Впрочем, ему была присуща не только эльфийская бесшабашная отвага, но и природное филинское здравомыслие. И он четко оценивал разницу в весовых категориях. С адским владыкой Бургежа был готов спорить до хрипоты. С Агапием Лилипупсом предпочитал соглашаться.
Свой репортаж он начал словами: «Харизма — это все».
Если вы поймали слона за заднюю ногу, а он вырывается, самое лучшее — отпустить его.
Атака решительно удалась.
Борзотар печально кувыкал на самой верхушке обугленного дерева, провожая взглядом ватагу невоспитанных троллей, которые его туда и загнали.
Пут Сатанакия, вылезая из болота, попал в горячие объятия Архаблога и Отентала, из которых так и не вырвался, соблазненный серебряными подковками и бронзовой статуей в Чесучине, а также прощением долга в четыре тысячи тиронгийских рупез. Именно столько патриотично настроенный демон поставил на победу адских сил.
Ватабася с аппетитом догрызал последний боевой барабан и уже бросал заинтересованные взгляды на упитанных рыцарей личной гвардии Князя.
Чудовище Ламахолота своей грандиозной тушей запечатало в расселине тысячный отряд Искусителей с бароном Алгерноном Огнеликим — лучшим топорником Ада. Алгернон рвался сразиться с Такангором, но ему мешала великолепная задняя часть ламахолотского монстра.
Лихое безумие охватило кентавров. После того как у выхода из портала они заметили внушительную фигуру тролля в парадном обмундировании, у них открылось второе дыхание. Несокрушимые прежде враги разбегались от них по всему полю, а кентавры догоняли их с гиканьем и свистом, молотили передними копытами, лягали, накидывали сети, в коих демоны запутывались так же надежно, как если бы их упаковал Кехертус.
Кстати, Кехертус тоже не бездельничал. Внушительная горка прекрасно упакованных, спеленутых, как младенцы, огнекрылов, преграждавшая путь к обозу, была его лап дело. Высоко подпрыгивая, чтобы разглядеть что-то за грудами вражеских тел, Узандаф Ламальва подбадривал героя одобрительными криками.
Бригадный сержант Лилипупс украшал собой самые горячие участки сражения. Всюду он целенаправленно пробивался к командирам и до многих добрался. Колотя бормотайкой по шишковатой макушке одного из офицеров легиона Предателей, он приговаривал:
— Не питайте лилюзий. Здесь вам не пройдет…
Обмякший демон давно уже ничего не питал, но такая мелочь не могла отвлечь тролля от любимой работы.
С восторгом глядя на этого гения современного боя, Карлюза деловито застрочил в тетрадке: «Научиться преодолевать трудности при помощи самого себя».
Лучше не скажешь.
Пользуясь короткой передышкой, наступившей после прибытия мощного резерва, Зелг стянул с головы шлем и вытер мокрое от пота лицо краем изорванного знамени. Впервые за последние несколько часов он смог перевести дух и наслаждался минутами покоя, как гурман наслаждается изысканным блюдом.
Такангор опять не обманул его ожиданий. Он стал чемпионом. Победа досталась Кассарии — в этом не было никаких сомнений. Мурилийцы и рюбецальцы уже вовсю орудовали на противоположном берегу, круша личную гвардию Князя. Там же мелькали выкрашенные алым рога генерала Топотана. Ианида припечатала к месту несколько сотен вражеских солдат, и теперь они торчали из воды, как заградительные укрепления, мешая своим же товарищам по оружию добраться до счастливой Горгоны. Счастливой она стала совсем недавно, когда Альгерс проложил к ней путь сквозь вражеский строй и заключил в объятия.
— Я был не прав, дорогая, — молвил кузнец. — Ты не сердишься?
— Нет, дорогой, ты не прав — это я была не права. Я не сержусь, — отвечала она.
С этого момента они стали неразлучны, и несчастные адские твари на собственной шкуре почувствовали, что значит крепкая, дружная, слаженная супружеская пара с давними традициями. Ощутили, понимаешь, силу семьи.
Тут же резвилась довольная жизнью мадам Мумеза под охраной не верящего своему счастью Наморы Безобразного. Увидев суженого в деле, мадам капрал поняла, что приняла единственно верное решение. На этого монстра можно было положиться; и хотя ей не хватало в нем твердости характера, она решила закрыть глаза на сей мелкий недостаток. Да, он соглашается с ней во всем и готов исполнить любой ее каприз — но кто из нас совершенен? Ради настоящей любви можно и потерпеть.
Мумеза смотрела, как жених сносит с лица земли своих обескураженных сородичей, и думала о том, как странно складывается жизнь. Оказывается, все прошедшие годы ей не хватало этой бесформенной туши, жуткой морды и крохотных желтых лютиков. Ведьма поправила букетик, пришпиленный к платью, и удобнее перехватила кочергу.
— Мумочка! — тут же заволновался Намора. — Мумочка! Тебе вредно переутомляться. Я сам. Кого ты хотела сокрушить, грозная моя?
— Вон того, — показала она пальцем на особо активного экоя, пытающегося добраться до недовольного Карлюзиного осла.
— Я мигом, — кивнул демон и запыхтел к месту событий. — Вот этого?
