– Нет, – тотчас отвечаю я.
– Поэтому и не спросил, – острит он.
Уит отпускает меня, а его слова все звучат в голове, пока он выдвигает для меня стул. Как только я усаживаюсь, приходит официант. Пожилой мужчина в белоснежном пиджаке подает нам по бокалу вина, после чего Уит свободно заговаривает с ним на французском.
Я внимательно смотрю на него, гадая, кто он такой, кем он стал. Я больше не знаю его. Почти не знаю. Прошло полтора года с нашей последней встречи, и за это время мы сильно изменились. Во всяком случае, я изменилась.
Уверена, он тоже.
Как только официант уходит, я наклоняюсь над столом и сердито смотрю на Уита, когда он опускает взгляд на практически отсутствующий лиф моего платья.
– Тебе пора объясниться.
Он берет бокал вина и отпивает. Смотрит на него, вращая светлый напиток.
– Что ты хочешь знать?
– Что произошло между тобой и Летицией?
Уит со вздохом ставит бокал на стол.
– И это твой первый вопрос.
– В конце концов, она была твоей будущей невестой, – натянуто замечаю я.
– Я порвал с ней вскоре после того, как ты сбежала. Она нарушила условия нашего контракта благодаря своему весьма неприятному тайному пристрастию к наркотикам, – говорит он. – Но уже больше года не употребляет.
– Ну и молодец, – говорю я, как ревнивая мегера. – Ты по-прежнему общаешься с ней?
– Общаюсь. – Он кивает в мою сторону. – Ты возражаешь?
– Вовсе нет, – надменно отвечаю я, а потом пробую вино. Оно яркое, холодное и вкусное.
– Хорошо. Ее девушка тоже не против, чтобы мы общались.
Я с громким стуком ставлю бокал на стол.
– Она лесбиянка?
Уит вскидывает бровь.
– Послушать тебя, так это плохо.
– Нет, конечно нет, – защищаюсь я. Просто казалось, что Летиция была так сильно увлечена Уитом на том чертовом ужине по случаю дня рождения…
– Она бисексуалка. Впрочем, я не должен посвящать тебя в ее личные дела. Но уверен, что она не будет возражать, – признается он. – Отчасти именно по этой причине она и пристрастилась к наркотикам. Не могла быть самой собой. Родители ей не позволяли.
– А твои родители теперь позволяют тебе быть самим собой? – многозначительно спрашиваю я.
– Не особо. Просто теперь мне плевать, что они говорят, – отвечает он, водя пальцами по безупречно белой скатерти. Вверх и вниз, вверх и вниз. Я наблюдаю за их движениями.
Представляю, как они прикасаются ко мне. Проникают в меня.
– Почему ты сбежала, Саммер? – тихо спрашивает он.
Поначалу я не могу подобрать слов. Могу только смотреть на него, не в силах вынести, как точно он меня описал. Какой я была. Беглянкой. Напуганной, кроткой девочкой.
Я поднимаю подбородок, больше не позволяя старым воспоминаниям и неуверенности меня сдерживать. Решаю быть полностью честной с Уитом.
– Я не сбегала. Твоя мать угрожала мне, Уит. К ней как-то попал мой дневник, и она прочла мне отрывки из него вслух. Дала полчаса на то, чтобы собрать вещи и уехать из дома. Она не оставила мне выбора.
Он поджимает губы.
– Она сказала, что дала тебе взятку.
– Она солгала, – выпаливаю я, злость захлестывает меня, заставляя повысить голос. Я не сбегала. Меня прогнали. Что еще я могла сделать? – Я решила, что ты сам дал ей дневник.
– Можно подумать, я стал бы это делать, – отвечает он.
– Тогда как он к ней попал?
На его лице отражается раскаяние.
– Я взял его с собой для сохранности. Видимо, она копалась в моих вещах.
– Как ей повезло найти мой дневник и использовать его против меня. – Я медленно качаю головой. – Я боялась, что твоя мать сдаст меня властям, и меня арестуют за убийство. Поэтому я не вернулась в школу «Ланкастер». Собрала немного денег, купила новый телефон, заблокировала все соцсети и перестала общаться… почти со всеми.
– Те, кто убегает, обычно пытаются сбежать от последствий собственных поступков. – Уит смотрит на меня с напряженным выражением лица. Я не утруждаюсь поправить его насчет побега. – Это ты устроила пожар?
– Разве ты не читал дневник? – многозначительно спрашиваю я. Он кивает. – В нем мои признания.
Я не удосуживаюсь упоминать о своей матери. Не собираюсь открывать Уиту правду. Одному богу известно, что он сделает с этой информацией.
– Я читал его, – огрызается он. – А еще знаю, что у вас с Йейтсом была… связь.
Я морщусь, мне тошно от того, как это звучит.
– Давай называть вещи своими именами. Йейтс принуждал меня к сексу. Неоднократно. А я вместо того чтобы устроить скандал и расстраивать наших родителей, уступила ему и позволила этому случиться.
Снова и снова, и снова.
– Ты была ребенком. – Выражение его лица наполнено отвращением.
Ко мне?
– Мы тоже были детьми, когда трахались, – замечаю я, чтобы его позлить.
– Не совсем, – возражает он с раздражением. – Нам было по восемнадцать. И я не заставлял тебя спать со мной.
– Брось, – фыркаю я, беру бокал и допиваю остатки вина. Мне нужно больше алкоголя, чтобы вынести этот разговор.
