Дискуссии не вышло, потому что на Зелга надвинулся какой-то гориллоподобный демон — не иначе кузен Кальфона Свирепого, а Бургежу попытался проглотить нервный экой. Специальный корреспондент перенес покушение на свою персону стоически, но вот порванной тетрадки не простил и с возмущенным визгом вцепился экою в морду и клювом, и лапками. Что было дальше, герцог не видел — отвлекся на противника.
Проскакал мимо Мардамон на ошалевшем четвероногом монстре с выпученными глазами. Жрец нежно обнимал его за шею и, высоко взлетая при каждом прыжке твари, орал в оттопыренное ухо:
— …а также свидетельство почетного члена отпевальных вечеров. А?!
Столкнувшись у какого-то валуна с главным бурмасингером Фафутом, некромант приветливо ему улыбнулся, совершенно забыв, что за забралом улыбки не видно. И что скалится на его доброго друга ощеренная пасть мурилийского демона.
Чуть тише и свободнее было на участке, который защищал Гуго ди Гампакорта. Демоны не слишком охотно встречались с каноррским оборотнем, и поэтому сюда стекались все, кому крайне нужно было отдышаться.
Сейчас за спиной Гампакорты сидели Ангус да Галармон, маркиз Гизонга, господин Фафут и изрядно помятый азартным огнекрылом граф да Унара. Вокруг них хлопотал доктор Дотт и летал, заставляя тиронгийцев нервно вздрагивать, Флагерон, потрясающий копьем. Зелг тоже спешился, облегчая участь своего амарифского жеребца.
— Как там на правом фланге? — спросил Галармон, утирая пот полой изорванного в клочья плаща. — Слушайте, — удивился он. — Зачем я таскаю на себе эту тряпку?
— Вроде бы держатся, — сказал Дотт, поливая раны графа какой-то зеленой дрянью. — Хотите выпить, господа?
— Чего?
Дотт честно протянул бутылочку с той же дрянью.
— А что это?
— Забыл, как называется. Но самое оно. Для внутреннего и наружного употребления.
— Давайте, — махнул рукой да Унара. — Хуже не будет.
— Будет, будет, — утешил его добрый халат. — Но не от моего зелья.
Явились на импровизированный сабантуйчик взмыленные Бумсик с Хрюмсиком. Бумсик еще с хрустом дожевывал чье-то крыло, а Хрюмсик — чей-то хвост. Оба хряка были безмерно довольны собой и жизнью.
Затем наступающие демоны разлетелись, будто кегли, и мимо огромным черным шаром прокатился доблестный паук.
— Кехертус! — закричал ему Дотт. — Иди к нам.
— Не могу! — ответил тот на бегу. — Дядя Гигапонт пошел в атаку!!!
Зелг окинул взглядом равнину. Со стороны реки катилась на них третья волна нападающих, и он отчетливо понял, что это и есть тот самый последний бой, о котором так любят слагать песни и баллады. А еще он подумал, что перед лицом неминуемой гибели можно позволить себе малую толику нелицеприятной критики.
— Порой мне кажется, — признался он, — что дядя Гигапонт сидит у Кехертуса на голове.
Впоследствии выяснилось, что он был прав, как никогда: Гигапонт там и сидел — в специально сплетенной будочке — и руководил неистовыми атаками.
— Да, — заметил маркиз, повторяя траекторию Зелгова взгляда. — Внушает… внушает…
Он разумно не продолжил фразу, ибо нападающие внушали одновременно много всяких чувств: и ужас, и отвращение, и страх, и мысли о собственной грядущей смерти.
— Собственно, мы знали, на что шли, — улыбнулся Ангус да Галармон, тяжело вставая на ноги.
Бравому генералу казалось в эту минуту, что на его плечах громоздятся все скалы Гилленхорма, так он устал. Но дух его оставался таким же бодрым, как в самые радостные минуты.
— Я сожалею только об одном, — признался граф да Унара, присоединяясь к нему, — о том, что не выпью еще бокальчик мугагского и не попробую ваш знаменитый розовый соус к маринованной дичи. А в остальном — жизнь удалась, и нарекать не на что.
— Вам хорошо, — вздохнул Гизонга. — А я как подумаю, сколько денег его величество неэкономно ухлопает на наши пышные похороны, так в дрожь кидает. Я же складывал годами, пульцигрош к пульцигрошу. А он на одни золотые кисти и позументы… А-а-а… — И маркиз сморщился, как от зубной боли.
— Ну уж после смерти можно перестать волноваться, — заметил начальник Тайной Службы.
Рожденный считать и экономить никогда не поймет рожденного скакать и тратить.
— Вам, граф, легко говорить. Ваших преступников наверное не растранжирят: сколько вы их посадили в тюрьму при жизни, столько их там и останется. А я…
— Знаю-знаю — пульцигрош к пульцигрошу.
— И кто будет собирать по всему дворцу огарки свечей?
— Полагаю, ваш безутешный дух.
— Больше некому.
— А я подбадриваю себя тем, что в Булли-Толли меня ждет любящая семья, — пробасил Фафут. И, кивнув в сторону демонов, признал: — Родные лица. Как две капли воды.
Зелг хотел попросить прощения у своих друзей за то, что по его милости они оказались в это время и в этом месте, но не нашел нужных слов. Не успел.
