Он стоял словно скала, отказываясь сдвинуться с места.
— Все же испортится, — пробормотала она, стараясь дотянуться до базилика.
— Не все, — сказал он, нависая над ней.
Она прикрыла глаза и задрожала. Она не знала, сколько времени прошло, каждая ее клеточка помнила и ощущала его тело. Вцепившись в столешницу, она наклонила голову и, задыхаясь, произнесла его имя, в то время как его руки потянулись к ней.
Но вместо того чтобы обнять ее, этот высокий стройный засранец без каких‑либо усилий выхватил у нее базилик и уселся напротив нее.
— И мак начнет отвратительно пахнуть, если хранить не в холодильнике, — произнесла она.
Опустив голову, он понюхал ее шею.
— Не я, — беспомощно хихикнула она, — а мак.
— Ты права. Потому что ты пахнешь просто удивительно. Ты всегда так пахла.
О Бог мой! Ее колени вот‑вот подогнутся.
— Я пахну жареным цыпленком.
— М‑м‑м. Пальчики оближешь.
Ее пальцы, вцепившиеся в столешницу, побелели.
— Так почему мои сестры попросили тебя сделать это?
— Потому что я им предложил. Джекс тоже предлагал свою помощь, но в плане кухни он совершенно ущербный, так что они его сюда не допустили.
— Но я не просила помощи.
— Шутишь? — Он развернул Тару лицом к себе, на лице его было написано удивление. — Да ты скорее себе язык откусишь, чем попросишь о помощи. Это был сюрприз для тебя, Тара. Кухня, на которой можно начинать готовить прямо сейчас.
То, что Хлоя и Мэдди сделали это для нее, тронуло Тару больше, чем она могла вообразить.
— Кстати, я принес тебе противень для лепешек. — Форд махнул рукой в сторону барной стойки. — Мэдди сказала, что ты задумала печь лепешки, а подходящего противня у тебя нет.
Она посмотрела на противень и выдохнула от изумления. Это был чугунный противень от «Ле Крузе». Совершенно великолепный.
— Он великолепен, — прошептала Тара.
Форд продолжил:
— Поэтому за покупками лучше посылать меня. — Он пожал плечами. — Я знаю, что делаю.
Это была правда. Форд всегда точно знал, что делает.
— Просто я была удивлена, увидев тебя здесь, — сказала она. — Тем более что мы… что я…
— Ненавидишь меня, — сказал он мягко.
К горлу ее подкатил комок и ни в какую не хотел проглатываться.
— Я не ненавижу тебя, Форд. И никогда не ненавидела.
Какое‑то время он молчал, просто смотрел на нее, искорки в его глазах исчезли.
— Они доверили мне сделать это для тебя, — просто сказал он. — Так же как когда‑то ты доверяла мне. — С этими словами он засунул наушники обратно в уши и оставил ее, вернувшись обратно к своей кухне.
Она смотрела на его широкие плечи, сильную спину и понимала, что это не просто остаточная обида. Что‑то скрутило ее живот — скорее всего большой кусок унижения. Черт побери. Она могла быть кем угодно, но «абсолютная стерва» — это не про нее. Со вздохом она подошла к нему.
— Форд.
Никакой реакции: открыв еще один шкаф, он изучал пространство кухни.
Нырнув под его руки, она оказалась между ним и стойкой.
Он посмотрел на нее, и тут она поняла, что задержала дыхание. Совершенно неумышленно она оказалась в кольце его рук, и на нее нахлынули воспоминания.
Добрые, теплые, веселые, сексуальные воспоминания…
Даже будучи на тех самых каблуках, из‑за которых так возмущался Бойд, она едва доставала Форду до подбородка. Уже в семнадцать лет он был так же высок, но намного тоньше от недоедания и от того, что работал в двух, а иногда и в трех местах. Это было еще до того, как он занялся парусным спортом и сколотил состояние на любимом занятии. И кто бы сказал, что сейчас ему было плевать на деньги. Он мог свести ее с ума одним мановением пальца, но был слишком ленив даже для этого.
И все же его тело… было божественно. Он стал много крепче, удвоив мышечную массу и тестостерон. Но дело было не только в этом: из каждой поры его тела сочилась уверенность. Он готов был выслушать каждого, но ему определенно не было никакого дела до чьих‑то слов и суждений. Она перехватил его взгляд и судорожно вздохнула.
Он не пошевелился. Его глаза были темными и бездонными, тело расслаблено. Он ждал, когда она заговорит, или, может быть, что еще лучше, уйдет.
— Спасибо, что делаешь это для меня, — сказала она.
— Всегда пожалуйста, — произнес он низким и немного грубым голосом, отчего она тут же почувствовала необъяснимое желание дотронуться до его лица.
Когда‑то она делала так. Она слушала его, отчего его боль утихала, она прикасалась к нему, когда ему это было необходимо.
И он делал для нее то же самое.
Они исцеляли друг друга.
А теперь между ними огромная пропасть, и она понятия не имела, как преодолеть ее.
Даже если бы захотела.
Нет, это ложь. Часть ее стремилась к этому. Очень сильно стремилась. Поэтому она развернулась и отошла к шкафу. Он помогает ей просто потому, что об этом его попросили ее сестры. Просто они не смогли найти никого лучше. Форд всегда хорошо готовил. Черт побери, он прекрасно справлялся с баром и грилем. Он лучше, чем кто‑либо из тех, кого она знала, понимал, что и как должно быть на кухне. Она видела, как он поднял двадцатифунтовую сумку с пола, так словно та ничего не весит, поставил на стойку и открыл.
