едователей и пытаются выяснить номера карты или снять деньги со счета!
– То есть вы приняли женщину в халате за мошенницу? – уточнил старший следователь.
– Ну конечно! А за кого еще я должна была ее принять? Мало ли у мошенников новых способов? Она хотела забрать мой телефон! А там все мои карты, между прочим, онлайн-банк…
– Вы поэтому ее оттолкнули так, что она едва не упала в воду? – спросил старший следователь.
– Конечно! Да никуда она не упала. Ну покачнулась слегка. Но не упала же!
– То есть вы не специально толкнули ее через перила? – уточнил следователь.
– Нет, конечно! Я что, похожа на убийцу? – возмутилась мама. – Это она на меня набросилась! И я была жертвой, если что! Я защищалась!
Меня никто не спросил, правду ли она рассказывает. Так что мои волнения и моральные страдания отпали сами собой. Иван оказался таким же, как все остальные, – подросток в наушниках не представлял для него никакого интереса, тем более для дела. А вот и зря. Я бы рассказала, что произошло на самом деле.
Мы действительно приехали в отель рано утром. Но не в восемь утра, как утверждала моя родительница, а в пять тридцать. Увидев залив, она позвонила своему, так сказать, возлюбленному, которому громко рассказывала, какие красивые лебеди здесь плавают, как она сейчас будет встречать рассвет, и на весь двор вопила: «Солнышко взошло!» Возлюбленный сбрасывал звонок, но мама звонила снова и снова. Записывала голосовые сообщения. Делала селфи и видео, которые тут же отсылала. И да, она говорила непозволительно громко. Говоря прямо, орала дурниной. В тот момент даже мне хотелось ее убить. А до меня эта мысль наверняка посетила ее так называемого гражданского мужа, который был действующим мужем другой женщины, и я не знаю, как он объяснял законной супруге мигания и вибрирования телефона в пять утра. Так что Виолетта Аркадьевна была третьей в списке желавших избавиться от мамы. Или даже четвертой, если считать законную жену маминого любовника, поскольку моя родительница прикладывала все усилия, чтобы законная супруга невыносимо страдала, догадавшись об измене благоверного. Словом, в тот момент как минимум сразу три человека – родная дочь, любовник и незнакомая тетка – хотели убить, пусть и умозрительно, мою родительницу. Именно она могла стать жертвой, тут уж я вынуждена согласиться.
Виолетта Аркадьевна действительно появилась во дворе в гостиничном банном халате. Растрепанная и злая. А с чего ей быть накрашенной, с укладкой и вежливой в столь ранний час?
– У нас тут что? Пижама-пати? – нервно хохотнула мама. – Халатная вечеринка затянулась?
– Я вас слышу через закрытые окна. Вы будите весь отель, – прошипела Виолетта Аркадьевна, – соблюдайте правила приличия!
– А что я нарушаю? – немедленно возмутилась мама. Ее любовник не отвечал на сообщения – ни голосовые, ни фото. То ли его уже убила собственная жена, то ли он успел выключить телефон. Так что маме не на кого было излить свое возмущение.
– Режим тишины, принятый во всем цивилизованном мире, – резко ответила Виолетта Аркадьевна, – но, судя по всему, вы незнакомы с этими правилами. Поэтому просто уйдите за ворота и разговаривайте там. Если я услышу ваш голос, вызову полицию.
– Но я же не знала, что тут все слышно! – Мама по натуре все же не была скандалисткой. То есть была, но не до такой степени, чтобы ругаться одновременно с двумя людьми. А скандал она собиралась закатить бросившему ее любовнику. Тетка в халате в планы не входила. – Ну извините. Я ведь сейчас не разговариваю!
Родительница решила, что уже отвязалась от тетки, хотя ее «извините» звучало без намека на раскаяние, а фраза «я ведь сейчас не разговариваю» все же была произнесена с вызовом и даже не шепотом. И в этот момент зазвонил ее телефон, звук которого она, естественно, забыла отключить или хотя бы сделать потише. Музыку для своего звонка мама всегда выбирала на редкость странную. До этого был звук тревоги, вроде как пожарной. Ну или любой другой. Как в кино, когда начинают мигать красные лампочки, захлопываться двери и понятно, что всем сейчас придет конец. При полном звуке его вполне можно было спутать с реально сработавшей сигнализацией. Сейчас у мамы в телефоне заорал Боярский с «ланфрен-ланфра, лети в мой сад, голубка». Согласна, в пять тридцать утра не каждый готов слушать Боярского. Возможно, не лучший выбор рингтона, но у мамы бывало и похуже. Как вам Стас Михайлов, который поет «Без тебя, без тебя… все ненужным стало без тебя»? Ни в коем случае не хочу обидеть поклонников Михайлова, но, согласитесь, в пять тридцать утра это тоже был бы перебор. И еще задачка для любителей психологии. Почему на мой звонок у мамы стоит отдельная музыка? Нет, не какая-нибудь «доченька любимая, самая красивая», как можно было бы предположить. А «Трава у дома». Там, где «снится нам не грохот космодрома». Вот что у мамы творится в голове, если я у нее ассоциируюсь именно с этой песней? Что я – космос? Или трава? Или все же космодром – это ее материнство. В том смысле, что она не собиралась стать матерью? Не все же хотят стать космонавтами.
