– Ага, значит, на это тебя сподвиг Деннис Чанг.
– Я не стала бы тебя ни о чем просить, но они собираются выставить папу на улицу, а других вариантов у нас нет. Поэтому…
– Ладно, вопрос закрыт.
Лив не поняла.
– Что ты хочешь этим сказать? Ты поможешь?
– Нет, я хочу сказать, вопрос закрыт. Потерпев неудачу с Тернером, Чанг уже который месяц досаждает мне разговорами о своих проблемах с лицензиями. Они хотят открыть еще несколько домов престарелых, но находились в подвешенном состоянии.
– И что? Ты действительно все решишь?
– Да, я действительно все решу. Передай ему, к концу следующей недели его ждут хорошие новости. Но только в том случае, если он гарантирует твоему отцу пожизненное содержание в пансионате.
– А если… Ты уверен, что это законно? Я не хочу втягивать тебя в неприятности.
– Доверься мне. Просто скажи ему обеспечить твоему папе пожизненное содержание и к концу недели ждать хороших вестей. Но если он ответит отказом, тебе придется что-нибудь придумать, потому что эти самые хорошие вести ждут его в любом случае. Вопрос с лицензиями был решен два дня назад.
На его лице расцвела улыбка.
– Просто удивительно. Ты даже не представляешь, какой груз снял с моей души. Не знаю, как отблагодарить тебя за это.
– Почему же? Можешь.
Лив подняла на него глаза.
– Завтра вечером я ужинаю в «Винченцос» с Кайлом и его девушкой, – сказал он. – Пойдешь с нами?
– Даже не знаю, я приехала с Томми, в воскресенье нам обратно, а мы с Синди даже толком еще не пообщались.
– Так бери их с собой.
– Надо будет поговорить с Синди.
– Вот что, Ливи. – Ноа подошел к столу, взял ручку и написал что-то на листке бумаги. – Это номер моего мобильного. Обсуди все с Синди и, если у вас получится прийти, дай мне знать. Мы давно не виделись, и я с огромной радостью с вами бы поболтал.
– Но у меня есть твой номер.
– После выхода документалки мне пришлось его поменять.
– Понимаю… Твои восторженные фанаты.
– Если бы только они.
Лив вгляделась в бумажку, представлявшую собой официальный бланк с именем Ноа и печатью штата наверху – один из толстой кипы на столе. За семь лет ничего не изменилось. За семь лет с того утра, когда он оставил ей на подушке в номере отеля записку, сообщив, что ему надо срочно ехать домой разбираться с последствиями устроенной его сыном вечеринки. Той самой, из-за которой ее собственный сын угодил в тюрьму.
Глава 29
Мэтт проснулся от похлопывания по плечу. Он быстро сел, прищурился от яркого солнца, на миг растерялся, но вспомнил, что устроился ночевать на пляже. Перед ним стоял молодой мексиканец в поло и желто-коричневых шортах. Сотрудники в такой же одежде устанавливали зонты, раскладывали стулья и разравнивали граблями песок. Мэтт бросил взгляд на океан. Народу на пляже в такое время было совсем немного. Какая-то парочка с двумя малышами бродила по берегу и собирала ракушки, убегая от волн.
– Прошу прощения, сэр, но эта зона только для гостей, – сказал мексиканец.
– Так я и есть гость.
Мэтт встал, отряхнулся и пошел по ведущей к отелю тропинке, надеясь, что парень не раскусит его ложь. Пройдя через черный ход в вестибюль, он направился к парадной двери, поскрипывая на ходу влажными кроссовками. На крыльце посыльный вызвал ему такси до полицейского участка.
На дорогу ушло пятнадцать минут. Мэтт расплатился с водителем, сделал глубокий вдох и вошел в распахнутую дверь, которую кто-то подпер кирпичом.
В вестибюле стояла парилка. Что-то он не помнил, чтобы вчера там было так жарко. За столом восседала та же самая дежурная. Перед ней стоял старый железный вентилятор, разгонявший горячий воздух. Женщина сочувственно посмотрела на Мэтта, и он испугался, что его ждет повторение вчерашнего.
На этот раз она сняла трубку телефона, что-то прошептала и положила ее обратно. Потом показала Мэтту на небольшую комнатенку, раскаленную от зноя, жестом предложила сесть и выскользнула наружу.
Ждать пришлось долго. На белых стенах комнаты виднелись грязные отпечатки пальцев, из мебели имелись лишь видавший виды стол да три стула. Тишину помещения нарушало лишь жужжание ламп над головой. Мэтту вспомнилось, как примерно в такой же комнате сидел Дэнни. Отсутствие окон, полная отгороженность от мира, душный и горячий воздух вселяли в душу страх. Добавить сюда парочку не в меру агрессивных копов, и не стоит удивляться такому количеству самооговоров: всем просто хочется побыстрее покончить со сложившейся ситуацией и оказаться как можно дальше от подобной комнаты. Ему почти стало жаль своего брата.
Открылась дверь, и порог переступил суровый мужчина в черном полицейском мундире и высоких берцах, довольно неуместных в местном климате.
– Сеньор Гуттиэрес? – Мэтт встал и протянул ему руку.
Пожимать ее тот не стал, лишь резко выдвинул стул и устроился напротив.
