Уит улыбается.
Я хмурюсь.
Его улыбка меркнет, и, подавшись вперед, он заправляет прядь волос мне за ухо.
– Я проделал такой путь не для того, чтобы ты меня отвергла, Сэвадж. Я рассчитываю, что ты вернешься со мной домой.
– Ты не можешь просто заявиться в другую страну и требовать, чтобы я поступала по твоей указке, – иронично замечаю я. – У меня свое жилье и договор аренды, который я не могу расторгнуть. Я учусь. У меня есть работа. Друзья. Любимые ежедневные занятия. Установленный ритм жизни. Мне здесь нравится.
– Ты кого-то встретила? Дело в этом? – Выражение его лица становится свирепым, и Уит пытается его контролировать, но тщетно. Я вижу ревность и злость в его взгляде.
– Нет, – тихо признаюсь я. – Я была слишком занята. И я… не знала, смогу ли однажды найти того, кто заменит мне тебя и все то, что было между нами.
Произнеся эти слова, я на мгновение закрываю глаза, не в силах вынести, что в столь многом ему призналась. В слишком многом. Не стоило давать ему преимущество. Он умеет использовать мои признания против меня.
– Что есть между нами, – поправляет Уит, и я открываю глаза, когда он проводит ладонью по моей щеке, а потом наклоняет ее так, что мне ничего не остается, кроме как принять его мягкий поцелуй. – Это никуда не исчезло, – шепчет он мне в губы. – И я сделаю все, чтобы ты забыла о том, что к тебе когда-либо прикасался кто-то другой.
У меня по спине пробегает дрожь от собственнического блеска в его глазах. Отстранившись, Уит убирает руку от моего лица, берет бокал за ножку и подносит его к губам.
– Значит, решено, – говорит он, проглотив вино.
– Что? – спрашиваю я.
– Ты полетишь со мной обратно в Штаты. – Он снова улыбается, на сей раз победоносной улыбкой. – Мы поженимся.
Я таращусь на него.
– Поженимся? Уит, мы еще молоды. Я не хочу за тебя выходить.
– Почему нет, черт возьми? – В его голосе слышится обида.
– Потому что брак – юридическое обязательство. Просто бумажка. Я не хочу этого. Мне это и не нужно.
Он внимательно смотрит на меня, а потом запрокидывает голову и смеется.
– Любая другая женщина убила бы за возможность выйти за меня. Захотела бы получить доступ к моим деньгам. А ты сидишь и говоришь, что брак – бумажка, которая нам не нужна. Ты этого не хочешь.
– Не хочу, – подчеркиваю я. – Брак не для нас. По крайней мере, пока.
– Для меня не существует больше никого, – говорит он, его голубые глаза сияют. – Никого. Только ты.
Мне нечего сказать. Возразить. Я ни за что не смогу его переубедить, поэтому делаю первое, что приходит на ум.
Опускаю ладонь ему на бедро и целую покрытую щетиной щеку, вдыхая его знакомый, неповторимый запах. Несмотря ни на что, несмотря на мою настороженность, я хочу верить Уиту. Хочу, чтобы он был частью моей жизни, заботился обо мне. Защищал. Мы защитим друг друга.
Но он не сказал слов, которые я жаждала услышать, например, признания в вечной любви. Видимо, между нами не она. А нечто другое. Более беспокойное. Темное.
Любовь не должна быть темной. Всепоглощающей. Такова страсть.
Одержимость.
Не устанем ли мы в конце концов от этого?
Не устанем ли друг от друга?
– Мне надо домой, – говорю я, когда Уит едва ли не тащит меня по вестибюлю отеля после позднего ужина в очень уютном, очень дорогом ресторане. Я чувствовала себя одетой совершенно неуместно в своем цветастом платье и кардигане, да к тому же без макияжа и с растрепанными волосами, за что спасибо неутомимым рукам Уита. Я видела, как на нас смотрели, когда мы только пришли. Люди, сидящие за столиками, глядели на нас свысока.
Им и невдомек, что в ресторане находился один из богатейших людей в мире, но, как только персонал понял, кто такой Уит, нам обеспечили безупречное обслуживание. Мы сидели за столиком прямо посередине ресторана, наслаждаясь вином и блюдами, которым, казалось, не было конца. Еда была настолько сытной и вкусной, что я наелась до отвала. В конечном счете посетители сообразили, что Уит – важная персона, и к тому времени, когда мы выходили из ресторана, у дверей уже собрались папарацци и принялись делать наши снимки.
Меня потрясло, когда я увидела, как они ждут нас возле выхода. Уит поднял руку, чтобы отгородить фотографов, и натянул кардиган мне на голову, но кто-то все же успел меня сфотографировать. С Уитом. В итоге они выяснят, кто я такая и что в прошлом связывало наши семьи.
И все может привести к очередному безумию в прессе.
– Нет. Сначала нам нужно поговорить, – говорит Уит, когда мы идем по вестибюлю, и все сотрудники отеля кивают ему, когда он встречается с ними взглядом. Каждый его шаг сопровождает бесконечный поток «Bonsoir, месье Ланкастер».
Я не смогу вечно находиться в этом красивом отеле с этим невероятным мужчиной в царящей кругом сказочной обстановке. Только не я. Не может быть, чтобы мне так повезло. Мне нужна обыденность. Я жажду ее. Хочу сидеть в своей маленькой квартире, спать в узкой кровати и ходить утром на занятия. Я хочу быть уверена, что моя жизнь не изменится лишь потому, что он снова в нее вошел.
