А я хочу узнать. Мне до смерти этого хочется. Я мечтаю силой овладеть ею всеми возможными способами. И что самое прекрасное?
Она мне позволит. А еще будет наслаждаться каждой проклятой минутой. Она не ханжа. Она ненормальная.
Как я.
Закончив принимать душ, я ложусь в кровать, беру дневник и читаю его, пока не становится тошно. Непросто быть в ее голове. Читать о ее радостях. Жалобах. Мечтах. Надеждах и о том, как они медленно, но верно угасают. Пока у нее не остается ни надежд, ни мечтаний. Она просто пытается выжить.
Она снится мне. Теперь уже я наблюдаю за ней в ванной вместо ее сводного брата. Стеклянная стенка прозрачна, красивое тело Саммер прекрасно видно мне одному. Она не сводит с меня темных глаз, водя ладонями по гладкому телу. Пена стекает по ее рукам. По ногам. Саммер тянется между бедер и трогает себя, ее губы изгибаются в едва заметной улыбке. Соблазнительной. Дразнящей.
Я иду к ней. Она отходит все дальше. Ванная простирается все дальше и дальше. Я протягиваю руку, но ни к чему не прикасаюсь. Комната превращается в длинный, бесконечный коридор, и я бегу к ней, зову по имени. А когда она оборачивается, то это уже не Саммер.
А та девчонка из города. Она улыбается, а ее глаза становятся красными.
Я просыпаюсь в холодном поту, гадая, что это такое было. Я на взводе. Окончательно проснулся. Беру дневник с тумбочки, на которой его оставил, открываю и нахожу место, где остановился.
Близится конец учебного года, и ее записи становятся все реже. Она занята всевозможными занятиями, и я припоминаю, что делал то же самое. Но одна запись в ее дневнике вызывает у меня беспокойство, когда я читаю ее. Снова и снова.
Он не оставляет меня в покое, что бы я ни говорила. Я не могу принять душ, не боясь, что он станет подсматривать. Я запираю дверь, но он все равно прокрадывается. Я слышу его дыхание. Оно становится все громче и громче, и я знаю, чем он занимается. Мия говорит, что он дрочит. Трогает себя, пока наблюдает за мной, а это так мерзко.
Он мой брат. Сводный брат, но все же! Я знаю его уже много лет. Мы долго жили в одном доме. Я не думаю о нем в таком ключе. Он какой-то противный и странный, но, наверное, все парни такие. Хотя он хуже других парней, потому что слишком тихий и всегда наблюдает за мной, где бы я ни была. Откровенно прикасается ко мне.
Й. всегда выходит из ванной, когда я выключаю воду, и порой я задаюсь вопросом, не померещилось ли мне. Не выдумываю ли я. Мне хочется рассказать маме, но она, наверное, не поверит. Или обвинит меня в том, что раздуваю из мухи слона, как она всегда твердит.
Может, мне вообще не стоит принимать душ. Тогда он посчитает меня противной и в итоге перестанет преследовать.
Тревога охватывает меня каждый раз, когда я читаю последнюю запись. Все выходит за рамки того, что сводный брат хочет свою сводную сестру и немного забавляется. У них было три года разницы в возрасте. Он знал, что не стоит этого делать. Когда он это начал, Саммер была еще ребенком.
Я продолжаю читать, хотя уже очень поздно и скоро мне нужно будет вставать на занятия.
Может, прогуляю.
Здесь есть запись о знакомом теплом июньском вечере. О ночи, которую я тоже пережил.
Я познакомилась с мальчиком. Он был таким пылким. Но в то же время холодным. Злым. Назвал меня шлюхой. Кто так делает? Да еще и всерьез. Сказал, что я такая же, как моя мать, и заявил, будто у нее роман с его отцом. Я не хочу в это верить. Я люблю Джонаса как родного отца, и, если они разведутся из-за глупой интрижки…
Я буду ужасно скучать по Джонасу и нашей жизни. Он обеспечивает нам хорошую жизнь. Но, может, даже лучше, если он узнает. Так я окажусь подальше от Йейтса. Но я не желаю говорить о нем или о своих проблемах.
Я хочу говорить о том мальчике.
Он был высоким. С красивыми голубыми глазами. Я почувствовала его член, когда он поцеловал меня. Он был твердым и прижимался к моему животу, и я его потрогала. Потрогала! Не по-настоящему, а только через его одежду. У него был мягкий язык, и мне понравилось чувствовать его во рту. С ним у меня был первый настоящий поцелуй, и от него у меня свело живот. Все тело будто онемело, когда он провел языком по моему языку. Казалось, что мое тело принадлежит не мне, а кому-то другому. Ему?
Я сама себе хозяйка, я знаю это, но было так приятно прижиматься к парню и позволять ему целовать и целовать меня. Голова уже кружилась от выпитого шампанского, так что, возможно, дело было не в поцелуе, а в алкоголе. Не знаю. Но мне понравилось. Было здорово.
У меня вырывается глубокий вздох, и, захлопнув дневник, я бросаю его на кровать рядом с собой. Это все, что мне удалось оценить. Только несколько абзацев о том, как мы целуемся и она чувствует мой член. Кажется, что встреча с ней той ночью изменила всю мою жизнь. Тогда я был совсем юным и злым и стремился обвинить кого-то другого в изменах моего отца. Обвинить его самого означало признать, что он не идеален, а я не хотел этого делать. Пока не хотел.
