Сильвия ведет меня к двойным дверям своей приемной, распахивает их и проходит внутрь. Я иду за ней, замечая, что она не утруждается закрыть двери. Не дает нам уединиться.
Видимо, ей все равно, кто услышит, что она намерена сказать.
– Прошу. Садись. – Сильвия указывает на изящный кованый стул, и я сажусь, глядя, как она встает за своим столом все с той же приятной улыбкой. – Ты хорошо провела время на этой неделе?
– Да, – киваю я, не вполне понимая, к чему она ведет.
– Чудесно. Уверена, экскурсия, которую тебе устроил Уит, была особенно приятной. – Ее улыбка не меркнет.
– Да, он показал мне особняк.
– Я имею в виду особенную экскурсию. Во время которой он трахал тебя везде, где только можно. – Она приподнимает тонкие брови и указывает на свой стол. – В том числе здесь? Что он вчера делал с тобой? Трахнул тебя? Ласкал ртом? А может, ты ему сосала.
От нахлынувшего ужаса у меня перехватывает дыхание. Я смотрю на нее разинув рот, не в силах ответить.
– Думаешь, никто не видит, что вы делаете? В доме полно людей, и большинство работает на меня. Ты же не думаешь, что они не докладывают мне о происходящем? О том, что видят? Слышат? Чувствуют? Мы не слепые, Саммер. Мы видим тебя. И то, чем вы занимаетесь, вполне очевидно, – говорит Сильвия.
Я смотрю на нее, мозг лихорадочно соображает. То же самое мне сказала Сильви всего несколько минут назад. Слуги. Они болтают. Они все видят. Как я объясню этой женщине свое поведение? Она права. Мы трахались по всему дому. Целовались в темных закоулках. Прикасались друг к другу. Смеялись. Было чудесно.
Осознание, что мать Уита в курсе всего, что мы делали… губительно.
То, что они знают о нас, все портит.
– Ты сейчас же прекратишь манипулировать моим сыном. – Сильвия наклоняется, выдвигает ящик стола и что-то достает. – Я нашла это.
Мой дневник с громким шлепком падает на середину стола. Я в ужасе смотрю на него, а потом снова ловлю ее взгляд.
– Г-где вы его взяли?
– Он лежал в сумке Уита. Это твой дневник. Не утруждайся это отрицать. – Она открывает его и листает страницы до самого конца. В ту часть, где спрятаны мои самые темные тайны. – Ты делишься в нем весьма любопытными подробностями. Не желаешь послушать?
– Нет, – отвечаю я, но она не обращает внимания и начинает читать.
Это я виновата в их смерти. Я опрокинула свечу, когда выходила из комнаты Йейтса. Сделала это специально после того, что он сделал со мной. Сегодня он был особенно жесток. Говорил ужасные гадости. Удерживал меня силой и трахал. Мне была невыносима каждая минута, но я терпела. С каждым его толчком во мне просыпалась злость. Я плакала от отчаяния, когда тело предало меня, и я кончила. Ох, как же ему это понравилось. Боже, я ненавижу его.
Когда он закончил, я сказала, что расскажу обо всем его отцу, и он рассмеялся.
Рассмеялся.
Поэтому я тихо лежала рядом, зная, что он скоро заснет. И он заснул. Он такой предсказуемый. Как только услышала его храп, я встала с кровати. Надела нижнее белье, радуясь, что футболка так и осталась на мне. Он уже больше не утруждается раздевать меня или устраивать прелюдию, просто сразу берет меня. Одевшись и собрав все вещи, я вышла из комнаты.
И намеренно уронила свечу с комода.
Решила, что он проснется, когда почувствует запах дыма. Потушить огонь будет проще простого. На тумбочке возле кровати у него стояла огромная бутылка с водой. Он мог потушить его с ее помощью.
Но он так и не проснулся. Огонь разгорелся, пока мы все спали. Даже я заснула, обессилев от злости. Усталости. Я проснулась оттого, что мама отчаянно меня трясла. Схватила меня за руку и едва ли не выволокла на улицу. Йейтс и Джонас так и остались в доме. Она оставила их там. Они оба умерли в своих кроватях. Позже полиция сообщила нам, что причиной смерти стало отравление дымом. Скорее всего, они так и не проснулись, не узнали, что произошло.
Но я знала.
Я убила их.
Сильвия захлопывает дневник одной рукой и смотрит на меня со зловещей улыбкой.
– Знаешь, я была готова заплатить тебе. Даже выписала чек на очень щедрую сумму.
– Я бы его не взяла, – уверенно отвечаю я.
– Это уже неважно, потому что мне больше нет нужды его тебе отдавать. Этого достаточно. – Она поднимает дневник. – Ты немедленно покинешь этот дом и больше никогда не заговоришь с моим сыном. Понятно?
Сердце быстро колотится, и я пытаюсь совладать с дыханием.
– А если я не стану делать, что вы хотите?
– Тогда я отнесу этот дневник в полицейский участок. А еще лучше следователю, которому было поручено вести это дело. Уверена, он с удовольствием его прочтет.
– Вы этого не сделаете, – я испытываю ее, но уже знаю ответ.
– Сделаю, – решительно говорит Сильвия, снова открывает ящик и бросает туда дневник. – Твоя мать лишится всего. Дома, денег, которые получила по завещанию, друзей, социального статуса, если от него еще что-то осталось. Всего. Она станет нищей, как и прежде. И ты тоже. Я могу разрушить твою жизнь одним телефонным звонком. Ты правда хочешь рискнуть?
