. После того, как Роман покинул комнату, я оставалась в постели, пока не пришло время возвращаться в Валеску, заказывала доставку в номер и записывала на салфетках все, что мне не нравилось в Романе.
Но каждый раз, когда я находила недостаток, в противовес ему мозг выдавал достоинство. К примеру, стоило мне обозвать Романа высокомерным, как я вспоминала, каким чутким он был, когда выяснилось, что мой отец изменяет маме. А когда я называла его властным и самовлюбленным, на ум приходило, каким уязвимым он казался в ночь с отключенным электричеством.
Со временем то, что я технически все еще ненавидела — то бишь дерзкие ухмылки и язвительные комментарии, — стали чем-то неотъемлемым, привычным, тем, без чего Роман не был бы Романом.
Я нахмурилась. Забыть о нем и двигаться дальше оказалось сложнее, чем я ожидала.
Засунув руку в ведерко, я обнаружила, что оно пустое. Отлично. Просто отлично.
Я рассержено подскочила, чтобы пойти на кухню и взять еще порцию попкорна, когда прозвучал дверной звонок.
Я замерла. Кто это мог быть? Карло сейчас был не дома. У него было какое-то мероприятие, связанное с боевыми искусствами. Надеюсь, это не Рико! Он чертовски пугал меня, хотя ничего криминального по отношению ко мне не делал.
Я отодвинула занавеску на двери, и сердце подскочило при виде Романа, который стоял на пороге с непривычно нервным выражением на лице.
Я подумывала сбежать и притвориться, что никого нет дома, но было слишком поздно. Меня уже заметили.
Отпустив занавеску, я глубоко вздохнула, глянула в зеркало и тут же скривилась. Я выглядела, как пьянчужка, три дня валявшаяся под забором. Макияжа — ноль, вместо волос — птичье гнездо, на щеки налип сахар от попкорна.
Быстро смахнув с лица сахар, я открыла дверь, но ручку не отпустила. Сердце болезненно сжалось, когда я увидела в руках у Романа букет белоснежных роз. Белые розы — мои любимые цветы.
— Привет, — наконец тихо произнес он, когда стало ясно, что я не намерена начинать разговор.
— Здравствуй, — ответила я самым ледяным тоном. — Что ты здесь делаешь?
Может, прозвучало грубо, но мне было плевать. Мне правда было интересно, что он здесь забыл. После нашей пикировки субботним утром Роман больше не делал ни единой попытки поговорить, что лично меня только радовало. Чем меньше я с ним разговариваю и вижусь, тем быстрее смогу выбросить из головы и сердца.
— Я просто… хотел подарить тебе это, — Роман протянул мне цветы. — Ну, знаешь, в качестве извинения. — Его взгляд задержался на моей челюсти. — Еще болит? — мягко спросил он.
Сильнее сжав ручку, я не сделала даже попытки взять цветы.
— Да, все еще болит, — ответила, вкладывая в эти слова двойной смысл.
Роман переместил свой вес с ноги на ногу. Ни разу не видела его таким взволнованным.
— Мне жаль по поводу того вечера. Правда, — сказал он, всматриваясь в мое лицо.
Я остановила порыв закусить губу. Понадобилась вся сила воли, чтобы сохранить лицо бесстрастным.
— Все нормально, — сказала я. — Извинения приняты. Теперь можем вернуться к тому, как все и должно быть.
Он нахмурился.
— Что это значит?
— Это значит… — Я сделала глубокий вдох. — Это значит, что мы вернемся к первоначальному развитию событий. Ты будешь лидером Наследников, продолжишь встречаться с супермоделями, участвовать в драках, делать что хочешь. А я вернусь к своей прежней жизни. Будто мы никогда не были знакомы.
Роман сжал зубы.
— Так не бывает, Майя.
— Нет, бывает, — огрызнулась я. — Слушай, я понимаю, что никогда не была частью твоего мира. У меня была простая нормальная жизнь, пока я не встряла во все это. — Я обвела рукой все вокруг. — Просто хочу, чтобы все вернулось на свои места и стало как прежде!
— Правда? А как насчет близнецов? Паркера? Как насчет Карло? Их ты тоже просто возьмешь и вычеркнешь из своей жизни?