Мэтт сел обратно, а полицейский вперил в него злобный, неподвижный взгляд. Потеря семьи должна внушать если не сочувствие, то хотя бы вежливость. Но для Гуттиэреса присутствие Мэтта было как бельмо на глазу.
– Мне сказали, что я должен подписать какие-то бумаги, чтобы переправить на родину тела моих родных, – начал Мэтт.
– Кто тебе это сказал? – спросил Гуттиэрес на английском с сильным акцентом.
За его резкой манерой разговаривать слышались обвинительные нотки.
Мэтт несколько мгновений был не в состоянии оправиться от изумления.
– Специальный агент ФБР Сара Келлер. По ее словам, консульство…
– Пф-ф, – перебил Гуттиэрес, все так же буравя парня хмурым взглядом. – Тела мы разрешили забрать еще вчера.
Мэтт почувствовал, как у него задрожала челюсть.
– Значит, вы уже…
– Расследование завершено.
Мэтт попытался переварить услышанное. Получается, весь этот путь он проделал зазря. И как они вообще могли закрыть дело, если прошло всего несколько дней? К тому же, учитывая манеру полицейского держаться, расследования, скорее всего, и не было. Он посмотрел на Гуттиэреса:
– И…
– Что – «и»?..
– И что вы установили в результате расследования?
У Гуттиэреса потемнели глаза.
– Спроси своих дружков из консульства и ФБР.
– Послушайте, вам, может, все равно, и я не исключаю, что вы не располагаете достаточными ресурсами для ведения такого рода дела, но погибла моя семья. И я был бы очень признателен, если…
– Ты смеешь дерзить мне, пацан?
Коп вырвал из кольца на поясе дубинку и с грохотом опустил на стол.
Мэтт тяжело сглотнул.
– Ничего я не грублю, просто… Не важно.
Пошло оно все. У него не было ни малейших намерений ставить этого мужика на место. Мэтт встал, собираясь с ним распрощаться.
– Я не говорил, что ты можешь идти. Сядь, – велел Гуттиэрес.
Мэтт не подчинился, и тот вскочил на ноги, схватив правой рукой дубинку.
– Сядь!
Парень поднял руки, давая понять, что сдается, и медленно опустился на стул.
– Я даже не думал вас оскорблять, – сказал он, хотя это было не так.
Если Мэтт чему-то и научился у отца, так это избегать типичной ошибки – недооценить разгневанного полицейского. Папа всегда наставлял родителей других детей относиться к полицейским как к огромным собакам, которых они совершенно не знают. Большинство псов ведут себя дружелюбно, но бросаться вперед, чтобы погладить, все же не стоит; и чтобы тебя не укусили, лучше соблюдать осторожность. И уж тем более не тыкать в него палкой. То же относится и к копам. Большинство из них – достойные люди, трудящиеся в поте лица на своем посту. Но эта профессия привлекает и людей другой породы. Как и в случае с бешеной собакой, отличить, кто хороший, а кто плохой, можно только тогда, когда уже слишком поздно.
«Поэтому обязательно говорите детям, – любил повторять отец, – какой бы несправедливой ни казалась им ситуация, какой бы гнев они ни испытывали в душе, следует демонстрировать свое уважение, соблюдать особую осторожность и никогда не делать резких движений – кому-то из них это может спасти жизнь».
Его совету последовал и Мэтт.
– Мне в последнее время пришлось нелегко, я никоим образом не хотел вас оскорбить. Просто всю ночь не спал.
– Это я и без тебя знаю. Не спал, потому что с проститутками шлялся.
– Что вы…
В этот момент в комнату ворвалась женщина, за спиной которой маячила дежурная. На незнакомке был строгий деловой костюм, а лицо искажено от гнева. Она тут же набросилась с бранью на испанском на Гуттиэреса, который вскочил на ноги и что-то ответил ей в таком же резком тоне.
Мэтт переводил глаза с него на нее, наблюдая за этой схваткой совершенно непонятных ему ругательств.
Наконец женщина решительно ткнула пальцем в Гуттиэреса и произнесла некое угрожающее предупреждение.
К удивлению Мэтта, полицейский, еще за мгновение до этого взвинченный до предела, тотчас сдулся.
Женщина посмотрела на парня:
– Идемте, мистер Пайн.
Коп не предпринял никаких попыток их остановить.
На улице незнакомка протянула Мэтту визитку:
– Я из консульства, меня зовут Карлита Эскобар. К Пабло Эскобару не имею никакого отношения.
– Мне казалось, дело было поручено мистеру Фостеру…
– У него теперь новое назначение, а вашим делом займусь я.
Мэтт понятия не имел, что происходит, но ему было все равно. Он хотел побыстрее отсюда убраться.
– Полицейский сказал, что тела моих родителей отдали вчера вечером.
– Верно. На этом настояла какая-то шишка из Госдепартамента, и мне пришлось действовать через боссов Гуттиэреса. У вас влиятельные друзья, мистер Пайн.
Мэтт не понял, кого она имела в виду, но ему было наплевать. Последние сутки в его голове превратились, как говорил Ганеш, в «полную кашу».
– Куда отправили тела моих родных?
Эскобар вытащила из сумочки телефон, потыкала в него пальцем, выясняя какие-то детали:
– В Небраску.