– Скажи, что поняла!
– Я п-поняла. – Заикание – проявление слабости, и я закрываю глаза от стыда.
– Он прикасался к тебе, – шепчет Уит. Надрывно. Ослабляет хватку и поглаживает меня. Касается уголка губ и тихо шепчет: – Я видел. Он прикоснулся к тебе, а никто не смеет прикасаться к тому, что принадлежит мне.
Внезапно я все вспоминаю. Тот момент в столовой за обедом. Когда я чуть не уронила еду. Это ничего не значило. Чед меня не интересует, и Уиту это известно.
Но потом я припоминаю, как он смотрел на нас в столовой, и все это время в его глазах сияла злость. В тот момент я ее не поняла.
Ему не понравилось, что Чед ко мне прикоснулся, потому что Уит считает, будто я принадлежу только ему.
– Ничего не было, – отвечаю я еле слышно, замечая довольный блеск в его глазах. – Я твоя. Только ты можешь ко мне прикасаться.
– Никогда не забывай об этом. – Он целует меня в наказание, но я наслаждаюсь его губами и с благодарностью чувствую вкус его языка.
Его поцелуй, его полные ревности слова, как бальзам для меня. Они собирают меня воедино, тогда как Уит только и делает, что пытается разорвать меня на части.
Я наблюдаю, как он приводит себя в порядок, а между ног все пульсирует. Мне отчаянно нужна разрядка. Первый легкий оргазм был ерундой. Теперь все мое тело болит от ожидания и оттого, что меня лишили удовольствия. А Уит при этом предельно собран, будто его ничего не беспокоит. Ни я. Ни что-то еще.
Но в его словах есть правда. Чед прикоснулся ко мне. И хотя это ничего не значило, то невинное прикосновение разозлило Уита.
Он ревнует.
Губы трогает улыбка, и я отворачиваюсь, выдыхая, когда Уит срывает галстук с моей шеи и набрасывает вокруг своей.
«Его ревность – тоже моя сила», – думаю я, пока спрыгиваю с подоконника, тянусь под юбку и потираю ноющую, поцарапанную задницу. Я не забуду этот момент.
Никогда.
Глава 21Уит
Мы возвращаемся в кампус в тишине. Я всю дорогу закипаю от злости, а Саммер будто бы все равно. Я сейчас повел себя с ней грубо. Жестоко. Жестоко как никогда, а она все это проглотила. Казалось, ей это нравилось.
Мне так точно понравилось. Каждое безумное слово и грубое прикосновение. Понравилось, как я ворвался в нее безо всякой осторожности и прелюдии. Мой член туго окутали влага и тепло. Она была готова. Она желала этого.
Ужасно сильно. Так же сильно, как и я.
А все из-за того, что я ревновал. Нет. Дело не только в этом. Собственническое чувство, возникшее во мне, когда я увидел, как Чед прикасается к ней, вызвало у меня желание разорвать его на части. А между ними вообще ничего не произошло. Прикосновение его гребаных пальцев к ее локтю ни черта не значит.
И все же, увидев, как он коснулся ее, я обезумел от ярости. Хотел броситься в атаку, как бык. Подбежать к нему и вмазать прямо по самодовольной физиономии. Чед может заполучить любую, кого пожелает, и не имеет права даже смотреть на Саммер.
Так я ему и сказал, когда успокоился, и мы вышли на улицу. Этот сукин сын посмеялся надо мной и заявил, что ему плевать на Сэвадж. Это меня тоже разозлило.
Мои чувства к ней сбивают с толку.
Мы подходим к библиотеке, и Саммер поворачивает направо, к своему корпусу общежития, но я останавливаю ее, схватив за локоть.
– Все нормально? – тихо спрашиваю я.
Господи, почему я вообще ее об этом спрашиваю? Какое мне дело, черт возьми?
Никакого.
Она отвечает слабой улыбкой.
– Нормально.
Не сдержавшись, я притягиваю ее ближе.
– Никому не говори, что я тебя сюда водил.
Она хмурится.
– И кому бы я сказала?
– Сильви.
Меня все еще беспокоит, что она дружит с моей сестрой. Что она делает? Пытается сблизиться с ней, чтобы подобраться ко мне? Ничего не выйдет. И лучше бы она не использовала Сильви. Моя сестра ранима. Больна. Я не знаю, что с ней не так, черт подери, но последние несколько лет мама без конца водит ее по врачам, пытаясь это выяснить. Сильви все воспринимает как шутку, словно может в любой момент упасть замертво, и ее это нисколько не беспокоит. Но я-то знаю правду.
Она напугана.
– Я ничего не рассказываю Сильви о нас, – говорит Саммер. – Она сама строит предположения.
– И что это значит, черт возьми?
– Твоя сестра не слепая, – сердится Саммер и подходит еще ближе. Так близко, что я чувствую ее запах. Ее собственный легкий аромат, смешавшийся с запахом ее киски. Я делаю глубокий вдох, наслаждаясь им, и член возбуждается.
Боже. Моя потребность в ней непреодолима, и мне это, мать вашу, претит.
– В отношении нас?
– В ресторане все было вполне очевидно по твоим «трахну меня» взглядам, направленным в мою сторону, – агрессивно отвечает Саммер.
Я не могу сдержать смешок.
– «Трахни меня» взглядам? Серьезно?
– Это правда. Ты трахаешь меня взглядом при любой возможности. – Мы молчим мгновение, не отводя друг от друга глаз. – Как сейчас, например.