– Ты в самом деле ставишь меня в один ряд со своим похотливым погибшим сводным братом, который дрочил в ванной, пока ты принимала душ? Который насиловал тебя? – Он приподнимает бровь. – Тогда мне стоит уйти прямо сейчас. Нет никакого смысла продолжать этот разговор.
Господи, как он бесит.
– Чего ты от меня хочешь, Уит? – спрашиваю я, слегка стукнув кулаком по столу, отчего вся посуда на нем звенит. – Ты пришел, чтобы снова порезвиться со мной как в старые добрые времена? Не уверена, что смогу справиться с таким, как ты. Больше не смогу.
– Значит, ты стала слабее, чем была в восемнадцать? Ведь тогда ты была чертовски сильной, Сэвадж. Не терпела ни моих выходок и уж точно ни чьих-то еще, – говорит он с восхищением в голосе.
Это неправда. Я терпела все его выходки с лихвой. Он был груб и унижал меня. Оскорблял и обращался со мной, как с мусором, но я все равно возвращалась к нему. Но есть нечто особенное в его взгляде. В словах, которые мне говорит. В его требовательных прикосновениях и настойчивых поцелуях, которые всегда удерживали меня в его власти.
Быть может, я больше не хочу этого. Невзирая на подспудное желание, трепещущее во мне в этот миг от его близости, я начинаю думать, что Уит Ланкастер мне не подходит.
Совсем.
Официант приносит первые блюда и ставит перед нами крошечные тарелочки. Понятия не имею, что это такое, но улыбаюсь официанту, и он, кивнув, кланяется и выходит из зала.
– Я не допущу, чтобы меня снова затянуло, – говорю я, когда официант уходит.
– Куда?
– На твою орбиту. – Я смотрю в свою тарелку. – Что это?
– Фуа-гра, деревенщина, – весело отвечает Уит и вонзает в блюдо вилку.
Мы едим в тишине, пока не опустошаем тарелки, и официант приходит снова и уносит их, сперва налив нам по бокалу вина. Я потягиваю его, нуждаясь в пьяной удали. Мне тошно от того, как неуверенно я себя чувствую. Я не хочу быть здесь с Уитом.
Но в то же время хочу. Я так рада, что он сидит сейчас со мной и наблюдает внимательным взглядом, подмечая каждое мое движение. Я скучала по нему. Он так резко исчез из моей жизни, а теперь так же резко в нее вернулся. Не знаю, что и думать.
– Твои родители нашли другую племенную корову, – ой, прошу прощения, – другую богатую наследницу тебе в жены? – спрашиваю я.
Уит откидывается на спинку стула.
– Ревность тебе не к лицу, Саммер.
Я сжимаю руки в кулаки.
– Я ни к кому не ревную. Мне было жаль Летицию. Казалось, будто единственная цель ее жизни – выйти за тебя замуж и родить тебе сыновей, чтобы продолжить род Ланкастеров. Мы не в Средневековье живем.
– Это не было единственной целью ее жизни, хотя сомневаюсь, что смогу убедить тебя в обратном. Ты будешь верить, во что хочешь верить. И нет, я не нашел себе другую наследницу жены. Я вообще не собираюсь жениться, если хочешь знать, – надменно сообщает он, напоминая мне избалованного принца.
– Будешь путешествовать до конца жизни и тратить все свои деньги? – я выгибаю бровь.
– Их не потратить еще как минимум трем следующим поколениям, – говорит он, откровенно хвастаясь. – Да и вообще, что в этом такого? Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться с тобой, Сэвадж.
– Ты не можешь вернуться в мою жизнь, будто никогда не покидал ее, Ланкастер, – с раздражением отвечаю я.
– Только что вернулся, – говорит он, явно довольный собой.
Официант снова входит в зал, и блюда сменяются одно за другим, каждое лучше предыдущего. Вкусный суп с артишоками и черным трюфелем. Всевозможные виды хлеба со сливочным маслом с греховно восхитительным вкусом. Все больше и больше вина, пока перед глазами все не начинает расплываться, и я запросто отправляю в рот кусочек ягненка. Но мне тут же хочется плакать, едва я думаю о бедном пушистом создании, которое было убито для того, чтобы мы могли насладиться этим блюдом.
– Ведешь себя как ребенок, – осуждает Уит, когда я отодвигаю тарелку, испытывая отвращение к самой себе.
– Ягнята такие хорошенькие. – Губы дрожат. Я вот-вот расплачусь.
Уит только с гримасой качает головой.
Я не понимаю, что между нами происходит, но не хочу об этом спрашивать. Хуже того, я не понимаю, что происходит со мной и почему я так расчувствовалась. Я в замешательстве оттого, что снова оказалась рядом с Уитом. Ем причудливые блюда и наслаждаюсь его присутствием. Я должна злиться на него. А еще должна быть сильнее. Впустить его обратно в свою жизнь, скорее всего, ошибка.
Он просто воспользуется мной. Знаю, что так и будет.
Как только тарелки уносят, Уит откидывается на спинку стула и рассматривает меня праздно и высокомерно. Вот бы быть такой же уверенной в себе, так же повелевать своим окружением. Деньги наделяют его властью, хотя я уверена, что родители говорили ему, что он может заполучить все, что пожелает.
Достаточно только это купить.
– Поехали со мной в отель, – говорит он глубоким голосом.