Он уже давно на меня так не смотрел.
Примерно через час, за который я успела сделать кое-какие дела, позвонил Кирк и спросил, не хочу ли я сходить с ним пообедать.
– О господи. Всё настолько плохо? – спросила я, думая, что у Кирка никогда не находилось времени на обеды, разве только деловые.
– Нет. Всё совсем неплохо. Даже можно сказать, отлично. – Его голос был заметно бодрее.
– Правда?
– Да. Мы отлично поговорили. Он мне понравился.
– А… ты ему?
– Конечно, – рассмеявшись, ответил Кирк. – Кому я не понравлюсь?
Не ответив на его вопрос, я потребовала подробностей разговора.
– Я обо всём расскажу тебе за обедом. Увидимся в клубе? – он имел в виду загородный клуб Белль-Мида, в котором состояла вся семья Кирка.
– А можно куда-нибудь в другое место? – Я вспомнила, как впервые попала в этот клуб, когда только начала встречаться с Кирком. Мне было там неуютно – угодливые официанты в тугих белых пиджаках, парадные залы, битком набитые восточными коврами и антикварной мебелью, и самое главное – лишь лилейно-белоснежные участники. Вплоть до 2012 года в клубе не числилось ни одного чернокожего, тогда как персонал преимущественно состоял из цветных. Справедливости ради нужно заметить, что, как мне рассказал Кирк, нескольких афроамериканцев пригласили туда вступить, но они попросту отклонили приглашение. И я их не осуждаю.
Но понемногу моё сопротивление перед роскошью было сломлено. Я стала меньше внимания обращать на эксклюзивность и больше – на красоту, безмятежность и уют этого мира. Редко выдавалась неделя, когда бы я не проводила там несколько часов, играя в теннис, общаясь с Финчем и Кирком или выпивая с друзьями на веранде, откуда открывался вид на поле для гольфа.
– Ты что-то имеешь против клуба? – спросил Кирк, точно прочитав мои мысли.
– Вовсе нет, – ответила я. – Просто не в настроении ни с кем общаться. С учётом всего…
– Хорошо. – Он уступил быстрее, чем я ожидала. – Тогда я звоню в «Этч»? Или в «Хаск»?
В этих ресторанах тоже высока была вероятность наткнуться на кого-нибудь знакомого, но мне не хотелось совсем уж вредничать. «Хаск» мне нравился. Это был, наверное, мой любимый ресторан в городе. Так что я предложила Кирку пойти туда.
– Отлично, – сказал он, – до встречи.
Двадцать минут спустя мы с Кирком сидели за уютным столиком на первом этаже элегантно обставленного ресторана, расположенного в особняке девятнадцатого века на Рутледж-Хилл. Он всё ещё не рассказал мне о разговоре, продолжая интриговать и настояв, что сначала нужно выпить бокал вина. Я была взволнована и вместе с тем полна надежд, пока мы болтали со знакомой официанткой, а потом заказывали вино, бургер для Кирка и ризотто с креветками для меня.
Когда официантка ушла, я сказала:
– Ладно. Ну теперь-то ты можешь мне рассказать, Кирк?
Он кивнул, набрал в грудь побольше воздуха.
– Ну вот. Он пришёл вскоре после того, как ушла ты… мы пошли в мой кабинет и немного поболтали… потом перешли к делу. Сначала он немного нервничал, но потом я всё ему объяснил…
– Что именно?
– Что именно… Я сказал ему, что Финчу очень жаль. Что очень жаль нам всем.
– И что он сказал?
– Не особенно много. Он вообще очень молчалив. Но мне показалось, он согласен всё уладить тет-а-тет…
– Да ну? – Сказать, что я была удивлена, значило ничего не сказать.
– Ага.
– Значит, он не хочет, чтобы дело дошло до Почётного совета?
– Верно, – ответил Кирк. Официантка принесла две булочки, Кирк взял одну и принялся с надменным видом намазывать маслом.
– Но… как? Почему? – спросила я. – Он просто согласился, и всё?
– Ну, скажем так, я его немного… мотивировал…
Я посмотрела на Кирка, и у меня упало сердце.
– Каким образом?
– Финансово. – Он пожал плечами.
– Что?
– Что значит «что»? Дал ему немного денег. – На его лице не дрогнул ни один мускул. – Всего и делов.
– О господи! И сколько ты ему дал? – спросила я.
Он снова пожал плечами и пробормотал:
– Пятнадцать тысяч долларов.
Я покачала головой. У меня вырвался стон:
– Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что ты пошутил.
– Прекрати, Нина. – Выражение его лица ясно говорило, что это не шутка. – Ты считаешь, будущее нашего сына стоит меньше?
– При чём тут сумма? – спросила я. – И если уж речь о сумме, то это мало…
– Пятнадцать тысяч для обычного человека – много, – перебил меня Кирк тоном выходца из народа; он всегда так делал, когда это было ему удобно. – А этот парень – плотник.
– Дело не в этом! – закричала я и тут же огляделась по сторонам, желая убедиться, что поблизости нет никого знакомого. Потом сказала намного тише: – Дело в том, что ты заплатил ему за молчание.
Он закатил глаза и снисходительно ухмыльнулся.
– Мы не в фильме про гангстеров, Нина. Никакая это не плата за молчание. Я же не просил его молчать.
– Тогда в чём смысл?
– Ну, во-первых, это компенсация за моральный ущерб. Во-вторых… мотивация.
– Мотивация сделать что?
– Мотивация сказать Уолту, что не нужно выносить инцидент на обсуждение Почётного совета.
