– Финч?
С лестницы заструился свет, я увидела в нём наши тела, вспомнила, что мы обнажены. Мы оба вскочили с дивана и замерли. Финч прижал палец к губам, я заморгала, молясь, чтобы дверь закрылась. Спустя несколько мучительных секунд моя молитва была услышана, и темнота вновь спрятала нас.
– Одевайся. Скорее! – прошептал Финч. Мы принялись лихорадочно искать одежду. Он случайно толкнул меня локтем в бок, и я почувствовала, как по ноге что-то потекло, но это было меньшей из моих проблем.
– Я ничего не вижу! – вскричала я, чуть не натянув его рубашку вместо своей.
– Держись за меня. – Финч откуда-то достал мобильник, осветил экраном диван, и мы оделись за двадцать секунд.
– Ты же сказал, она в Бристоле, – сказала я, ещё раз порадовавшись, что Финч справился так быстро.
– Блин, Лила, это была не мама.
– Не мама?
– Неа.
– А кто тогда? – Кажется, я уже догадалась, узнав её по голосу.
– Полли, – подтвердил он, просматривая свои сообщения.
– Она ещё здесь? – спросила я.
– А я-то откуда знаю? – буркнул он довольно резко. Я не знала, злится ли он на меня за мой глупый вопрос или на Полли и всю эту ситуацию, но на всякий случай извинилась.
– Ты не виновата. Это она виновата. Она – психичка, которая заявляется сюда ни с того ни с сего. А чего мы вообще прячемся? Это мой дом. – Он выпрямился и сказал: – Пошли.
– Ладно, – ответила я, потому что он ждал этого ответа. Поднялась и поплелась за ним по лестнице. Но когда он свернул за угол, остановилась и услышала её визг.
– Господи, Финч! – закричала она. – Напугал до смерти! Что ты тут делаешь?
– Что я тут делаю? – заорал Финч в ответ. – Это ты вломилась в мой дом!
– Я не вломилась! Дверь была открыта!
– Это не даёт тебе права врываться.
– Я видела твою машину.
– И что?
– Я думала, что-то случилось. Ты не отвечаешь на мои звонки и сообщения, – жалобно проскулила она. – Я думала, может, ты отравился газом или ещё что-нибудь.
Гениально, подумала я, закатив глаза.
– Не тупи, – сказал он.
– А почему ты тогда не отвечал?
– Я был занят.
– Занят чем? – наседала она.
– Кино смотрел.
– Кино? – по её тону я поняла, что сейчас начнутся обвинения, и они не заставили себя ждать. – Ты один? Или с кем-то? С Лилой?
Было жутко услышать своё имя, но в то же время приятно – особенно потому, что в её голосе звучала ревность. Полли ревновала ко мне.
Дальнейшее поразило меня ещё больше. Потому что Финч сказал:
– Да. С ней, конечно. Эй, Лила! – громко крикнул он. – Иди сюда! Полли хочет поздороваться.
Я попыталась отскочить в сторону, но Полли оказалась быстрее. Резко метнувшись за угол, посмотрела мне прямо в глаза.
Моя первая мысль была о том, что она вообще не умеет краситься. Слишком тёмный макияж совершенно не подходил к её цвету лица; может быть, она пыталась таким образом скрыть веснушки – я слышала, она терпеть их не может. Но следующей, гораздо более логичной мыслью была такая: господи, она же сейчас расплачется.
И, конечно, она тут же разразилась истерическими рыданиями. Они с Финчем перешли в кухню, где продолжили орать друг на друга.
– Сначала концерт, а теперь это? – вопила она. – Как ты мог так со мной поступить?
– Мы расстались, Полли, – сказал он, и я ощутила облегчение. Не то чтобы я сомневалась в его словах, но услышать их подтверждение было приятно. Они расстались. Я не сплю с чужим бойфрендом.
– Вернись ко мне!
– Нет.
– Ну пожалуйста, Финч! Просто поговори со мной!
– Нет. Уходи, Полли. Сейчас же.
– Я же люблю тебя. – Она всхлипнула. – Я знаю, и ты меня любишь.
– Нет, – отрезал он холодно. – Не люблю, Полли. Убирайся.
Почему-то мне стало её жалко и сразу же неприятно – я ведь должна была её ненавидеть. Особенно учитывая, как она со мной поступила. Она тут же помогла мне усилить эффект, сменив тон с жалобного на омерзительный. Она визжала, что он не может всерьёз запасть на такую жалкую шлюху, как я, и добавила несколько пикантных предположений о том, что я его точно чем-нибудь заражу и залечу, чтобы стрясти с него денег.
Я постаралась не слушать её крики, сосредоточившись на своих вдохах и выдохах. Сдерживала слёзы, говорила себе, что все её обвинения смехотворны – у меня никогда не было венерических заболеваний, и меньше всего на свете мне хотелось забеременеть. Я полюбила Финча не из-за денег – мне вообще не нужны были его деньги. Она ничего обо мне не знала. И её слова не должны были влиять на мою самооценку.
Но почему тогда, думала я, когда Финч наконец избавился от неё и отвёз меня домой, всю дорогу извиняясь, – почему тогда мне так стыдно? Может быть, она права и я в самом деле немного шлюха?
