– А в фильмах свидетелей просят не уезжать до окончания расследования, – с разочарованием заметила мама.
Иван простонал.
– Светлана Петровна, я ясно выразился? – строго сказал он. – Свободный номер, всех отсюда вывести, никуда не отлучаться. Иначе вызову в отделение на допрос. Это понятно?
– Хорошо, Иван Сергеевич, сейчас все подготовлю, – ответила Светлана Петровна. – Галя, помоги мне.
– Почему он так с вами разговаривает? Как вы ему это позволяете? И чему вы так радуетесь? – прошептала Галя, когда они вышли из номера.
– Галечка, дорогая, если он на меня кричит, срывает свою злость, значит, считает близким человеком. На посторонних не срываются, все достается родным. Поэтому я и улыбаюсь. Ваня сейчас такой, каким был раньше, еще подростком. Если у него что-то случалось, он всегда на меня срывался. Мог разбить зеркало в моем шкафу или мою любимую тарелку. Кричал, что не хочет с нами жить. Сережа переживал, а я радовалась. Значит, Ванечка считает меня родной, раз на меня свои неприятности вываливает. Значит, знает, что я его всегда прощу и не буду осуждать. Я и прощала. Не могла на него злиться. Сейчас он такой серьезный, взрослый, умный. Стрижка короткая. А тогда его невозможно было заставить пойти в парикмахерскую. Ходил такой красивый, до невозможности, как итальянец: длинные кудрявые локоны почти до плеч. В этом он пошел в мать. Но от отца взял волевой подбородок, нос. Сейчас стал похож на себя… Для меня он всегда останется ребенком, подростком. С теми самыми кудрями до плеч.
– Я буду разговаривать с каждым по отдельности, – говорил тем временем Иван.
– Как это? Моя дочь еще несовершеннолетняя! Вы не можете разговаривать с ней без моего присутствия! – возмутилась мама.
– И я не хочу, чтобы Мася без моего присутствия! – поддержала мою родительницу Настя. – Мы супруги, так что тоже будем вместе!
– Как законный представитель несовершеннолетнего ребенка вы можете присутствовать при опросе, – кивнул Иван маме, – а вы нет. – Он строго посмотрел на Настю. – Ваш супруг может отвечать самостоятельно.
– А мы? – уточнила Наташа, показывая на Славика.
– Вы тоже по отдельности. Не расходимся, чтобы мне не пришлось вас искать. Помните, что ваш гражданский долг – оказывать полное содействие следствию.
– Все готово, Иван Сергеевич, – зашла в номер старшая горничная. – Девятый номер в вашем распоряжении. Если что-то потребуется…
– Спасибо, Светлана Петровна, – кивнул Иван и начал собирать со стола бумаги. – Через несколько минут я начну вас опрашивать.
– А мне можно сойти с ковра? – уточнил Славик.
– Можно, – разрешил Иван, – и разбудите вашего официанта. Его я тоже должен опросить.
Иван вышел, и тут началось самое интересное.
Настя подскочила к Масе-Леше и велела ему не болтать лишнего:
– Ты понимаешь, что мы можем оказаться главными подозреваемыми? Ты же помнишь, что произошло в тот вечер? Так что помалкивай.
– Тусечка, – подошла ко мне мама. Я аж вздрогнула от непривычного обращения. – Пожалуйста, не говори следователю, что я собиралась сбросить Виолетту Аркадьевну в залив. Ты же понимаешь, что это шутка. Но, боюсь, у нашего следователя нет чувства юмора.
– Что нам делать? Что будем говорить? – шептала в тот же момент Наташа Славику. – Мы же все видели.
– Мы ничего не видели. Скажем, что занимались любовью, – ответил тот.
– А Толик? С ним что делать? – спросила взволнованно Наташа.
– Мне наплевать. Пусть сам отдувается. От него одни проблемы, – ответил Славик.
– Я не могу так с ним поступить, ты же знаешь…
– Он тебе никто. Не сват и не брат, – отрезал Славик.
– Он мой друг. Мы дружим с детского сада. Его мама… я же тебе рассказывала…
– Сама решай. Я тут не при делах.
Откуда я знаю, что произошло на допросах? Точнее, сборе свидетельских показаний? Мама вызвалась идти первой, чтобы снять с себя все подозрения. Если точнее, ей хотелось побыстрее пойти на море, намазать себя лосьоном для загара, чтобы вернуться и предоставить свое загорелое тело в качестве упрека мужчине, который в последний момент отказался провести с ней отпуск. Она хотела отомстить загаром законной жене своего избранника. Так себе повод, надо признать, но не для моей мамы.
– Я пойду первой. У меня ребенок, – заявила всем она. Никто и не спорил.
Ребенка, то есть меня, потащили в другой номер, как знамя, а потом, усадив в дальнее кресло, просто забыли. Даже главный следователь перестал меня замечать.
«Я слилась с обстановкой!» – написала я Нике.
«Сиди и не дыши. Пиши мне обо всем», – ответила она.
«Советы давать?» – уточнила я.
«Ни в коем случае! Сижу в парнике, тут полная жопа. Воняет химикатами. Пиши мне, или я сдохну, как бабушкины огурцы с помидорами. Мама говорит, что, если будет нужна ее профессиональная помощь, ты можешь к ней обратиться».
«Спроси у нее – на чьей стороне я должна быть, если стоит выбор между матерью и базовыми ценностями? Защищать мать, если она совершила проступок, или нет? В любых случаях быть на ее стороне? Даже зная, что она совершила подлость?»
