А эта девчонка умеет дурить голову. Уверена, мне есть чему у нее поучиться.
Уит натянуто улыбается, останавливая пристальный взгляд на всех присутствующих, а на мне дольше всего.
– Я пока не готов к серьезным отношениям, мама. Ты это знаешь. Перестань подставлять нас с Летицией. Дай мне спокойно насладиться ужином в честь моего дня рождения.
– Дай матери помечтать. В конце концов, именно благодаря мне ты сегодня и отмечаешь день рождения, – резко говорит Сильвия.
– Ты напоминаешь мне об этом почти каждый день, – отвечает Уит таким же резким тоном.
Я опускаю голову, желая быть где угодно, но только не здесь. Мне неловко от этого. От язвительных выпадов. Оскорблений. Намеков. Мама такое обожает. Она бы отлично вписалась.
Правда, Сильвия, наверное, пырнула бы ее ножом для стейка, если бы мама осмелилась к ней приблизиться, так что, возможно, и не вписалась бы.
Мать Уита с мечтательным вздохом наблюдает за золотой парочкой, сидящей рядом.
– Вы такая красивая пара. Мне не терпится увидеть детишек, которые у вас однажды появятся.
Невзирая на ревность, которая охватывает меня от ее слов, признаю, что Сильвия права. Уит и Летиция потрясающе смотрятся вместе. И дети у них будут красивые.
– Господи, Сил, – бормочет Огастас себе под нос.
Она бросает на бывшего мужа сердитый взгляд.
– Что? – Когда он молчит, Сильвия не отступает. – Если тебе есть что сказать, то говори.
– Парню девятнадцать. Он еще не думает о браке и детях. Оставь ты его в покое, – говорит он.
В ее глазах вспыхивает раздражение. Сильви снова хихикает и прикрывает рот ладонью. На лице Летиции застыла улыбка. Я понимаю, что она пойдет на что угодно, лишь бы обеспечить себе место в этой семье. В том числе будет помалкивать.
Я бросаю взгляд на Уита.
Он все не сводит с меня глаз, в которых виден голод. Облизывает губы, и у меня сводит между ног, будто его язык прикоснулся прямо ко мне.
Ужин обещает быть долгим.
Когда праздничный ужин наконец заканчивается, «линкольн» везет нас с Сильви обратно в особняк Ланкастеров. Она развалилась на заднем сиденье и смеется себе под нос, что-то печатая в телефоне. Я поглядываю на экран своего, думая о том, чтобы отправить Уиту сообщение, но вдруг Летиция увидит? Она разозлится?
А он?
Да и что я скажу? Приходи позже вечером в мою комнату? Это вряд ли. Не хочу выглядеть отчаявшейся. А сейчас я чувствую себя именно такой. Отчаявшейся. Навязчивой.
Глупой.
Не надо было приезжать сюда с Сильви. Быть с ее семьей невыносимо. Наблюдать за их поведением, терпеть, когда Уит приводит на ужин другую девушку в качестве своей пары. Девушку, на которой он намерен однажды жениться. Он сам мне так сказал.
Летиция тоже пробудет здесь всю неделю? А он будет прокрадываться в ее комнату и трахать ее, как меня?
Мне невыносима эта мысль.
– Что было, когда ты ушла в туалет? – внезапно спрашивает Сильви.
Я замираю, пытаясь подобрать слова.
– Ты трахалась с Уитом? – продолжает она.
Я резко поворачиваюсь к ней и вижу, что она наблюдает за мной, скривив губы в хитрой улыбке.
– Нет, – лгу я.
Сильви запрокидывает голову и смеется.
– Обманщица. Вы с ним трахаетесь тайком, и все об этом знают.
От ее слов меня охватывает тревога.
– Что значит все?
Сильви выставляет перед собой ладонь и начинает считать.
– Мой отец. Мать. Летиция. Я. Официант. Бармен. – Она ухмыляется, явно довольная собой. – Это было прямо-таки очевидно. Ты убегаешь в туалет, когда Уит сюсюкается с Летицией. А через минуту он тоже уходит. Какое-то время вас нет. Потом он возвращается с раскрасневшимися щеками и растрепанными волосами.
Я не помню, чтобы трогала его волосы.
– А потом возвращаешься и ты. От тебя пахнет грехом, и ты никому не смотришь в глаза. – Сильви тянется и хлопает меня по ноге. – Ты играешь с огнем, подруга. И непременно обожжешься. Мой брат ранит людей. Я говорила тебе, что у него нет сердца.
– Что ты имеешь в виду? – с опаской спрашиваю я.
– Уит – настоящее бедствие. Все Ланкастеры такие. Мы прокляты. В конце концов мы раним людей, даже тех, кто нам небезразличен. – Она икает. Хихикает. Сжимает мое колено. – Мой отец с интересом на тебя посматривал, ты заметила? Господи, он такой извращенец.
Так и знала, что мне не показалось.
– Уверена, я просто напоминаю ему свою мать.
– В том и проблема. Ты напоминаешь ему его бывшую любовницу – без обид.
– Я не в обиде, – отвечаю я.
– Маме ты тоже ее напоминаешь. Наверное, не стоило брать тебя с собой, – говорит она, поглядывая в мою сторону и округлив голубые глаза. – Рано или поздно они все до тебя доберутся. Похоже, Уит уже это сделал.
– Думаешь, Летиция заметила? – спрашиваю я шепотом, не в силах вынести чувство стыда, которое норовит меня охватить.
