— Понятно, — серьезно говорит он, надевая очки для чтения и просматривая план. — Если он даже не собирается приглашать ее на свидание, не говоря уже о поцелуе, тогда нам стоит серьезно обдумать эпизод с самого начала.
Продюсеры по очереди делятся новой информацией, остальные делают пометки в телефонах и блокнотах. Мои глаза все больше и больше округляются с каждой новостью: «видимо, он все еще спит со своей бывшей», «эти двое сильно поссорились вчера в магазине», «ходят слухи, что он целовался с другой на прошлой неделе». Они не работают — они сплетничают. Я заинтригована.
Гэри начинает свой «Монолог о концепции сезона» — еще одна его фишка, к которой я скоро привыкну. Это грандиозная речь о его надеждах и планах на сюжет и атмосферу грядущих десяти эпизодов — и, как я скоро пойму, пустая трата времени. На доске он пишет слова типа «возмездие» и «предательство». Затем выбирает «тему» сериала; обычно это ничего не значащая общая фраза типа «пути назад нет», или «мужики остаются мужиками» или «девчонки рулят», все запишут ее без малейшего представления о том, как это может повлиять на непредсказуемые события реальной жизни, которые диктуют сюжет реалити-шоу.
— Мы должны всегда держать в голове девиз любого шоу: «что посеешь, то и пожнешь», — говорит он.
Внезапно Гэри заканчивает свой монолог о потенциальных сюжетных поворотах сериала, снимает очки и поворачивается ко мне, чтобы заговорить впервые за время двухчасовой встречи.
— Ты собираешься устраивать ивент в своем эпизоде? — спрашивает он.
Все поворачивают головы в мою сторону.
— Собира… что, простите? — переспрашиваю я. — Собираюсь ли я что сделать в моем… что?
— ИВЕНТ, — орет Гэри. — Вечеринку. В своем ЭПИЗОДЕ.
— Э… не знаю.
— Думаю, мы все объясним Долл чуть позже, — обнадеживающе говорит Бригитт.
Всю оставшуюся часть встречи я сижу, лихорадочно делая записи. Когда планерка заканчивается, Тим распечатывает краткие изложения предыдущих эпизодов, чтобы я переварила их дома. Позже я узнаю, что после той встречи ассистенты продюсеров прозвали меня «Шестеркой, которую Бригитт наняла для смеху».
— Сценарист? — говорит Фэйрли по телефону вечером того же дня, такая же ошарашенная, как и я сама.
— Ага, — отвечаю я.
— Типа ТВ-сценарист?
— Типа того. Всего на один эпизод, чтобы посмотреть, как я справлюсь.
— А тебе не надо было ради этого сначала поработать курьером? Потаскать коробки, позаказывать такси и все такое?
— Думаю, я вроде как перепрыгнула этот этап.
— Я очень горжусь тобой, и я в полном шоке, — говорит Фэйрли. — Ты вообще хочешь на телевидении работать?
— Наверное, — говорю я. — Думаю, хочу.
Первые две недели на новой работе оказались очень тяжелыми. У телевидения был свой язык, столь же запутанный и не поддающийся расшифровке, как эсперанто, и меня бросили в его глубокие воды без надувных нарукавников. Я узнала о существовании программы TX’d, о том, что слово «врезка» не имело отношения к бумаге, а «долли» — ко мне. «Черновой монтаж» означал первую версию эпизода в очень сырой форме. Об этом я узнала на собственном горьком опыте, когда продюсер прислал мне эпизод вчерне и попросил высказать свои замечания. Я не могла поверить своим глазам, настолько низкого качества он был, и написала в ответ длинное, максимально вежливое письмо, перечислив все свои наблюдения типа «после пятой сцены появляется просто надпись «музыка», а музыки при этом нет» и «между сценами большой промежуток времени занимает черный экран». «Если мы покажем это по телевизору в таком виде», — написала я, — «это поставит нас в исключительно неловкое положение».
Моя должность появилась вместе с новым телевизионным жанром всего пару лет назад, поэтому по ней не существовало учебников или курсов. Самым быстрым способом научиться было: следуй всему, что происходит в жизни твоих героев, и потом представляй это в наиболее драматичном и развлекательном свете. Соблюдай баланс между драмой и юмором — 75 % напряжения, романтики и разоблачений, 25 % абсурда, милоты и фарса. Добавляй саспенс в реальные истории везде, где только можно, дразни и будь компульсивной. В центре внимания всегда держи любовную линию. Будь в курсе взаимоотношений между героями через общение с менеджерами на площадке. Ничего не выдумывай. Вместо этого развивай реальные истории. На экране не должно происходить ничего такого, чего не может случиться без камер; сценарист эпизода просто следит за тем, чтобы в нужный момент была нажата кнопка записи.
После того как я начала говорить на их языке и закончила свой первый эпизод, к моему восторгу, меня пригласили остаться в команде. Вскоре я привыкла обсуждать личную жизнь совершенно незнакомых мне людей во всех ее тревожащих подробностях. Моя почта была переполнена сообщениями типа: «СРОЧНО — КОШЕЧКИ СЦЕПИЛИСЬ ВЧЕРА В МАХИКИ, ССОРА ПОВЛИЯЕТ НА ЧЕТВЕРТЫЙ ЭПИЗОД». Еще я стала «Консультантом по золотой молодежи». Из-за того что я была одного возраста с большинством участников шоу и ходила со многими из них в одну школу, меня приглашали на встречи как знатока юных аристократов. «Долли, а они ходят на студенческие вечеринки?», «Долли, ты нужна нам на штурме по золотым каникулам в Барселоне», «Долли, а приглашать прислугу на свой день рождения это нормально?».