Долго это не продлится. Я знаю Уита. Знаю себя. Мы хотим друг друга, но наше желание становится чрезмерным. Всепоглощающим. Мы уничтожим друг друга.
Как и в прошлый раз.
– Уит, пожалуйста. – Я сжимаю его руку, пока он ведет меня к лифту, а как только двери закрываются, он набрасывается на меня, припав губами к шее, задирая платье и лаская бедра горячими пальцами.
– Я никогда не отпущу тебя, Саммер. Неужели ты не понимаешь? – Он с силой прижимает меня к стенке кабины, напряженно пыхтя, и, открыв глаза, я смотрю в его красивое лицо, потрясенная эмоциями, которые вижу в нем. Кажется, будто они навсегда запечатлелись на его коже, и я вспоминаю прежнего Уита. Парня, который смотрел на меня пустым взглядом. Так, будто я ничего не значу. Парня, который мог сказать мне прямо в лицо, что я для него пустое место.
Его больше нет. Вместо него появился излишне страстный мужчина, чье внимание сосредоточено на мне одной.
– Мы не можем сейчас об этом говорить, – заявляет Уит.
Я хмурюсь.
– Ты о чем?
– Я не готов.
– Уит, ты говоришь какую-то бессмыслицу.
– Значит, ты сама в этом виновата.
Через мгновение двери открываются, и мы выходим. Уит переплетает наши пальцы и шагает так быстро, что едва ли не волочит меня к двойным дверям номера.
– Я больше никогда не выпущу тебя из виду, – говорит он, как только мы заходим в номер, тяжело дыша от напряжения. – Сними свитер.
Я снимаю его дрожащими пальцами, все тело потряхивает. Он пугает меня своим пылом.
– И платье, – говорит он тихо. – Все сними. Хочу, чтобы ты была голой.
Я делаю, как он велит, испугавшись его настойчивости, пока не предстаю перед ним полностью обнаженной. В этот момент в номере отеля как раз включается система отопления, и от потока теплого воздуха по коже бегут мурашки, а соски превращаются в твердые саднящие горошины. Ноги становятся ватными, и я встаю устойчивее, делая резкий вдох, когда Уит проходит мимо меня вглубь номера.
Порываюсь обернуться, но замираю от его резкого голоса.
– Не смотри. Стой лицом к двери.
Делаю вдох, концентрируясь на дыхании в отчаянной попытке совладать с ним. Вдох и выдох. Вдох. Выдох.
Вдох.
Выдох.
Уит роется то ли в чемодане, то ли в комоде. Не знаю, что он ищет. Плеть, чтобы отшлепать меня по заднице? В его глазах я, наверное, заслужила это, раз хочу от него уйти.
Он достает что-то из сумки. Или коробки. Я не уверена. Слышу приближение тихих шагов, меня окутывает его насыщенный мужественный аромат, пока он не встает прямо позади меня, овевая дыханием мое обнаженное плечо.
– У меня для тебя подарок, – говорит он тихим, полным обещаний голосом.
– Что это?
– Открой и увидишь. – Уит протягивает передо мной руку, держа в ней бледно-серую бархатную коробочку. Я смотрю на нее, боясь открывать, хотя не могу объяснить почему. – Саммер.
В его голосе слышится раздражение, поэтому я беру коробку и открываю ее дрожащими пальцами. Откидываю слои бархата и вижу ожерелье, от которого у меня перехватывает дыхание.
Бриллианты сверкают, несмотря на тусклое освещение. Изящные цветы образуют толстую бриллиантовую цепочку, причудливую, роскошную и, что очевидно, ужасно дорогую.
– Я ни за что не могу его принять, – шепотом произношу я.
– Можешь и примешь. – Уит протягивает руку, забирает у меня коробочку и, аккуратно достав из нее ожерелье, расстегивает застежку. Осторожно оборачивает его вокруг моей шеи и застегивает. – Это белое золото. Бриллианты в двадцать четыре карата в цветочном оформлении. Я увидел его и сразу понял, что оно создано для тебя.
– Даже знать не хочу, сколько оно стоит, – говорю я еле слышно и протягиваю руку, чтобы прикоснуться к тяжелым бриллиантам.
– Ты стоишь каждого потраченного пенни. – Он целует меня в шею, и, открыв глаза, я вижу наше отражение в зеркале, что висит на стене напротив нас. – Ну как тебе?
Я смотрю на нас и перевожу взгляд на бриллианты на моей шее. Именно такое украшение я описывала Монти, когда сказала, что хочу тяжелое ожерелье, похожее на ошейник, чтобы я чувствовала его вес и знала, что кому-то принадлежу. Это ожерелье не подарок.
Это заявление притязаний. Я принадлежу Уиту Ланкастеру.
Я – его.
– Я хотел подождать. Хотел подарить его тебе и сказать эти слова позже. Хотел всю следующую неделю купать тебя в своем безраздельном внимании и водить по всему Парижу. Хотел покупать тебе все, что захочешь, ужинать с тобой и трахать тебя всюду, где только можно, но ты постоянно пытаешься от меня отдалиться. А я не могу тебя отпустить, – говорит он с мукой в голосе, прижавшись щекой к моей щеке, а потом поворачивается ко мне лицом и вдыхает аромат моих волос.
Я задыхаюсь от предвкушения, не в силах ничего сказать из страха, что испорчу момент. Вижу, что он хочет сказать что-то еще, и жду, умирая от желания услышать его следующие слова.