Глава двадцать перваяНина
Кое-как прибравшись (мама всегда предпочитает грязную посуду оставлять на потом), я иду проверить телефон. Вижу сообщение от Кирка, которое пришло где-то во время нашего ужина: Я дома. Финч сказал, ты в Бристоле? Не отвечаю. Проверяю голосовую почту, выслушиваю длинное сообщение от Мелани. Очень трагическим тоном она рассказывает мне закрученную историю о том, как услышала от Кэти, которая услышала от своей дочери, которая услышала от ещё кого-то, что у нас дома разразился скандал между Лилой и Полли. Чудесно, говорю я вслух, не зная, как быть дальше.
Надо бы позвонить Мелани или Финчу и выяснить суть, но я понимаю, что волнуюсь только из-за Лилы. И чтобы не распускать сплетни, пишу Тому:
Не знаю, в курсе вы или нет, но у меня есть причины полагать, что наши дети общаются. Вчера они ходили на концерт, а сегодня я узнала от Мелани и из других источников слухов, что Лила приходила к нам домой. Я сейчас в Бристоле у родителей, а Кирк вряд ли был дома. Я, в общем-то, не запрещаю (а надо бы) Финчу приводить девушек, когда нас нет, но приглашать Лилу я ему не разрешала, и что-то мне подсказывает, вас тоже никто не спросил. Ещё я слышала, у Лилы произошла стычка с девушкой Финча, Полли. Возможно, это неправда или подробности сильно преувеличены, но что знаю, то говорю. Мне показалось, будет правильно обо всём вам рассказать. Буду дома завтра, но звонить мне можете и сегодня. Мне очень жаль. Простите.
Жду ответа, и когда он приходит, становится легче.
Нет, я ей не разрешал. Спасибо, что сообщили. Поговорю с ней и свяжусь с вами.
Меня мутит, и я понимаю: ничего больше я сейчас сделать не могу. Просить о помощи Кирка уж точно не имеет смысла. Поэтому я убираю телефон обратно в сумочку и возвращаюсь к Тедди и родителям, которые вышли на крыльцо. Мама принесла своё любимое миланское печенье, а к нему – мятный ликёр. Тедди вежливо отказывается от десерта, предпочтя дальше пить пиво.
Я сажусь на диван рядом с Тедди, потому что только это место свободно, и у меня возникает чувство, что они сейчас обсуждали меня.
– Я много пропустила? – спрашиваю я.
– Да нет, не особенно, – говорит папа. – Дома всё хорошо?
Мы все понимаем, насколько неуместен этот вопрос. Я улыбаюсь и отвечаю:
– Не хуже, чем всегда.
– Ты точно не хочешь поговорить об этом? – спрашивает мама.
Огорошив их известием и выслушав соболезнования, я сказала, что всё хорошо и что так будет лучше. Даже употребила довольно глупое, но порой верное выражение «будь что будет».
– Да. Сегодня – точно нет, – говорю я. Мне так хочется переключиться на что-нибудь другое. – Может, лучше ты расскажешь пару интересных историй?
Маму дважды просить не приходится.
Она начинает долгий и бессвязный рассказ о том, как мы с братом во время семейной прогулки пытались заблудиться в лесу, чтобы повторить подвиг Бобби и Синди Брейди[31], и заканчивает так:
– Тогда Нина ещё любила отдыхать на лоне природы. Сейчас для неё экзотика – трёхзвёздочный отель. – Она смеётся, смотрит на меня и добавляет: – Хотя ты бы сейчас и туда отправиться не рискнула!
– Ну, хватит, – говорю я; мне становится неловко. – Мне случалось останавливаться в трёхзвёздочных отелях.
– В последние несколько лет? – удивляется мама.
– Ну да. – Я говорю правду, хотя не уточняю, что такое случается, только когда Финч ездит с баскетбольной командой в какую-нибудь глушь и у меня просто нет иного выбора. Не рассказываю и то, что беру с собой свою подушку и простыню.
– Ну, уж на природу ты точно лет двадцать не выбиралась, – говорит мама, и до меня наконец доходит, что она скучает не только по старым добрым временам, но и по старой доброй мне. – Любишь только глем- пинг!
– Глемпинг? Это гламурный кемпинг? – спрашивает Тедди. Ему явно так же весело, как маме.
– Бинго! – восклицает мама, и оба хохочут. Даже папа улыбается.
– Такое правда есть? – спрашивает у меня Тедди. За меня отвечает мама:
– Да! В Монтане. Правда, Нина?
– Угу, – мычу я, радуясь, что она не вспомнила про Биг-Сур и Танзанию.
– Тедди, ты бы видел эти «палатки»! – Мама показывает пальцами кавычки. – Сантехника, отопление… даже полы с подогревом! Ты себе не представляешь!
Не знаю, хвастается она или нарывается на грубость – точно такое же выражение появляется на её лице, когда она спрашивает, во сколько мне обошлась очередная покупка. Это, конечно, не моё дело, – начинает она всегда, – но всё-таки сколько?
– Давай сменим тему, хорошо, мам? – Собственный голос кажется мне каким-то стёртым. Улыбка быстро сходит с маминого лица, она шёпотом извиняется, чувствуя, что зашла слишком далеко.
– Нет, это ты меня прости. – Мне стыдно, что я такая ранимая и порчу всем веселье. Надо бы мне стать проще. В конце концов, ни для кого ведь не секрет, что моя жизнь круто поменялась и что ключевую роль здесь сыграли деньги. – Мне просто неловко…
– Почему тебе неловко? – удивляется мама. – Это ведь просто чудесно, что теб