Так что «ланфрен-ланфра», подчеркиваю, был не худшим вариантом на тот момент. А звук, да, мог бы быть и потише. Вот тогда-то Виолетта Аркадьевна, подпрыгнувшая от неожиданности из-за заоравшего Боярского, и попыталась вырвать телефон, а мама, защищаясь, оттолкнула Виолетту Аркадьевну в сторону залива. Специально? Думаю, да. Чтобы уж наверняка. Вряд ли бы она стала кидать ее на качели.
– Так, все понятно, – сказал Иван, – вот тут подпишите.
– Я могу быть свободна? – светски уточнила мама.
– Можете. Только…
– Только – что? Не покидать отель? Ну уж нет! Я собираюсь на море!
Мама встала и, уходя, хлопнула дверью. Я так и осталась сидеть в кресле. Учитывая интересы несовершеннолетнего ребенка, мама могла бы про меня вспомнить. Но я привыкла, что, если речь идет обо мне, у нее случаются провалы в памяти. Иван потер лоб, открыл бутылку воды, сделал жадный глоток. Потом вышел в коридор.
– Следующий, заходите! – крикнул он.
– Мася, пойдем. Наша очередь. Или ты собираешься всех пропускать? – слышался из коридора окрик Насти. – Я не намерена тут целый день торчать. Мы вообще ни при чем! Пойдем, побыстрее отделаемся от этого идиота. Я говорила, что надо ехать в Турцию, но твоя мама настояла на этом варианте. В Турции у нас бы таких проблем не было.
– Заходите по одному! – прикрикнул Иван. Он тоже слышал про идиота.
– Мася, я выйду и скажу тебе, что нужно говорить. Ты понял?
– Может, водочки? – уточнил сочувственно у Леши Славик.
Леша-Мася кивнул.
– Мася, ты с ума сошел? Какая водка? – возмутилась Настя.
Леша помотал головой – мол, нет, не собирался пить.
Показания Насти
Настя присела на неудобный пуфик, всем видом демонстрируя, что не собирается задерживаться надолго.
– Ну задавайте свои вопросы, – велела она.
– Когда вы познакомились с Виолеттой Аркадьевной? – задал вопрос старший следователь.
– Мы с ней не знакомились, – хмыкнула Настя, – она, между прочим, испортила нам романтический ужин! Понимаете, мы молодожены, это наш медовый месяц. Мы заказывали специальный номер и что получили вместо этого?
– Что? – уточнил Иван.
– Обычный номер люкс. Я сто раз спрашивала, можно ли сделать сердце из лепестков роз, поставить свечи? Мне обещали, что будет. Но ничего! Я вообще не хотела сюда ехать. Знаете, какие номера для новобрачных в Турции?
– Не знаю, не был.
– Там так красиво! И цветы, и лебеди, скрученные из полотенец.
– Ну тут живые есть, а не из полотенец, – заметил Иван.
– Пф-ф… Вы точно не женаты. Иначе бы понимали, о чем идет речь! – воскликнула Настя и произнесла по слогам: – Мы мо-ло-до-же-ны! Я хотела, чтобы было красиво! Как у всех! Хотела фотки сделать! И что я должна? Делать селфи на фоне уток? Или лебедей, которые еле плавают? Они вблизи вообще некрасивые!
– Так, расскажите, что произошло. – Иван решил не обсуждать тему селфи и «фоток». Я же мысленно поблагодарила Настю, что хотя бы не «фоточки».
– Все произошло так, как не должно быть! Я хотела идеальный медовый месяц! Между прочим, я выходила замуж на всю жизнь, а не просто так! И что мы получаем вместо романтического ужина? Стол под деревом, с которого свисают пауки! Теплое шампанское, потому что какой-то идиот не положил в ведро лед! Грязного кота, который крутится под ногами. А у меня, между прочим, аллергия на кошек! Еще комаров, которые меня покусали так, что я вся волдырями покрылась. И галдящих чаек!
– Сочувствую. Так и при чем здесь Виолетта Аркадьевна? – уточнил старший следователь.
– Как при чем? При всем! Это она во всем виновата! Я вообще тут пострадавшая, если что! – Настя начала заводиться.
– А конкретнее?
Настя пристроилась на пуфике и начала рассказывать. Все, конечно, началось еще в Москве. И во всем виновата ее свекровь, которая сказала, что ехать в Турцию – пошло. А сюда – вполне интеллигентно. Поскольку за поездку платили родители жениха, Настя промолчала. Всего лишь попросила номер для молодоженов, сердце на кровати из лепестков роз, ароматические свечи и романтический ужин. Отель заверил, что все устроит в лучшем виде. И на их ужине будет звучать живая музыка – им пригласят очень хорошую певицу с богатым репертуаром, соответствующим событию. Певица действительно была. Пела неплохо – и Уитни Хьюстон, и Элтона Джона. А Насте хотелось чего-то русского. В конце концов, она заказчица, так что имеет право выдвигать требования. Певица по Настиной просьбе перешла на современную эстраду – Глюкозу, Лепса, Агутина. Кажется, Виолетта Аркадьевна не выдержала на Вере Брежневой с песней из фильма «Елки» «Любовь спасет мир». Дамочка, как следовало из показаний Насти, влетела под дерево, буквально вырвала микрофон из рук певицы и заявила, что больше слышать такое не желает. Певица, мол, ни в одну ноту не попадает. И то, что она поет, – это какой-то кошмар.