– Ха! Так и знала, что ты с ним трахаешься. – Сильви тычет мне в лицо пальцем. Я отмахиваюсь от ее руки. – Она уже много лет терпит выходки моего брата. Мама сосватала их, когда они едва появились на свет. Она хочет, чтобы они были вместе и смогли – цитирую – «создать наследие».
Звучит как полная чушь, но я ничего не говорю.
– Отцу нравятся все моложе и моложе. Ты для него то, что надо. Он бы с радостью ткнул маму носом в то, что спал и с матерью, и с дочерью.
Я морщусь. Какая мерзость.
– Так что советую тебе не попадаться ему, – предупреждает она. – И уж точно не позволяй ему застать тебя где-то в одиночестве.
Ее предостережение звучит загадочно.
– Не позволю, – заверяю я, сделав глубокий вдох. – Но что насчет Уита?
– Ты уже и так достаточно с ним развлекаешься, чтобы понимать, с чем имеешь дело, – говорит она с усмешкой. – Если продолжишь – тебе же хуже.
Оставшуюся часть пути мы проводим в тишине. Я рассеянно смотрю на экран своего телефона, а Сильви тихо похрапывает. Если продолжу отношения с Уитом, мне же будет хуже. Он постоянно ужасно со мной обращается, но бывают и моменты нежности. Почти сладостные мгновения. Они случаются редко, словно крошечный проблеск Уита без его привычной грубости. Его стены рушатся, открывая передо мной уязвимую, чувствительную версию этого невероятно темного мужчины.
Его тьма – под стать моей. Мы родственные души. Видим друг друга настоящими. Ведомыми своими потребностями. Слегка взбудораженными. А он будоражит меня самым приятным образом.
Надеюсь, я тоже его будоражу.
К тому времени, как машина подъезжает к фасаду особняка и останавливается, дождь льет, не прекращаясь, и мы бросаемся в дом, стараясь не намокнуть.
Сильви хватается за меня, когда мы подходим к огромной лестнице, и пытается устоять прямо. Она сегодня слишком много выпила, и мне вспоминаются слова ее матери о том, что нельзя мешать алкоголь с ее лекарствами.
– Поможешь дойти? – спрашивает она.
– Конечно.
Я веду ее вверх по лестнице, которая кажется бесконечной. По коридору, ведущему в ее комнату, на что уходит целая вечность. Помогаю раздеться и лечь в кровать, замечая, какая она худая, хотя все говорят, что она поправилась. Она словно невесомая, с руками как спички, а когда я укладываю ее в постель, она хватает меня за руку и прижимает ее к груди.
– Спасибо за то, что ты настоящая подруга, – тихо говорит Сильви и закрывает глаза. Я гадаю, сколько настоящих друзей у нее было. – Прости, что заставила поехать со мной.
– Может, мне стоит уехать пораньше, – говорю я, но она дергает меня за руку и открывает глаза, садясь прямо.
– Нет. Пожалуйста, не оставляй меня. Я знаю, что это была ужасная идея, и ты, наверное, ненавидишь мня за то, что мучаю тебя, но будет не так уж плохо. Обещаю. Пока мы вместе, я смогу тебя защитить. А ты меня. – Она хлопает по пустой половине огромной кровати. – Ложись спать со мной.
Я не хочу. Мне бы побыть одной в своей комнате, наедине с собственными мыслями. Должно быть, Сильви замечает мою нерешительность, потому что тут же надувает губы. Нижняя дрожит, будто она вот-вот расплачется.
– Пожалуйста, – шепчет она.
Вздохнув, я ложусь с ней в кровать. Мы немного болтаем, но Сильви быстро засыпает, и уже через несколько минут раздается ее тихое посапывание. Я смотрю на ее ангельское лицо с густыми черными ресницами. На спутанные светлые волосы и розовые губы.
Сильви красивая. Хрупкая. Нежная. Как кукла. Мне хочется защитить ее, но от чего?
Я осторожно встаю с кровати, чтобы не разбудить подругу, снимаю ботинки и, взяв их в руки, на цыпочках выхожу из ее комнаты. Закрыв за собой дверь, смотрю налево и направо и замираю, когда замечаю движение в тени.
Раздается звук тихих шагов по мраморному полу, и из темноты медленно выходит Уит, сунув руки в карманы и напряженно глядя на меня. Он останавливается, когда между нами остается порядка шести метров, но я ощущаю его присутствие так, будто он прикасается ко мне.
Я молча смотрю на него. Он на меня. Я отворачиваюсь и с высоко поднятой головой выхожу из семейного крыла, направляясь в свою спальню. Прохожу мимо лестницы и огромного портрета первого Огастаса Ланкастера. Он глядит на меня светло-голубыми, как у Уита, глазами, и, ощутив пробежавшую по телу волну дрожи, я ускоряю шаг.
Портрет выглядит устрашающе. Мне он не нравится. По дому развешаны всевозможные портреты, и все они вызывают дурные предчувствия и мурашки.
Приближаясь к своей комнате, я едва не перехожу на бег, чувствуя присутствие Уита. Он крадется за мной, как дикая кошка в джунглях. Тихо. Терпеливо. Уверенно.
Это лишает спокойствия.
Я проскальзываю в комнату и закрываю дверь, но не запираю на замок. В глубине души я хочу, чтобы он пришел. Хочу, чтобы сделал со мной все, что пожелает, и когда пожелает. Его день рождения еще не закончился. Я подарю ему все, что захочет, лишь бы он перестал на меня злиться. Я позволю ему всю неделю использовать меня как угодно. Я не откажу ему.
Я вроде как не могу.