— И этого тоже. И того, левее.
Бац!!! Хрясь!!!
Демоны бесформенными мешками повалились в реку, под ноги отступающим.
— Ну как? — тревожно спросил Намора, заглядывая в глаза ведьме.
— Неплохо, неплохо, — улыбнулась она. — Ты в отличной форме, пупсик.
— Мумочка!!! — расцвел Намора. И тут же рявкнул: — Да когда же закончится эта битва?!
Представив себе, сколько драгоценного времени он теряет здесь в сражении, когда мог бы с куда большей пользой проводить его в обществе возлюбленной, Безобразный озверел и пошел в атаку. Надо сказать, что он внес немалый вклад в дело разгрома адских сил при Липолесье.
Зелг видел, как тревожно мечется на своем золотом троне Князь Тьмы, утративший связь с реальностью.
У последнего имелась веская причина скакать на золотом сиденье, как блоха на сковородке. Он не мог поверить, что битва, фактически выигранная им десять минут назад, вдруг обернулась сокрушительным поражением.
— Невероятно!
Князь повернулся на голос. Его собственный маршал, его верный Каванах с восторгом смотрел, как громят его же войска.
— Объясните мне, как это могло случиться?
— Судьба, сир. Судьба на стороне этого малого.
— О чем вы?!! — Владыка Преисподней взревел, как раненый дракон. — Вы забываетесь!!! Это я — судьба!!! Это я взвешиваю чужие жизни и смерти…
— Как угодно, сир, — прошипел Каванах, низко склоняя все шесть голов. — Но если сиру будет угодно думать именно так, мы не сможем противостоять новой силе.
— Какой еще силе?
— Той, что на наших глазах зарождается сейчас в Кассарии. Я бы прекратил это избиение, сир, и предложил мировую.
— Мы сотрем их в порошок.
— Не сегодня.
— Я отказываюсь слушать эти паникерские советы.
— Я нем, как рог Барбосиса.
— Да, а где этот бездельник — Барбосис?
— Пошел в расход.
— Куда?!
— Естественная убыль, сами понимаете.
Князь оказался понятливым. Трудно было не понять с такой наглядной агитацией.
— Откуда он взял мурилийцев? — взвыл он через минуту.
— Там же, где и рюбецальцев.
— А этот, Папланхузат, он очень на нас зол? — нервно уточнил Князь, вспоминая, каких трудов стоило ему когда-то угомонить разгулявшегося повелителя бурь.
— Я бы на его месте рвал и метал и разносил все в клочья.
— Вы правы. Тем он и занят, — грустно согласился владыка Ада, глядя, что творится с его войсками в том месте, где гулял неистовый смерч, внутри которого полыхали голубые молнии. Естественная убыль на этом участке равнины поражала воображение.
Другой, менее упрямый, нежели Князь, тут бы и объявил о том, что признает поражение и желает заключить с противником мир. И ничего не случилось бы. Но история не знает сослагательного наклонения — мысль отнюдь не новая, но все такая же актуальная.
Кто скажет, что в первую очередь учитывают древние пророчества? Неизбежность происходящего в мире или вот эти крохотные детали, влияющие на судьбы мира порой сильнее, чем грандиозные события? Сие нам неведомо. Пророки Каваны надежно хранят свои тайны.
Доподлинно известно только одно.
— Каванах! — сказал Князь чересчур спокойно.
— Да, повелитель.
— Сокрушите хотя бы минотавра.
— Разумно ли?
— Я так желаю!
— Повинуюсь, сир.
И Каванах махнул маршальским жезлом в сторону Такангора, взламывающего топором ровный строй Погонщиков Душ.
Зелг был крайне удивлен тем, что битва внезапно закипела с новой силой. Конечно, это донельзя обрадовало бригадного сержанта Лилипупса, но что до остальных — они охотно согласились бы завершить сражение и получить по ставкам.
Архаблог и Отентал предвидели, что разъяренные проигрышем демоны попытаются силой отобрать деньги обратно. И как в воду глядели. Ватага незадачливых игроков, понимая, что ситуация складывается совсем не в их пользу, пробралась к полосатым шатрам, желая компенсировать себе испорченные нервы и пошатнувшееся здоровье тысчонкой-другой в твердой валюте. Они не учли одного: бессменные устроители Кровавой паялпы имели огромный опыт общения с недовольными клиентами всех форм, мастей и весовых категорий. Ни одна уважающая себя касса не оставалась без охраны, и на эту работу привлекались существа надежные и проверенные в боях.
На сей раз Архаблог и Отентал заручились поддержкой двух каноррских оборотней, одного мурилийца, трех рюбецальцев и самого Агапия Лилипупса. Еще в Кассарии они взяли с него клятвенное обещание ближе к концу битвы наведаться к ним с инспекционной целью. И он им это обещание дал. Так что потрепанные, злые, разорившиеся демоны столкнулись не с двумя безобидными людьми, но с внушительной силой.
— Питаем грабительские лилюзии? — уточнил Лилипупс, поигрывая бормотайкой.
Он вообще не любил людей, строивших воздушные замки, особенно за чужой счет. Емким словом «лилюзия» сержант определял все — и неоправданные надежды, и радужные планы, и незаслуженные блага.