Моя жизнь также в одночасье изменилась: из безработной я превратилась в девушку с работой, по поводу которой у каждого было что сказать. Как генератор тем для разговоров это было ужасно удобно в течение целых трех месяцев, но потом наскучило.
Сначала, к своему удивлению, я устала говорить о себе. Однажды, после года работы на шоу, я сидела на свадьбе вместе с акушеркой, адвокатом по вопросам прав человека и архитектором. И угадайте, кем гости заинтересовались больше всего? Женщиной, которая могла пролить свет на то, правда ли Спенсер изменил Луизе прямо в ее постели, и гей Олли Лок или нет. Это было ужасно неловко. В подобных ситуациях ты просто не можешь выйти сухим из воды: ты мудак, если говоришь только о своей работе весь вечер, и ты еще больший мудак, если вообще не хочешь о ней ничего рассказывать; думаешь, что никто за столом не сможет уловить всех тонкостей, а ты и так ужасно устал от необходимости все время быть супергеройским сценаристом реалити-шоу, чтобы еще что-то кому-то объяснять.
Это совсем не так, просто в конце подобных разговоров мне всегда приходилось защищать от нападок саму себя и всю телевизионную индустрию в придачу. Иногда мне просто не хотелось тратить на это три часа заслуженного субботнего отдыха.
— Ненавижу такие передачи, — высокомерно сказала мне женщина за ужином на вечеринке. — Сплошная постановка, никакой человечности.
Я закатила глаза и поставила на стол свой бокал.
— Простите, но вы сильно ошибаетесь, — вздохнула я. — Там точно нет никаких политических историй. Или социальных. Или духовных. История всегда должна быть плоской и вульгарной, без второго дна, — сказала я. — Это нормально, не любить подобные шоу. Но реалити основаны на ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ историях. Все, что делают люди, — трахаются и ссорятся. Если и можно охарактеризовать эти истории одним словом, то только этим.
Поначалу мне нравилось участвовать в подобных схватках, но вскоре я перестала рассказывать людям, чем занимаюсь. Мне надоело слушать, что они думают о моей работе. Если кому-то очень хочется узнать, как делается шоу, я расскажу.
Реалити держится на трех столпах. Первый: все намного более реалистично, чем вы думаете. Я бы никогда не смогла просто придумать сценарий и раздать его всем участникам шоу. Менеджеры на площадке должны сразу узнавать обо всем, что происходит в жизнях героев: будь то коммерческие предприятия, новые увлечения или неожиданно обострившиеся конфликты, а затем докладывать сценаристам эпизодов; мы никогда не берем идеи из воздуха. Наша работа заключается в том, чтобы показать реальные истории в их нынешнем состоянии в четырех структурированных частях. Людям трудно это признать, но подумайте вот о чем: если бы все это было постановкой, то я могла бы просто приходить в понедельник, писать сценарий недельного эпизода, затем передавать его менеджерам и пропадать до следующего понедельника. Но это мы и наши сюжеты подчинялись течению жизни героев, а не наоборот.
Что подводит нас ко второму столпу: структурированная реальность намного ближе к жизни, чем вам кажется, но этого чертовски сложно добиться. Редакторы, команда продакшна и пост-продакшна этого шоу отдавали по три месяца своей жизни на каждый сезон, чтобы сделать шоу настолько приближенным к реальной жизни, насколько это возможно, чтобы оно смотрелось не хуже, чем американский драматический сериал. Каждый раз структура эпизода менялась, как течение реки, приходилось искать идеи для идеальных сюжетов снова и снова. Мы были на связи 24/7, чтобы иметь возможность изменить сюжет в зависимости от того, что происходит в жизнях героев в данный момент. У меня есть целая куча воспоминаний, которые начинаются абсолютно одинаково: я на вечеринке и в полночь получаю звонок от менеджера: произошло нечто важное, что должно повлиять на развитие событий следующим утром. Я прошу кого-нибудь одолжить мне ноутбук, устраиваюсь в хозяйской спальне и пьяно стучу по клавиатуре, редактируя порядок сцен, пока мои друзья веселятся за стенкой.
И третий столп: психология. Каждый большой босс в подобном шоу — это просто чокнутый маньяк, неустанно наблюдающий за людьми. Бригитт могла определить возраст, знак зодиака, место рождения, количество братьев и сестер и даже характер родителей каждого претендента на десятой минуте знакомства. Она могла оценить и понять человека очень-очень быстро. Когда делаешь шоу, основанное на непохожести людей, их решений и прихотей, — то чем лучше ты можешь предсказать, как они себя поведут или как они отреагируют на что-то, тем проще тебе все это структурировать.
Первые два сезона мы с Тимом работали над эпизодами по очереди. Это означало, что неделю я жила в аду, неделю отдыхала. Не то чтобы это можно было назвать благоприятной и сбалансированной жизнью, но Тим настаивал, что так будет лучше всего. Такой график практически лишил меня личной жизни. Однажды в воскресенье мне четырежды за ночь позвонила участница шоу, обезумев от того, что заклятый враг пригласил ее на выходные отметить съемки. Я лежала в постели, в полусне, и отвечала заготовочками из инструкции по работе сценариста («мы должны следить за тем, что происходит в реальной жизни», «это реалити-шоу», «мы должны это снять во благо шоу»).