Даша чувствовала, что переросла этот брак. Ей хотелось другого. Чего-то большего. Только чего – вряд ли она могла сформулировать.
Когда на дачу приезжала свекровь, Даша чувствовала необъяснимое раздражение и на нее, чудесную, добрую и очень усталую женщину. Как было мерзко, как она ненавидела себя! Как стыдилась своих мыслей и чувств! «Просто мы друг от друга устали, – оправдывалась она, – столько лет в такой тесноте! Выход один – разъезжаться, тогда сохранится семья».
Но как и куда? Только тогда, когда она, Даша, начнет зарабатывать. А по-другому никак. Мамино «эту квартиру я хочу сохранить для тебя и для Поли, и я уверена, что папа думал бы так же» разговоры о размене исключало. Выходит, надо ждать. Ждать Дашиных успехов. А будут ли они – вопрос. Да и сколько их, этих «успехов», придется ждать?
Все было грустно. И снова мелкие ссоры и придирки с ее стороны. Понимая причину ее раздражения, Мишка комплексовал и обижался. И оба отчетливо понимали, что они отдаляются друг от друга.
Мишка, самый родной человек. Самый близкий и верный друг, лучший собеседник, лучший товарищ. Лучший любовник. Лучший отец. И почему все катится в тартарары?
Даша вспоминала, как Мишка рассказывал сказки, если ей было грустно, если она не могла долго уснуть, если просто хандрила. Сказочник из него был еще тот! Но от этого было еще смешнее. Мишка все перевирал, переиначивал известные сюжеты, сочетал несочетаемое – словом, сплошной цирк. Ну вот, например, Золушка выходила замуж за папу Карло, переезжала в его каморку, и вместе они воспитывали непослушного Буратино. Правда, у Буратино вскоре появлялась сестра. Нет, не Мальвина, о чем вы, – Золушка рожала Герду из «Снежной королевы». Или вот так – Красная Шапочка выходила замуж за Кая, а Дюймовочка – за Гулливера.
Даша делала вид, что злится, но тут же начинала смеяться – слишком нелепыми, хоть и забавными были герои и сюжеты Мишкиных сказок.
А кончалось всегда как обычно.
– И жили они долго и счастливо, – почему-то вздыхал Мишка.
– Кто? Дюймовочка и Гулливер? Когда он был обычного роста? Ты извращенец, мой друг! – вопила Даша и швыряла в мужа подушку. – И вообще, – делано возмущалась она, – ты можешь хоть один раз рассказать сказку нормально?
Теперь возмущался он:
– А что здесь ненормального? Лично мне кажется…
И в него снова летела подушка.
– И кстати, – с сарказмом говорила Даша, – откуда ты знаешь, как они жили? Все сказки заканчиваются на том, что они поженились, а про дальнейшую жизнь никому ничего не известно!
– Я автор, и мне все известно, – отвечал муж и умоляющим голосом добавлял: – Давай, Дашка, спать. Устал до чертей.
Когда это было? Сто лет назад. Давно она не просила рассказать ей сказку на ночь. Да и Мишка не торопился. Страдали все. И свекровь все понимала, и Лара, приезжая в Бирюлево, видела, что не все спокойно в Датском королевстве и далеко не все благостно. Однажды со вздохом сказала:
– Ну что делать, переезжайте ко мне.
– Ничего не изменится, – ответила Даша, – потому что все уже изменилось.
– Это нормально, – кивнула мать, – ранний студенческий брак. А потом кто-то один хочет вырваться вперед и все изменить. Недаром я замуж вышла так поздно. Разборчивая была, все присматривалась. И дождалась твоего отца. Увидела и поняла – подарок небес.
– Тебе повезло, – вздохнула Даша. – Но у всех все по-разному. Ладно, мам. Не переживай, что-нибудь прояснится.
– Не вижу особой уверенности, – грустно усмехнулась Лара. – Ну ладно, ты уже взрослая, как-нибудь, ты права.
– А если, – мать помолчала, – если только вы вдвоем, ты и Полинка, к нам на Фрунзенскую?
– Мам, я еще не готова, – честно ответила Даша. – Знаешь, это так долго зреет… А потом, в один день – по крайней мере так говорят, – в одно прекрасное или непрекрасное утро ты понимаешь, что все, тупик и надо решать.
– И потом, – вздохнув, продолжила Даша, – проблема в том, что я Мишку люблю. Мы не перестали быть близкими людьми, понимаешь? И поэтому принять решение мне страшно сложно, поверь, хотя я понимаю, что все изменилось и все давно не так. Мы устали друг от друга, мы раздражаем друг друга, и я без конца ищу причины, чтобы к нему прицепиться. Мне обидно, что он меня разочаровал – ну нельзя быть таким бесхребетным. Он не может пробиться, постоять за себя, через что-то переступить. Но это не оттого, что он трус и чистоплюй, понимаешь? Он так воспитан, и это не его время, мам. И мне понятно, он обречен, обречен на такое существование. Он никогда не сделает карьеры, не станет нормально зарабатывать. Такое воспитание, такое вот дурацкое интеллигентское воспитание.
