Большое-пребольшое спасибо за вашу поддержку в этой затее. Я лично отблагодарю каждого, кто придёт, — кроме тех, кого недостаточно хорошо знаю. Их я формально поприветствую, а потом скажу своим друзьям: «О господи, ума не приложу, что он здесь делает, я не видела его со школы. Наверняка влюблен в меня».
Да пребудет с вами сила искусства!
Лана ХХХ
31. Мои постоянные сны наяву: перси и его пять миллионов
— Долли Олдертон? — лаконично спрашивает меня мужчина среднего возраста.
— Да.
— Доброе утро, я юрист Перси Каннингема. Имя Перси Каннингема вам о чем-нибудь говорит?
— Никогда о нем не слышала, — отвечаю я.
— Что ж, мисс Олдертон, сегодня ваш счастливый день. На прошлой неделе Перси умер и оставил вам все свое состояние.
— Это какая-то ошибка. Я его не знаю.
— Ну, так или иначе, в своем завещании он чётко выразился, что оставляет оба своих дома и пять миллионов фунтов именно вам.
Перси Каннингем умер на девяносто восьмом году жизни. Он вел закрытый образ жизни и не имел ни семьи, ни друзей. Последние свои дни он провел за чтением книги «Норманнское завоевание Англии» и прогулками у воды по Челси Харбор, во время которых глядел на воду.
Оказалось, что Перси впервые узнал обо мне благодаря моим журналистским работам и стал таким фанатом, что нашел буквально каждую мою статью. В своих дневниках (которые я обнаружила во время разбора вещей в доме) он писал, что во мне воплотился редчайший дар рассказчика, и ему бы ужасно хотелось поработать со мной, когда он был моложе (он написал две блестящие, но малоизвестные новеллы прямо перед тем, как создать империю письменных принадлежностей — сегодня «Ручки Каннингема» поставляются буквально в каждый первый офис в Британии и Европе). Романтической ли, платонической или отцовской любовью воспылал он ко мне — это тайна, покрытая мраком.
Единственное, с чем можно сравнить эту историю — и это не я сказала, люди так говорят, — это эпизод из «Маленьких женщин», когда старый ворчливый сосед, мистер Лоренс, оказавшийся очень добрым, дарит Бесс пианино. Да, немного похоже.
Я отдаю миллион фунтов на благотворительность, миллион своим родителям, затем покупаю квартиру брату и приглашаю всех друзей в путешествие. Открываю благотворительный Фонд Перси Каннингема, который поддерживает молодых писателей и их проекты. Продаю пятиэтажный дом Перси на набережной Чейни, а деньги откладываю. Дом во Франции я оставляю себе для творческого уединения. Для жизни я покупаю домик на Примроуз Хилл, электрогитару, собственный кинотеатр, сумочку «Шанель» и таксу.
Остальные деньги я трачу на съемки документального фильма (моего и Лорен) под названием «Кто же ты, Перси?» и посвящаю четыре года своей жизни расследованию удивительной истории человека, скрытого за шариковыми ручками; человека, которому я столь многим обязана.
(См. фантазию в магазине Daunt, чтобы получить представление о том, как документалку примут на Санденсе, на Оскаре и так далее.)
32. Хроника хреновых вечеринок: канун Нового года, Кобэм, 2007 г
— Ну что-то же должно произойти, — говорю я Фэйрли за просмотром тринадцатого эпизода «Друзей» в доме моих родителей в пять вечера перед Новым годом. — Нам по девятнадцать лет, мы просто не можем остаться без Новогодней на Новый год.
Я отправляю одну и ту же эсэмэску, замаскированную под личную, всем и каждому в своей телефонной книжке. Наш друг Дэн предлагает вечеринку на складе в Хэкни, но Фэйрли боится толпы людей, употребляющих наркотики, и к тому же еще никогда не была западнее Ливерпуль-стрит.
И вот, когда мы уже теряем всякую надежду, кто-то глотает наживку. Феликс, моя школьная неразделенная любовь, рассказывает о крутейшей рейв-вечеринке в Кобеме, которую я точно не захочу пропустить, и просит захватить с собой подруг.
Фэйрли соглашается, потому что это наш единственный вариант и еще потому, что знает, как я схожу с ума по Феликсу. Она — мой второй пилот во имя лучшего будущего моей вагины. Это выгодная, честная и успешно работающая система взаимовыручки, которой мы пользовались все время, пока обе были одиноки, — я жертвую своим вечером, чтобы помочь ей заполучить парня, и открываю тем самым вклад доброй воли, который в любой момент могу обналичить с процентами. Секс-демократия и круговая порука одновременно.
Мы приезжаем в дом в Суррее в своих секси-облачениях из шоу «Жены футболистов»[46] и вместо крутейшей рейв-вечеринки обнаруживаем вечер домашней пиццы. Десяток обнимающихся парочек и один крепыш в форме для регби, который носится по двору со своим лабрадором.
— Привет! — закидываю я удочку. — А Феликс здесь?
— Он пошел в магазин за водкой, — монотонно отвечает крепыш, не отрывая взгляд от собаки.
— Ты разве не была на класс старше нас в школе? — спрашивает девочка с лошадиным лицом и тугими штопорами кудряшек.