«Бли-и-ин», – ответила Ника.
Вечером Никина мама вышла с новым подкастом. Мои вопросы она разделила на темы – хватило на три. Я ей сильно подняла рейтинг у молодежной аудитории. Видимо, эти темы интересовали не только меня. Мы с Никой обсуждали, что надо было бы провести подкаст на тему «Хотите ли вы убить своих родителей?». Или «Каким именно способом вы хотите убить родителей? Быстро или пусть мучаются?». Или «Как узнать, что ваш ребенок хочет вас убить?». Тогда бы Никина мама вошла в топ блогеров.
«Пиши мне. Иначе она меня съест, требуя подробностей для новых выпусков», – попросила Ника.
Я писала не для Ники и уж тем более не для ее мамы, а исключительно для себя, чтобы упорядочить мысли и чувства. Не знаю… Может, для того чтобы не сойти с ума. Хотя считается, что подростки как сумасшедшие – выживут, если захотят. Они на своей волне. Записывая события, никакой особой цели я не преследовала. Ника же написала, что впервые за долгое время стала интересна матери. Пусть не как дочь, а как почтовый голубь. Но хоть так. По сравнению с тем, что я оставалась тумбочкой, быть почтовым голубем вполне себе хорошо. Его хотя бы ждут, регулярно кормят и всячески заботятся. Ника писала, что теперь ее не гоняют в огород, позволяют читать все, что захочется, или не читать вовсе. Мать кружит над ней и душит заботой. И все – ради новых сообщений от меня. Ей даже разрешили сходить в местный деревенский клуб на дискотеку. И когда Ника вернулась пьяная в хлам, мать ей слова не сказала.
«Как думаешь, если я буду целоваться на ее глазах с кем-нибудь из местных, она тоже промолчит?» – написала мне подруга.
«Сделает еще один подкаст», – ответила я.
Светлана Петровна попыталась устроить из обычного стандартного номера кабинет. Перетащила стол на середину комнаты, перед ним поставила пуфик из коридора. Стул поставила за стол, специально для Ивана. То есть создала невыносимые условия для свидетелей. Именно в этом номере всегда что-то случалось с кондиционером. Сколько ни чистили, ни ремонтировали, он или тек, или не реагировал на пульт. Заменили, но и новый кондиционер не работал как положено. Здесь же всегда перегорали лампочки, сгорали вдруг розетки и сам по себе отключался холодильник мини-бара.
– Черная дыра, а не номер. Аномальная зона, – разводила руками от недоумения Светлана Петровна.
Именно поэтому этот номер оказался единственным свободным – его сдавали лишь в крайнем случае.
Вот и сейчас Иван посмотрел на пульт от кондиционера и выставил двадцать два градуса. Кондиционер пропикал и зашуршал. Но двадцать два ощущались как тридцать два. Иван тут же стал изнывать от жары.
– Теть Свет, что с кондиционером? – жалобно спросил он.
Светлана Петровна, радостно откликнувшись на «тетьсвету», объяснила, что ничего сделать не может. Надо подождать. Иногда кондиционер сам перестраивается и начинает работать на холод. А режим и меню менять бесполезно – пробовали сто раз. Если потечет холодильник, то это тоже нормально. Но там, если что, стоят дополнительные бутылки с водой.
Показания мамы
Мама села на пуфик. Поерзала, закинула ногу на ногу. Потом оперлась рукой, чуть не свалившись. Но в результате умудрилась пристроиться, будто сидела в удобном кресле.
– Боже, как тут душно. – Она взяла проспект, где перечислялись услуги отеля, и начала им обмахиваться, как веером.
– Расскажите, как вы познакомились с Виолеттой Аркадьевной. – Иван приготовился записывать.
– Я с ней не была знакома, – пожала плечами мама.
– То есть вы ее не видели? – уточнил следователь.
– Конечно, видела, но это не значит, что я была с ней знакома!
– Так, расскажите, когда вы впервые увидели Виолетту Аркадьевну и что произошло во время вашей встречи.
– Понимаете, я должна была ехать с мужем. Гражданским. – Мама приосанилась, выпрямила спину и постаралась как можно активнее обмахиваться проспектом, будто она затянута в корсет и сейчас грохнется в обморок, как нервная барышня. – Но он в последний момент… не смог поехать. Это он выбрал именно этот отель. Я бы выбрала другой, естественно. Но не стала ему возражать. Не важно ведь, где проводить отпуск, главное – с кем, ведь так? Я же не думала, что мой гражданский муж в последний момент… изменит свои рабочие планы. В аэропорту нас встретил Славик. Было восемь утра. Я пошла посмотреть сад, мне понравился вид на залив. Я позвонила своему гражданскому мужу и сообщила, что мы благополучно добрались и тут очень красиво. Надеялась, что он сможет к нам присоединиться. Включила на телефоне камеру, чтобы показать чаек и лебедей. А потом неожиданно появилась эта ненормальная. Она хотела выхватить мой телефон и бросить его в залив! Вы можете себе представить? Я стою любуюсь видами, а тут подскакивает женщина в банном халате и пытается отобрать у меня телефон! Конечно, я начала сопротивляться. Она заявила, что я мешаю ей спать! Мол, слишком громко разговариваю! А у меня в телефоне, между прочим, очень важные контакты. Вдруг дамочка оказалась бы мошенницей? Вы же сами знаете, как теперь звонят якобы из ФСБ под видом сл