Рядом с ними выросла могучая фигура генерала Топотана, и громоподобный голос воскликнул:
— В атаку!!!
— В атаку так в атаку, — отозвался за его спиной Эмс Саланзерп. — Надеюсь, вы знаете, что делаете.
Зелг обратил вопросительный взгляд к минотавру. У того шерсть стояла дыбом не только на загривке, но и везде, где только можно было обнаружить на нем шерсть; гранатовые глаза сверкали так, будто он смотрел на огонь; на губах выступила пена.
— Поверьте мне, — сказал Такангор. — Победа у нас в руках. Вы станете чемпионом.
Чемпион — это тот, кто встает с пола даже тогда, когда он не может встать.
Молодой герцог взглянул на поле боя. По нему бежали, скакали, ползли, над ним летели тысячи свежих воинов Князя Тьмы. Инкубы и суккубы, бесы и демоны, кошмары, безголовые бегемоты с безногими наездниками; Падшие и Пожиратели Снов; Погонщики Душ и ламии; спешно вызванные из Ада для подкрепления Пут Сатанакия и Сарганатас на огненной колеснице; ядовитые змеи; огнекрылы; десятиглавые и двадцатирукие великаны… Впрочем, эрудированный Зелг не мог назвать и десятой части этих тварей.
Такангор помог ему сесть в седло и вручил опаленное и порванное знамя Кассарии.
— Ведите нас, мессир, — велел он.
И Зелг повел.
За ним ровно, словно только что стали в строй на дворцовой площади перед торжественным смотром, двигались шеренги рыцарей головного полка. Их было смехотворно мало по сравнению с нападающими, но смешными они уже никому не казались. В первом ряду шагали повелитель вампиров и бэхитехвальдская тварь; Такангор, положивший на плечи свой знаменитый топор; гигантский паук в компании феи Гризольды и лорда Таванеля; титан и кассарийские оборотни; плыл черный кожаный халат под охраной лучшего воина личной гвардии Каванаха; и важно цокал копытами осел, на котором сидели два маленьких троглодита…
С другого берега реки, напряженно вытянув шеи, следили за ними владыка Преисподней и его главнокомандующий. И в эту минуту ни один из них не желал победы.
Между тем атака, задуманная Такангором, не была ни самоубийственной, ни бессмысленной, просто не нашлось времени на объяснения.
Как мы уже упоминали, на правом фланге вступил в игру новый фактор.
— Это она?!! — кричала Нам Као, пытаясь выцарапать мужу глаза.
У нее было двенадцать длинных, вооруженных кривыми когтями щупалец, и во время семейных скандалов она смотрелась внушительнее и расторопнее любой женщины с двумя конечностями.
Для выполнения большинства операций требуются три руки.
Нам Као славилась склочным характером, отвратительной внешностью и невероятной физической силой. Вытерпеть ее мог только Намора Безобразный, да и тот, правду говоря, терпеть ее не мог.
Мумезе он сказал чистую правду — женился он на этом отродье исключительно от отчаяния, чтобы досадить покинувшей его возлюбленной, но наказал самого себя. Сейчас, глядя на беснующуюся Нам Као, он понимал это с необыкновенной ясностью и удивлялся, в каких горних высях застрял его разум, когда на вопрос ересиарха, готов ли он сочетаться узами брака с этой дамой, пробурчал что-то, что приняли за согласие.
— Это она!!! — визжала разъяренная демонесса, тыкая когтем в сторону кассарийских войск, где победно мелькала противоударная шляпка с цветочками.
— Да, — ответил Намора. — Это она. Ей я сделал предложение. А с тобой развожусь.
— Я, между прочим, капрал, — вставила свой пульцигрош прекрасная нареченная, проталкиваясь между двух экоев. — И за модой слежу, не то что некоторые.
Нам Као разразилась пятиминутной речью, краткий смысл коей сводится к сентенции «так не доставайся же ты никому». После чего и началось побоище.
Верный адъютант Борзотар, сочтя эту перепалку несвоевременной, попытался деликатно привлечь внимание супругов собственно к сражению. Однако это только сильнее раздражило Нам Као, и адъютант получил по-простому, в глаз. Тут он не на шутку обиделся, ибо происходил из старинного знатного рода и такого обращения вынести не смог. Поразмыслив минуту, он вцепился зубами в ее толстенький и короткий хвост. Демонесса взвыла и пнула почему-то мужа. У того лопнуло терпение…
Сцепились не только Намора с супругой лично. Сошлись в безжалостной схватке и двадцать легионов экоев, половина из которых была приведена в Липолесье самой Нам Као. А уж дама Цица не дремала. Улучив благоприятный момент, когда демоны пошли в атаку на демонов, она обрушилась на них со своим отрядом.
Кентавры с гиканьем вклинились в ряды адских тварей и принялись лупить их чем попало и по чему попало. Обстоятельные скелеты не нарушали строй, и там, где они проходили, не оставалось невредимых врагов. Многие монстры благоразумно отползали в сторону и участия в битве больше не принимали. А вот энтузиастов своего дела ждали большие неприятности.
Оказавшись между молотом и наковальней — между грызущимися экоями и беспощадной тяжел