Остальные выровняли полет, но больше не смотрели в сторону людей, а слепо и бестолково озирались по сторонам.
Вот теперь маги вышли из укрытия.
Струи пламени, вырвавшись из ниоткуда, устремились к одному из тейнаров, тот завопил и рухнул на землю пылающим факелом. Остальные ринулись прочь. Того, что полетел над дорогой, ждала та же участь – смерть в огне. Другие понеслись над деревьями, но лес продолжал полыхать, Антер чувствовал идущую от пожара волну тепла, не говоря уже о стойком запахе дыма, и лишь надеялся, что, когда пламя подберется ближе, маги смогут усмирить собственную стихию.
Тейнары, те, что остались в живых, спустились на землю, затерялись среди деревьев. Маги же не выпускали свои амулеты, похоже, вознамерившись испепелить все, но покончить с противником.
Внезапно воздух пришел в движение. Плотно загруженную повозку подбросило высоко вверх, несколько раз перевернуло. На землю посыпались припасы и вещи, потом грохнулась и сама повозка, разлетевшись на части. Пришло время людям броситься врассыпную, закрывая головы руками. Впрочем, магам далеко уйти не дали. Двое так же с воплями подлетели ввысь, не меньше чем до половины высоты растущих рядом сосен, затем рухнули обратно. Теперь они лежали, скрючившись, и стонали от боли. Оставшийся на земле Ниртен схватился за горло и рухнул на колени, судорожно пытаясь вдохнуть.
Отрина и остальных отбросило в сторону; Антер ощутил, как воздух подхватил и его, лишь успел заметить еще одну крылатую фигуру, с невозможной скоростью пронесшуюся мимо. Лица толком не разглядел, лишь прищуренные глаза, злой целеустремленный взгляд. Девушка? Среди крылатых демонов? И еще увидел, что Риолен последний, кто оставался на ногах. Потом порыв ветра кинул Антера назад, развернул так, что он уже не видел, что происходит, и почти сразу земля больно ударила его в лицо.
В глазах на миг потемнело, но он тут же заставил себя вскочить, отмечая, что вроде цел. Его приятели тоже поднимались, на вид невредимые, не считая ссадин и царапин. А вот растянувшиеся на земле двое магов выглядели сломанными куклами, лишь дергались и корчились, продолжая стонать, но, по крайней мере, были живы. Лицо Ниртена посинело, он по-прежнему стоял на коленях, жадно глотая воздух, но теперь, хоть это ему удавалось. Риолена поблизости видно не было. Тейнаров тоже.
– Где король? – срывающимся голосом выкрикнул Антер, озираясь по сторонам.
– Мертв, – ледяным тоном произнес Ниртен сквозь стиснутые зубы. – Я видел, как эта тварь подняла его высоко над лесом и затем швырнула в огонь.
Глава 12. В кругу друзей
Face down in the desert now,
There’s a cage locked around my heart.
I found a way to drop the keys where my failures were,
Now my hands can’t reach that far.
I ain’t made for a rivalry,
I could never take the world alone,
I know that in my weakness I am strong
But it’s your love that brings me home[28].
Холодный ветер дул не переставая несколько дней подряд, и Ломенар в который раз порадовался тому, что владеет магией и легко способен согреться, достав огонь с той стороны когда угодно: Майлинген – Сезон Металла – был в самом разгаре, ласковое светло-фиолетовое солнце Талатерна побелело и остывало с каждым днем. Поежившись под особенно сильным порывом ветра, полуэльф плотнее запахнул плащ, стиснув в кулаке ворот, и пальцы нащупали под курткой ориану. Его ориану, которая снова стала совершенной.
Эльдалин нашла надежного провожатого, который быстро доставил Ломенара в южную часть Рубежных гор, где скрытно обитали еще оставшиеся на Виэлии уриски. Их никогда не было особенно много, как объяснили Ломенару, и общительными их тоже нельзя назвать. По соседству с амдарами Риадвина жили несколько родов – Медный, Золотой, Серебряный и Платиновый. «Достойная оправа для драгоценных камней наших кланов», – пошутил Итиол, наставник принцессы… впрочем, теперь уже королевы.
Усилием воли загнав поглубже тоску, Ломенар мысленно вернулся в высокие подземные залы и галереи, которые – удивительное дело! – совершенно не давили на плечи, наоборот – заставляли забыть о толще камня над головой. Силой своей стихии уриски вытягивали металлы из горных пород, переплетая рудные жилы, вплавляя их друг в друга, придавая самые причудливые формы, и тогда в одном зале под потолком колыхалась нежно звенящая сеть из мельчайших серебряных колец, в другом под стеной текла река кипящего золота, а через провал из галереи на галерею протягивался изящный мостик, выращенный менее чем за секану умелыми руками мастера…
В одном из таких залов и нашелся нужный ювелир, строгий уриск из Платинового рода, с целым водопадом блестящих волос, небрежно заколотых на затылке.
– Это не смешно, юноша, – сказал он, увидев остатки орианы. – Уходи, или мне придется сказать амдарам, что ты пытался подделать их символ власти. Причем, должен заметить, пытался весьма глупым способом.