Я прищуриваюсь и, отпустив, отталкиваю ее прочь. Она чуть не падает, но в последний момент восстанавливает равновесие и смотрит на меня с дьявольским блеском в глазах. Я хочу, чтобы она ненавидела меня. Она должна послать меня к черту и велеть, чтобы я оставил ее в покое.
Но это лишь заставит меня наседать на нее еще больше. Вот такую игру мы ведем. Игру, в которой нам обоим суждено потерпеть поражение.
– Не говори о нас с Сильви, – требую я. – Даже не упоминай при ней моего имени.
– Она сама всегда упоминает о тебе первая, – начинает Саммер, но я мотаю головой, взглядом велев ей замолчать.
– Тогда меняй тему. Черт, я серьезно, Сэвадж. То, что происходит между нами, останется между нами. Больше никого не приплетай.
Я даже не дожидаюсь ее ответа. Разворачиваюсь и ухожу быстрым шагом, будто мне отчаянно хочется от нее сбежать. Такие у меня ощущения. Ее близость вызывает чувство, какое, должно быть, испытывает наркоман, желающий избавиться от зависимости, но перед ним все время появляется новая доза. Всякий раз, когда оказываюсь рядом с ней, мне хочется вдохнуть ее всю.
Это выматывает.
Я возвращаюсь в свою комнату, врываюсь внутрь и захлопываю за собой дверь с такой силой, что, клянусь богом, все здание сотрясается. Я подхожу к своему столу, беру дневник и открываю на случайной странице ближе к концу. Мне уже осточертело читать о ее отношениях с Дэниелом. Или сводным братом. О том, как ее злит собственная мать. Как ее никто не понимает. Просто кладезь подросткового бреда, и мне скучно до слез.
Мне нужна самая суть. Все ее секреты. Самые темные.
В конце несколько страниц сложены и подвернуты среди других. На первой большими жирными буквами написано:
НЕ ЧИТАТЬ!!!
Нахмурившись, я смотрю на слова. И как я не заметил этого раньше? Она такая наивная. Будто сама хочет, чтобы кто-то нашел ее тайны.
Я листаю страницы, исписанные девчачьим почерком, в основном розовой ручкой. Чернила светлые, их трудно разобрать, и я, прищурившись, плюхаюсь в кресло и включаю лампу, чтобы было лучше видно.
Вчера ночью Йейтс приходил ко мне в комнату. Прокрался, когда мама и Джонас легли спать. Я заперла дверь, но он все равно пробрался. Я не спала. Просто притворялась. Чувствовала, как он стоит над моей кроватью, слышала его тяжелое дыхание, пока он наблюдал за мной. Поначалу он ничего не делал, и было очень трудно оставаться неподвижной. Я не могла дышать. Точно знала, что он трогал себя, а это мерзко. Он дрочил, пока стоял надо мной, и все это время мне приходилось лежать и слушать. Это было ужасно, но через несколько минут закончилось. Он кончил себе в руку, а потом вытер пальцы о край моего одеяла.
Как только он вышел из комнаты, я сбросила одеяло на пол, пиная его ногами. Я лежала, чувствуя себя униженной. Запах его спермы наполнял комнату, и… это вроде как меня возбудило, что просто омерзительно.
Я ненормальная. Серьезно. Но мысль о том, что Йейтс хочет меня так сильно, что прокрадывается ко мне в комнату и дрочит, глядя на меня, наделяет чувством власти. Должно быть, он считает меня красивой. Особенной. Дэниел говорил, что я красивая, но теперь его нет, и я думаю, что он сказал это, лишь бы забраться ко мне в трусики, хотя мы никогда не занимались сексом. Только немного баловались. Он говорил мне, что я красивая. Особенная.
Теперь у меня никого нет. Мама говорит, что мне нужно над всем поработать. Над оценками, манерами, одеждой, макияжем, прической. Над всем. Я недостаточно хороша. Джонас слишком занят работой или тем, что уделяет внимание моей требовательной матери.
А еще есть Йейтс. Жалкий, потерянный, странный Йейтс. Он хочет меня.
И, возможно, я позволю ему меня заполучить.
Я закрываю дневник и поднимаю голову, тяжело дыша и испытывая смутное беспокойство. А меня ничто никогда не беспокоит. Но мысль о том, что Йейтс не давал Саммер проходу, наполняет меня отвращением.
К самому себе.
Я ужасно с ней обращаюсь.
Похоже, что все остальные тоже.
Глава 22Саммер
Позже тем вечером Уит вызывает меня, как король своих придворных. Как только я открыла дверь своей комнаты после возвращения из столовой, на пол упала тонкая, плотно сложенная записка. Я развернула ее дрожащими пальцами, точно зная, от кого она.
Приходи в мою комнату.
Ни пожалуйста. Ни спасибо. Ни подписи. У него запоминающийся почерк, поэтому я знаю, что записка от него. То, что он осмелился прийти в общежитие и сунуть записку мне в дверь, настоящая дерзость. О нас никто не знает. Мы стараемся не выдавать себя, но притворяться становится все труднее.
Дождавшись отбоя, я тайком выхожу из своей комнаты и из здания. На улице прохладно, в воздухе витает запах морской соли, и я глубоко дышу, пока иду к личному жилищу Уита.
Остановившись перед дверью, я поднимаю руку со сжатой в кулак ладонью, чтобы постучать, но не успеваю. Дверь распахивается, Уит хватает меня за руку и затаскивает в комнату. Я спотыкаюсь и чуть не падаю на него, и он прижимает меня к себе, пока закрывает и запирает дверь.