– Ты ему это сказал? – С каждой секундой моё раздражение всё нарастало.
– Мне не пришлось ничего говорить. Всё и так было понятно, – ответил он. – Парень сразу и охотно взял деньги, Нина.
– Ты дал ему пятнадцать тысяч наличными?
– Да. И ещё раз – он их взял. Это была встреча для достижения согласия. Контракт.
Я сжала губы и задумалась. Было так много неприятных новостей, что я не знала, с какой начать.
– Как быть с Финчем? – спросила я наконец. – Ты расскажешь ему об этом… контракте?
– Этого я делать не собираюсь, – ответил Кирк. – Думаю, Финча лучше не вмешивать.
– Не вмешивать человека, из-за которого всё произошло?
– Мы не сообщим ему о моём решении. Но это не значит, что он избежит наказания. Он наказан, Нина. Не забывай.
– Ладно. А если он всё выяснит? Если Финч узнает, что его отец провернул такую авантюру? А мать согласилась?
Он покачал головой.
– Этого не будет. Парень болтать не станет. Представь ситуацию его глазами. Когда ты в ресторане передаёшь кому-то конверт с деньгами, они кричат об этом направо и налево? Нет. Потому что это авантюра с точки зрения обеих сторон.
– Значит, ты признаёшь, что это авантюра?
Он пожал плечами.
– Ты хочешь, чтобы я это признал? Не вопрос. Признаю. Это авантюра. Но ради благой цели. Ради Финча. И она сработала.
– Откуда ты знаешь? – спросила я.
– Потому что он взял деньги, Нина. А перед этим прочитал мне лекцию о том, что бразильцы – не испанцы, а его дочь – американка. И тэдэ, и тэпэ… Он немного поупирался, но я дал ему денег, он тут же успокоился и перестал бодаться. И теперь скажи мне, Нина, – сработало это или нет?
Я посмотрела на Кирка. Мысли с лихорадочной скоростью сменяли одна другую. Где-то в глубине души я чувствовала даже пусть виноватое, но облегчение оттого, что отец Лилы оказался таким сговорчивым. И потом, что я могла сделать? Деньги он бы точно не вернул.
– Ладно, пока оставим этот вопрос. Мне кажется, Финчу давно пора попросить прощения у Лилы. Лично, – сказала я, когда официантка принесла вино. Я подождала, пока она уйдёт, Кирк попробует и похвалит вино, а потом продолжала: – И ещё мне кажется, нам всем троим стоит сесть и подробно поговорить… обо всём. Он уже два дня меня избегает… даже дольше… и я не знаю, стыдно ему или он дуется… – Я ощутила ком в горле. – Я не знаю, что творится у него в душе.
– Ему стыдно, Нина. Он хороший человек, и ты это знаешь. Мы прорвёмся, обещаю.
Я хотела было сказать, что знаю, какой человек Финч, но вновь вспомнила слова Джули. Тот чудесный мальчик, какого я знала, никогда бы так не поступил с девушкой. С кем угодно. Просто бред какой-то.
Но во взгляде Кирка читалось что-то столь сильное и убедительное, что я не осмелилась с ним спорить. Я решила хоть ненадолго положиться на мужа, поверить в его правоту. Поверить, что мы все трое сможем это пережить.
Тем вечером я попыталась поговорить с Финчем. И Кирк тоже. Но Финч сказал, что ему надо готовиться к контрольной, и попросил подождать до завтра. Мы согласились, и Кирк рано лёг спать, заявив, что сегодня замотался. Я тоже попыталась уснуть, но лежала в кровати без сна, волнуясь, как никогда раньше.
Где-то в полночь я встала, пошла в свой кабинет, вынула из ящика телефонную книгу учеников Виндзора. Нашла адрес и телефон Лилы и Томаса Вольпов. Ни слова о матери, хотя в списке были представлены два номера в случае, если родители разведены. Единственное объяснение, которое пришло мне в голову, – что мать Лилы умерла. Мне хотелось надеяться, что это случилось уже давно, и вместе с тем – что бедная женщина прожила как можно дольше. Мне стало ещё грустнее, и я принялась читать адрес. Они жили на Эвондейл-драйв. Эта улица была мне незнакома, хотя я знала, что 37206 – почтовый код восточного Нэшвилла, за рекой. Я открыла ноутбук, ввела адрес в гугл-карту, увидела маленькое бунгало в Локленд-Спрингс. Насколько я могла разобрать на мутном снимке, дом был расположен на узкой улице, к входной двери вели ступеньки. В саду росло маленькое дерево, вдоль дома – несколько кустов. Рассмотрев картинку как следует, я вбила адрес в базу Zillow[15], увидела, что Томас Вольп приобрёл этот дом в 2004 году за 179 000 долларов, и ощутила, как подступает нелепый стыд – наш дом мы купили почти за четыре миллиона. Потом зашла на сайт биржи AmEx и вздрогнула, увидев, сколько мы за последнее время потратили. Поразительно – несколько сотен долларов за раз. В прошлом месяце я провинилась больше всех, но и Финч постарался: тысячу долларов спустил в Apple Store, ещё двести – в Imogene + Willie[16] и сто пятьдесят – в ресторане «Пайнвуд Сошиал», аккурат перед злополучной вечеринкой. Я попыталась вспомнить наш разговор о том, нужен ли ему новый телефон, но, кажется, он не просил моего разрешения и даже не сообщил о покупке как факте. Я была уверена, что он не рассказывал мне ни о шопинге, ни о походе в ресторан. Не то чтобы мы ограничивали его расходы.