Не желая пускаться в объяснения, Ломенар показал уриску письмо Эльдалин с королевской печатью. Это заставило мастера присмотреться к септаграмме внимательнее.
– И впрямь похоже на нашу работу. Но ведь это решительно невозможно! Орианы делаются из гиира, металла, созданного самим Фаркусом! Даже среди нашего народа немногие знают секрет его обработки, и ничто в этом мире не способно подвергнуть его коррозии.
Он отдал септаграмму одному из молодых помощников, попросив выяснить, из чего та сделана, и снова обратился к Ломенару:
– Сейчас ты еще можешь сказать, что все это было лишь шуткой. Если я обнаружу, что это подделка, отсюда ты выйдешь в кандалах. Если же ориана настоящая, я обязан знать, что с ней произошло. Если у кого-то есть сила, способная уничтожить гиир, урискам должно быть об этом известно! Я не стану ее чинить, если не узнаю ответ.
– Что ж, справедливо, – склонил голову Ломенар. – Ты прав, мастер. Вероятно, ничто в этом мире не повредит радужной стали, однако меня атаковали Пустотой, я выжил только чудом. Возможно, в том числе благодаря ориане.
– Да ты не иначе в серебряном плаще родился, если не врешь! Давно не слышал столь удивительных историй. Может, расскажешь, что произошло? И откуда у тебя ориана давно сгинувшего клана?
Ломенар лишь покачал головой. Любые воспоминания об атаке Пустоты тянули за собой другие, в конце которых всегда перед глазами вставало бледное лицо Йорэна. И тогда оставалось лишь стиснуть зубы и терпеть. Терпеть, иначе боль в сердце грозила стать невыносимой.
Странно: за последний год ему казалось, что он уже научился жить с любой болью. Ультуна хорошо вытравляет тягу к сочувствию, сожаления и печаль об утраченном – ведь это слабость, непростительная для тех, кто каждую ночь выходит на улицу со смертью за плечом. Но встреча с амдарской принцессой разбудила сердце, и теперь волей-неволей приходилось вновь учиться жить, а не выживать. А жить означало чувствовать, ведь нельзя открыть сердце наполовину.
В общем, ориане все-таки вернули первоначальный вид, и вот Ломенар ехал к Этайну, чтобы, с одной стороны, передохнуть, поспать в нормальной кровати, оставить сообщение для Айнери, а с другой – вновь встретиться со своим прошлым и мучиться оттого, что еще неизвестно, удастся ли спасти Йорэна.
По западному тракту Ломенар благополучно добрался до нужного поворота, спешился и повел коня за собой в прозрачный золотистый лес. Под ногами тихо шуршали опавшие листья, пахло увядающей травой, поздними цветами и совсем чуть-чуть дымом. Ломенар вдохнул полной грудью и безмолвно попросил у создательницы Кириат и могучего Майлинга немного спокойствия и стойкости. Эта передышка ненадолго, впереди путь не меньший, если не больший, и конец его теряется в тумане.
Через несколько долей впереди замаячил просвет между деревьями, дымом пахнуло куда отчетливей, и вскоре Ломенар стоял на поляне перед домом Этайна, глядя на приветливо распахнутые ставни и струйку из трубы, уплывающую в светлое холодное небо.
Расседлав коня и пустив его пастись, юноша поднялся на крыльцо. Помедлив, глубоко вздохнул и решительно постучал.
В доме залаял пес, пробежал по коридору и прыгнул на дверь изнутри.
– Что такое, Дан? – раздался веселый голос. – У нас гости? Надеюсь, с добром?
Дверь распахнулась, из нее вылетел Дан и с радостным лаем бросился к полуэльфу. С трудом устояв на ногах и потрепав пса за ушами, Ломенар, придерживая его за густую шерсть холки, удивленно разглядывал незнакомого стройного парня – огненно-рыжего, желтоглазого, в темно-красной одежде.
– Привет тебе, кто бы ты ни был, – дружелюбно сказал тот, протягивая руку. – Ты не враг, если пес так тебе радуется. Вы знакомы, да?
– Доброго дня и тебе, – отозвался Ломенар. – Верно, я здесь уже бывал, меня знает Этайн. Он дома?
– Увы, – парень посерьезнел, – его здесь нет. Он… – Замялся, явно подбирая слова.
– Кто там, Дин?
При звуках этого голоса Ломенару показалось, что надежное деревянное крыльцо под ногами превратилось в ту самую реку кипящего золота в зале урисков: обжигающий поток уносит его, медленно, неотвратимо… мучительно больно, но нет сил выпрыгнуть из этого потока и хоть немного облегчить боль.
– Эй, ты в порядке? – обеспокоенно спросил рыжеволосый, но Ломенар почти не слышал и не видел его. Сбоку из коридора за спиной Дина появился высокий парень и тоже замер, неотрывно глядя на гостя.
Всемилостивая Кириат, не может быть! Это сон, бред, сумасшествие… Потому что, если нет, остается только вновь поверить во всех старых богов – ведь только в те дни, когда они были в чести, говорят, и случались чудеса.
Лицо немного осунулось, но синие глаза полны жизни, аккуратно убраны в хвост густые волосы, ладно сидит на плечах кожаная куртка, и взгляд – открытый, прямо