Он достал ее замечательные контейнеры для муки и решил их заполнить. Тара подошла к нему.
— Я сама сделаю это.
— Я справлюсь.
— Я сама, Форд. Я знаю, что ты справишься, но не собираюсь стоять и смотреть, как ты делаешь всю работу.
Не обратив внимания на ее слова, он продолжал делать то, что начал. Она слегка поддала его локтем по бедру и взялась за сумку.
— Отлично. — Он поднял руки, сдаваясь, отступил на шаг назад, а она слишком энергично вцепилась в свою сумку и тряхнула ее.
Мука каскадом высыпалась на пол. Тара ошеломленно моргала. Она вся, с ног до головы, была в муке. Она подняла глаза на Форда, который благоразумно и изо всех сил пытался не улыбаться.
— Ты сделал это нарочно.
— Вообще‑то нет.
Она попыталась отряхнуться.
— Так лучше?
Он прикрыл рукой рот — вероятно, для того, чтобы не рассмеяться.
— Да.
— Ты лжешь. — Она прищурила глаза.
— Да.
Замечательно. Она пошла на него.
Смеясь в голос, Форд выпрямился.
— Что бы ты ни задумала, — предупредил он, — не стоит этого делать.
— Ах ты, мой сладенький. — Не стоило ему нарываться. — Не стоит, говоришь. — Она приперла его к стойке и прижалась к нему грудью, животом, бедрами… и всем, что там еще было… выпачкала его в муке. — Вот так‑то лучше, — триумфально произнесла она. — Сейчас мы квиты.
Его руки оказались на ее бедрах.
— Э‑э‑м‑м‑м. — Она прикусила губу, поняв, что голос изменил ей. Она уставилась на его рот.
А потом Тара поняла кое‑что еще. Она не дышала.
И он тоже.
Ее руки скользнули по его груди, потом еще выше, обхватили его шею, а потом… Бог мой, потом…
Форд хриплым голосом произнес ее имя. Она крепко прижала его к себе, и, не сводя с нее взгляда, он наклонился.
— Если собираешься остановить меня, сделай это сейчас. — В его голосе уже не было никакой иронии.
Тара открыла рот, но только для того, чтобы вдохнуть. В тот момент, когда его губы прикоснулись к ее губам, она вряд ли вспомнила бы свое собственное имя.
Глава 7
Бывают дни, когда ты жук, а бывают — когда лобовое стекло.
Форд держал Тару в объятиях. Он слышал, как она стонет от поцелуев в шею. И в ответ поцеловала его. Удивляло, что она не оттолкнула его. Если честно, этого не было в его планах на вечер.
Она была несдержанна.
Боже, как он любил, когда Тара брала все в свои руки.
Она слегка отстранилась и улыбнулась ему.
— Это наказание? — спросил он.
— Да. — Ее пальцы стали расстегивать пуговицы на его рубашке. — Так что заткнись и прими его как мужчина.
Форд еще улыбался, когда она поцеловала его снова, но вскоре улыбка погасла и в голове его пылала лишь мысль о том, как он ее хочет.
Она снова отстранилась, посмотрела на него темными глазами, потом приоткрыла влажный рот и спросила:
— Ты с кем‑то спишь сейчас? — Голос ее был с сильным южным акцентом.
Ах как он любил этот акцент. Он проявлялся особенно сильно тогда, когда она была взволнована.
— Нет, — сказал он, — сейчас я ни с кем не сплю. — Ну разумеется, кроме нее, если ему повезет, потому что одних расстегнутых пуговиц ему было уже не достаточно.
— Просто хотела быть уверена. — Она произнесла эти слова, касаясь губами его губ.
Не выдержав, он схватил ее за попку и прижал к кухонному столу. Ее запах сводил его с ума, а когда она облизала его губы, что‑то щелкнуло в его голове.
Она ответила ему страстным поцелуем.
— Здесь никого нет? — спросил он, не отрываясь от ее губ.
— Никого.
Он стащил с нее легкий свитер и принялся за пуговицы на платье. Хватит ходить вокруг да около. Хватит заниматься танцульками. Ну только если нагишом. Грязные танцы всегда были ему по душе.
Похоже, Тара чувствовала то же самое. Ее руки были повсюду: ласкали его грудь, его бицепсы, его задницу. Ее пальцы сводили его с ума. Тишину нарушало их прерывистое дыхание и легкое постанывание, когда он сжимал ее грудь.
Он хорошо помнил эти звуки. Они часто снились ему. Она прижималась к нему ближе, словно пыталась слиться с ним в одно целое.
Все мысли куда‑то испарились, они оба подчинялись инстинкту. Их пожирал голод. Голод страсти.
Впрочем, с Тарой всегда было так.
Но тут в голове Форда промелькнула мысль, что в последний раз, когда они вот так безудержно предавались страсти, они едва не разрушили жизнь друг другу. Точнее, Тара едва не разрушила его жизнь. Форд до сих пор не был уверен, что она чувствовала в тот момент. Она умела скрывать свои чувства. Впрочем, сейчас она не собиралась сдерживаться. Он почувствовал, как ее пальцы расстегивают ширинку его джинсов.