Лариса Владимировна усмехнулась:
– Не знаю… Мне кажется, тебе хочется его оправдать. Это понятно, и все же… Наш папа тоже из хорошей семьи. Но его близкие, жена и дочь, всегда должны были иметь лучшее. Он к этому стремился. Вспомни его командировки в Африку и Индию – разве там ему было сладко? Наверняка нет. Но он хотел сделать квартиру, построить дачу, купить машину. Шубу любимой жене, дубленку дочке. Хотел, чтобы я не стояла в очередях, а в холодильнике всегда были хорошие продукты, мясо, свежие овощи, фрукты. А это в то время только по блату или на рынке, а на рынке цены! Знаешь, Даш… – Лариса Владимировна помолчала. – Я всегда думала, как сложится у тебя. Как тебе будет сложно после того, что ты видела нашу жизнь и папино отношение к нам, к работе, к деньгам, в конце концов. Я понимала – ты всегда будешь сравнивать. А такого, как папа, ты не найдешь. Потому что таких больше нет.
– Да, мам, все так, – грустно сказала Даша. – И да, Мишка не стремится, и тут еще папин пример. Мне так сложно, когда я думаю, как бы поступил папа. Нет, Мишка не лентяй, он вроде старается. А вот получается плохо. А эти его репетиторства, занятия с абитуриентами? – усмехнулась Даша. – И смех и грех! Иванов объявил, что у него денег нет, но Михаил Витальевич занятия не отменил – не повод ведь, правда? Иванов мальчик способный, просто родители бедные. А Сидорова деньги потеряла. Такая беда, представляешь? Шла, шла с конвертом за месяц и потеряла! Ну что поделать – беда! Сидит бедная Сидорова и рыдает: «Вы только родителям не говорите!» И он, мама, верит! Ну как тебе? А эта дрянь Сидорова деньги наверняка прогуляла, или шмотки купила, или в кафе просидела. Или вот Петров. Петров у нас учится в долг. А что, добрый Михаил Витальевич это может себе позволить! Нет, Петров честный – по утрам моет подъезды. И собирает деньги для Михалвиталича. И, конечно, отдаст, Михалвиталич в этом уверен. А я – нет. Может, и отдаст, а может, и нет, кто его знает, этого Петрова. Вот такая, мама, у нас халтурка. Бесценная просто, надо держаться обеими руками.
И кстати, что изменится, если мы переедем к тебе? В смысле все трое? Да ни-че-го не изменится! Он не изменится. Ну да, площади будет побольше, воздуха. Зато тебе жизнь испортим – мы часто ругаемся. К тому же ты же привыкла одна. Вот и подумай – а стоит?
– Решай сама. Вернее, сами решайте, – ответила Лара.
Больше на эту тему разговоров не было – Лара есть Лара. Ну и на этом спасибо.
Конечно, Елена Семеновна слышала их перепалки – еще бы! Стены в квартире такие, что гвоздь забиваешь, а он в соседней комнате оказывается. Страдала, искала причину в себе.
А однажды…
В общем, Даша вернулась с работы и увидела записку: «Дорогие дети, Дашенька и Миша, поймите меня правильно и не судите. Это единственный выход, чтобы спасти вашу семью».
Ну и дальше – в общем, уехала святая Елена Семеновна в Калугу к родной сестре Танечке на ПМЖ. Перебралась, чтобы не мешать детям. Собрала потихоньку вещи – и сбежала. Именно сбежала, наплевав, как всегда, на себя. Даша сидела на кухне в полной растерянности и вертела в руках письмецо. Что получается? Что она выжила свекровь из родного дома? И кто она после этого? А что дальше, что теперь? Как воспримет это муж? И как жить после этого здесь, в ее квартире?
Калужская тетя Таня была человеком прекрасным, нечего говорить: добрым и одиноким, с трагической женской судьбой – кажется, был муж, который сбежал по-тихому, подло и некрасиво, когда Танечка носила ребенка. После его предательства у нее случился выкидыш. Окончательно потеряв веру в мужчин, замуж Татьяна Семеновна больше не вышла. Так и жила в одиночестве в маленькой двухкомнатной квартирке на окраине Калуги, тихая и скромная учительница математики. Теперь они будут вдвоем, две сестры с неудавшейся личной жизнью. Только одна одинока, а у второй сын, невестка и внучка. Которые выперли ее из квартиры. Да, именно так, давайте называть вещи своими именами!
Мишка долго перечитывал записку, а потом сел на стул и закрыл лицо руками.
– Хорошие мы с тобой детки, а, Даш?
Даша кивнула.
В субботу решили ехать в Калугу – возвращать мать. Не получилось – Полинка заболела гриппом. Следом за ней слег и Мишка, еще две недели.
Елена Семеновна звонила и разговаривала вполне бодрым голосом:
– Все у нас хорошо, Танюшка хлопочет на кухне, я через пару недель пойду устраиваться на работу, по вечерам гуляем, здесь рядом чудесный парк, а потом смотрим телевизор или слушаем музыку. Тетя Таня – Миш, ну ты помнишь, – обожает симфонические концерты. В общем, не беспокойтесь, все у нас просто прекрасно. А по Москве совсем не скучаю – да ну ее, вашу Москву! Здесь и воздух другой, и народ.
«А может, и правда? – думала Даша. – Может, и правда все хорошо? Никаких скандалов, кривых физиономий, ночных бдений? Тишина и покой».
После поездки в Калугу они немного успокоились – кажется, все и вправду было неплохо: сестры были дружны и близки, у каждой по комнате, по утрам убегали на работу, вечерами гуляли и разговаривали, вспоминали общее детство.
Но, как говорится, осадочек остался, и червячок Дашу точил. Но стало просторнее – у Полинки появилась своя комната.
Только отношения между Дашей и Мишкой совсем не улучшились, а даже наоборот – Даша понимала, что в переезде Елены Семеновны муж винит ее. И наверное, он прав.