Я обвинял мать Саммер и ее саму. Вот почему назвал ее шлюхой. Желал посмотреть, что она станет делать. Как отреагирует. Я хотел причинить ей боль, потому что мне самому было больно, но этого никто не замечал. Никто никогда этого не замечает.
Но вот ее глаза вспыхнули, а дыхание участилось. Я прижал ее к стене, и она легко мне поддалась. Целовала меня. Льнула ко мне. Научила меня целоваться, когда я понятия не имел, что делаю.
Та ночь изменила все. Я хотел найти такую же, как она, но не смог. Чем старше я становился, тем сильнее становилась моя злость. Я видел то, чего не должен был видеть. Делал то, чего не должен был. Никто меня не остановил, поэтому я продолжил.
И продолжаю до сих пор. Меня никто не остановит. Уж точно не Саммер.
Я думаю о том, что хочу с ней сделать, и улыбаюсь. Похоже, секс связан для нее с плохими воспоминаниями. Возможно, я смогу оказать ей услугу. Помогу стереть старые воспоминания, связанные с братом-мудаком, и заменю их воспоминаниями обо мне. И о ней.
О нас.
Глава 16Саммер
Четыре дня. Он игнорировал меня на протяжении четырех дней, и это безгранично меня злит. Впрочем, не сказала бы, что хочу, чтобы он шел на контакт.
Я лгунья. Конечно же хочу. В субботу вечером он оставил меня возле изгороди в смятении и дрожащей от желания. Несмотря на угрозы. Невзирая на то, как агрессивно он ко мне прикасался. Говорил со мной. Он ужасный человек, но почему-то у меня такое чувство, что он мой ужасный человек.
Я не знаю, зачем он выдвинул так много требований, а после этого оставил меня в полном одиночестве.
Но, что окончательно меня уничтожило, так это поцелуй. Его губы – оружие, и, когда они прикасаются ко мне, я становлюсь потерянной. Слабой. Я думаю о его поцелуе. О его пальцах, сжимающих мое горло. О его крепком теле, прижатом к моему. Мое собственное тело ноет от одной только мысли о нем.
В понедельник утром я прихожу на урок углубленного изучения английского сама не своя, беспокоясь о том, как он себя поведет.
Но он не пришел.
Я прохожу мимо него в коридоре на перемене. Замечаю его в столовой. Он даже не смотрит в мою сторону. Его взгляд устремляется мимо, будто меня вообще здесь нет. И так продолжается весь день. Каждый день на этой неделе. В итоге я начинаю вести себя с ним точно так же. Занимаюсь своими делами. Хожу по коридорам, в классах, по кампусу с высоко поднятой головой.
К черту Уита и его сделку. Он пытается преподать мне какой-то урок, и я его не понимаю. Он потребовал, чтобы я была готова сделать все, что он пожелает и когда пожелает, а потом просто махнул на меня рукой.
Это сбивает с толку. Он сбивает с толку.
В понедельник я виделась с Сильви. Она провела обеденный и учебный перерывы со мной в библиотеке. Мы перешептывались и сплетничали. Я хотела расспросить ее о Уите, но она не стала говорить. А после я ее больше не видела. Могу только догадываться, что она опять заболела и пропала из кампуса. В один миг она здесь. А в другой ее нет.
Я скучаю по ней. Она моя единственная подруга.
Вместо того, чтобы беспокоиться о Уите Ланкастере и его выходках, я сосредотачиваюсь на учебе. Мне нужно написать доклад. Закончить несколько проектов. Удивительно, но все в школе перестали ужасно ко мне относиться. Это облегчение, но мне оно непонятно. Уит отозвал своих псов? Вот и все, что для этого нужно? Один щелчок пальцами, и они оставляют меня в покое?
Он обладает такой большой властью в кампусе, что просто уму непостижимо. Пугающе.
Я печатаю доклад на ноутбуке, как вдруг приходит сообщение с неизвестного номера. Нахмурившись, открываю его.
Приходи ко мне в комнату. В 9 вечера. УОЛ.
Возбуждение разгорается в животе. Между ног. Меня позвали.
Наконец-то.
Я не отвечаю на его сообщение. Какой в этом смысл? Он, наверное, все равно бы мне не ответил. Он ожидает, что я приду, и я приду. Сделаю все, что потребуется, чтобы вернуть дневник. Там слишком много изобличающих улик. Того, что я хочу ото всех скрыть. Если он узнает об этом и сольет информацию?
Мне конец.
Но я уверена, что именно этого он и хочет.
В будние дни комендантский час наступает в десять вечера, поэтому мне не составляет труда выйти из своей комнаты, как и с территории кампуса. Сложнее будет вернуться. Охрана здесь не самая хорошая, учитывая, насколько стары здания, а администрация не хочет разрушать архитектуру, атмосферу старины и все в таком роде. Однако здесь установлены камеры, а мы с Сильви не настолько близкие подруги, чтобы я могла попросить ее помочь мне своей хакерской магией.
К тому же, если попрошу ее об этом, она начнет задавать вопросы. А я не хочу на них отвечать.
Поэтому я иду на риск и молюсь, чтобы меня не поймали.
Я одета, будто собираюсь на пробежку, совсем как в тот вечер, когда столкнулась с Уитом под дождем. Легинсы, кроссовки и толстовка с капюшоном. Отличие только в том, что сегодня на мне нет лифчика. И трусиков. Я подумывала надеть что-то сексуальное под одежду, но у меня не так много вариантов. Тем более я уверена, что он хочет, чтобы доступ был легким.