Я молчу. Мне нечего сказать. Все, что я написала в дневнике, правда. Как она его достала? И, что еще хуже, зачем Уит привез его сюда? Зачем ему это делать? Он все это время был с ней заодно? Сделал это, чтобы погубить меня?
– Этому никогда не суждено было продлиться долго, – едва ли не напевает Сильвия мягким голосом, но ее взгляд остается жестким. – То, что ты спала с моим сыном, не значит, что тебе достанется часть состояния Ланкастеров. У твоей матери ничего не вышло. Не выйдет и у тебя.
Слеза стекает по щеке, и я смахиваю ее дрожащим пальцами, злясь на себя за проявление эмоций.
– У тебя полчаса. Я распоряжусь, чтобы подали машину. Хочу, чтобы ты уехала до прибытия гостей. Иди собирай свои пожитки. Живо.
Я вскакиваю и мчусь к открытым двойным дверям.
– И не утруждайся искать Уита. Он уже знает, что ты уезжаешь, – кричит она мне вслед.
Я вздрагиваю от ее слов, но не оборачиваюсь. Не говорю ни слова. Я выхожу в коридор и сталкиваюсь там с Сильви, которая подслушивала наш разговор.
– Уверена, ты счастлива, – говорю я и, развернувшись, иду в гостевое крыло.
– Я не знала, что у нее что-то на тебя есть. Клянусь, – говорит она и плетется за мной.
Я оборачиваюсь, отчего она резко останавливается.
– Не ври. Вы с ней заодно. Неужели вы все настолько чокнутые, что больше всего на свете любите уничтожать других? Да что с вами не так?
Сильви открывает рот, но ничего не говорит. Наверное, от потрясения лишилась дара речи.
– Что, никто еще ни разу не тыкал тебя носом в твои же выходки? Маленькая мисс «О, я умираю». Жадная до внимания. Средний, заброшенный ребенок. Ты просто жалкая, – говорю я, выплескиваю все злость, которую сдерживала, пока разговаривала с ее матерью. – Надеюсь, ты будешь счастлива, пока мать таскает тебя по врачам до конца твоей короткой убогой жизни.
Я ухожу прочь, успев отчетливо заметить, что по ее лицу текут слезы. Когда вижу их, мне становится не по себе, но вместе с тем безразлично. Мне слишком больно. Я чувствую себя использованной. Измученной.
Всеми ими.
Мне не требуется много времени, чтобы собрать все вещи. Я взяла с собой не так уж много. А все, что мне купила Сильви, когда мы ходили по магазинам (а таких вещей было несколько), я оставляю стопкой на неубранной кровати. Мне не нужны ее так называемые подарки. Закидываю спортивную сумку на плечо и с высоко поднятой головой иду прочь из этого дурацкого, смехотворно огромного дома.
Возле «линкольна» меня ожидает тот же водитель, который привез нас сюда. Он открывает передо мной пассажирскую дверь, и я сажусь, взяв сумку с собой, хотя он предлагает мне положить ее в багажник.
Я никому не доверю свои вещи. Уверена, что он доложил на меня Сильвии Ланкастер. Рассказал о том, как мы развлекались с Уитом на заднем сиденье этой самой машины. Почему мы никогда не брали машину Уита? Мы вели себя так глупо.
Беспечно.
Мы едем по извилистой подъездной дорожке, и я рассматриваю проносящийся за окном пейзаж. Он красивый. Безупречный. Холодный. Безжизненный.
Вот как я себя чувствую. Лишившейся всякой надежды.
Мы подъезжаем к воротам, и они автоматически разъезжаются, открывая перед нами машину, которая ждет по ту сторону. Гладкий «роллс ройс» с привлекательным мужчиной за рулем. Рядом с ним сидит красивая женщина. А когда они проезжают мимо, я замечаю белокурую голову на заднем сиденье. На кратчайший миг мы встречаемся с ее обладательницей взглядом.
Летиция. Ее семья приехала на ужин в честь Дня благодарения. Само собой.
– Прошу прощения, – я обращаюсь к водителю, который ловит мой взгляд в зеркале заднего вида. – Можете отвезти меня на вокзал?
– Мне дан четкий приказ отвезти вас в частную школу «Ланкастер», – говорит он.
– Лучше отвезите на вокзал. Мне нужно повидаться с матерью. Она живет на Манхэттене, – твердо говорю я. – Пожалуйста.
Какое-то время он безопасно и по всем правилам ведет машину, безупречно держа руль. Мне уже можно водить, но я еще не получила права. Какой в этом смысл, когда живешь в городе. Мне они никогда не были нужны.
А сейчас я об этом жалею.
– Я отвезу вас на вокзал, – наконец говорит он.
От облегчения я откидываюсь на спинку сиденья.
– Спасибо, – тихо говорю я и достаю телефон, чтобы проверить, нет ли сообщений от Уита.
Конечно же, ни одного.
Глава 41Уит
Я вхожу в дом и тут же бросаюсь искать Саммер. Ищу ее на первом этаже, в ее новых излюбленных местах. В библиотеке, в которой я застал ее свернувшейся калачиком в мягком кресле, где она читала книгу из коллекции моей семьи. Или в нашей любимой гостевой комнате наверху, в той, где стоит необъятная кровать, в которой я трахал ее бессчетное количество раз.
Но ее нигде нет.
Я брожу по гостевому крылу, заглядывая за каждую открытую дверь, готовый обнаружить, что она затаилась там и ждет меня. Подойдет ко мне с улыбкой на красивом лице, прошепчет «попался», и я утону в ее страстном поцелуе.