— Угу, — бурчу я, осторожно запихивая в рот квадратик пепперони.
— Ваши друзья что, все были заняты?
Появляется Феликс, позвякивая содержимым пакета.
— Хэй! — кричит он, простирая руки для объятий.
— Привет! — говорю я, обнимая его. — Это Фэйрли. Здесь что, все парами? — шепчу я уголком рта.
— Типа того, — отвечает Феликс. — Мы ждали более разношерстную толпу, но большинство из тех, кто должен был прийти, отказались в последний момент.
— Ясно.
— Ладно, давайте веселиться, мои мушкетеры! — кричит он, обвивая нас руками.
Следующие несколько часов проходят в дружеской атмосфере легкого подпития. Этого достаточно, чтобы заставить меня думать, будто долгая поездка в Кобэм стоила того. Феликс, Фэйрли и я играем в игры на выпивание, болтаем и смеемся, уединившись в оранжерее. Когда он снова нас обнимает, я обмениваюсь с Фэйрли взглядом и полуулыбкой. Этого достаточно, чтобы она ушла наверх ответить на выдуманный телефонный звонок. Я не смогла бы любить ее больше, чем тогда.
— Могу я поговорить с тобой где-нибудь в тишине?
— Конечно, — говорю я с улыбкой.
Феликс берет меня за руку и отводит в сад.
— Это так неловко, — говорит он, когда мы садимся на стулья в саду.
— Почему? Скажи.
— Мне нравится твоя подруга Фэйрли, — говорит он. — Она с кем-нибудь встречается?
Долю секунды я прикидываю, насколько я хороший человек.
— Да, — говорю я, решив оставить простор для личностного роста на весь остаток жизни. — Да, встречается.
— Черт, — говорит он. — Реально?
— Да, у нее серьезные отношения, — мрачно отвечаю я, кивая. — С парнем по имени Дэйв.
— Но она вроде только что говорила, что одинока?
— Ну, официально они больше не вместе, — импровизирую я. — Но у них все очень серьезно. Напряженная ситуация. Она как раз говорит с ним по телефону. Ну, сам знаешь, как это бывает под Новый год. Начинаешь думать, о чем сожалеешь больше всего, о несказанных словах, и все такое. В любом случае, она пока не готова встречаться с кем-то еще.
Фэйрли возвращается к столу, слегка покачиваясь, с бутылкой вина в руках. Расстроенный Феликс извиняется и выходит в туалет.
— Вы тут целовались? — взбудораженно спрашивает она. — Я помешала?
— Нет, ему нравишься ты, и он спрашивал, в отношениях ты или нет, а я сказала, что да, потому что я плохой человек и еще потому, что не хочу, чтобы ты с ним встречалась. Я сказала, что у тебя все сложно с парнем по имени Дэйв, ты расстроена и не хочешь больше никаких отношений.
— О’кей, — отвечает она.
— Точно? Все нормально?
— Не волнуйся, все в порядке, — говорит она. — Он не в моем вкусе.
Мы слышим шаги Феликса на лестнице.
— Я сказала, что ты только что разговаривала по телефону с Дейвом, — шепчу я напоследок.
— Да, — говорит она, когда Феликс садится за стол. — В общем, да, это был Дейв, — механически повторяет Фэйрли, со всеми интонациями персонажа «Ореховой древности»[47]. — Опять!
— Что он сказал?
— Да все то же. Хочет меня вернуть, все исправить. А я ему: «Дейв, мы это уже проходили». У меня, конечно, остались к нему чувства, несмотря ни на что. Пожалуй, я просто не хочу больше никаких отношений, — обезьянничает она.
Феликс зло прикусывает губу, потом одним махом выпивает остатки вина.
— Уже почти полночь, — говорит он и оставляет нас за столом, направившись к дому.
Когда мы отсчитываем последние секунды до Нового года, я стою в скучной, строгой кремовой гостиной, которая принадлежит совершенно незнакомому мне парню с собакой, и обещаю себе больше никогда в жизни не строить планы на вечер вокруг потенциального свидания.
Мы стоим, уставившись в экран плоского телевизора, на котором канал BBC транслирует раскрасневшихся пьяных людей на Южном побережье, и я готова отдать все, чтобы в эту минуту оказаться среди них. Часы Биг-Бена бьют полночь. Играет «Старая дружба»[48]. По какой-то непостижимой причине все начинают медленно танцевать, как будто это последняя песня на дискотеке. Все, кроме Феликса, который играет в змейку на своем мобильном в другом конце комнаты.
Я поворачиваю латунную ручку бара из красного дерева и достаю бутылку виски. Фэйрли танцует с лабрадором, который стоит на задних лапах, опустив передние на ее руки. Они медленно движутся под заунывные звуки «Старой дружбы».
Мы пропустили последний поезд до Лондона, так что через какое-то время я выхожу на улицу, чтобы обзвонить все местные такси — но они оказываются слишком дорогими. Мы в ловушке, по меньшей мере, на восемь часов в одном доме с кучей парочек и парнем, в которого я безответно влюблена. И все они младше нас на целый год.
Я возвращаюсь в дом и вижу, как Фэйрли возле холодильника целуется с вездесущим регбистом, прежде чем скрыться с ним в сушильной комнате. Я иду в сад, чтобы выкурить целую пачку сигарет.