й… растерянный.
«Он тоже не верит», – подумалось Ломенару. Полуэльф пытался вздохнуть, но воздуха не хватало.
– Ну здравствуй, – вдруг улыбнулся Йорэн. И шагнул навстречу, протягивая руки.
Ломенар отшатнулся, нашаривая ногой ступеньку. «Вот так… так просто? – билась в голове мысль. – Да нет, невозможно… Дурак! – оборвал он сам себя. – Если бы не он, ты бы здесь не стоял! Скажи ему хоть что-нибудь!..» Но голос не шел.
– Лоэн… – уже тише произнес Йорэн. В два шага преодолел разделяющее их расстояние и стиснул полуэльфа в объятиях. – Я вернулся, как и обещал!
Ломенара била дрожь. Он безумно хотел ответить тем же, вести себя так, будто все по-прежнему, будто два друга просто встретились после разлуки. Но нельзя. Он совершил в жизни немало ошибок, был убийцей и предателем, но лицемерить перед лучшим другом не мог. Так и стоял молча и неподвижно, пока Йорэн наконец не отпустил его.
– Да что с тобой? – Молодой воин глядел на него с тревогой и беспокойством. – Тут нет ни Измиера, ни Альмаро, больше не нужно убегать! Идем в дом! Тебе наверняка есть, о чем рассказать, сто лет же не виделись!
– Йорэн, – хрипло сказал Ломенар. Сглотнул и продолжил чуть громче. – Ты не представляешь, как я рад, что ты жив, что с тобой снова все хорошо! Но ты знаешь, кто я и что творил. Прекрати делать вид, что ничего не случилось. Я предал тебя, а ты отдал за меня жизнь! Зачем? Лоэна больше нет, есть только Ломенар, ультунец, преступник. Не отрицай, это все правда!
– Что ты творил? – сдвинул брови Йорэн. – Я тебе расскажу! Тебе приказали убить принца, а ты не стал, хотя вполне мог это сделать. Ты держал клинок у моего горла, только чтобы не дать своим приятелям меня прикончить, и у тебя получилось. Тогда в переулке ты спас мою жизнь! Ты в одиночку собрался драться против Альмаро, и через несколько дней после этого обрушилось едва ли не пол-Ультуны. Скажи, это тоже твоих рук дело? Об этих «ужасных» поступках ты говоришь? Может, ты кого-то и убил, но сомневаюсь, что это были добрые люди. Ты можешь носить капюшон и скрываться от солнца, можешь взять новое имя и убеждать себя, что похоронил прошлое навеки, но тот Лоэн, которого я знаю, останется в тебе всегда! Загляни в себя, и сам убедишься.
– Меня ищут по Виарену и за его пределами, а ты – телохранитель короля, воин у него на службе. Я не буду становиться между тобой и твоим долгом.
– Риолен не станет сажать тебя под замок. Он не врал, когда обещал тебе это. Ты можешь вернуться в Виарен в любой день, тебе не причинят вреда. Ты свободен и принадлежишь только себе, так что идем в дом, хватит отговорок. – И Йорэн протянул ему руку. Готовый, как и всегда, удержать его на любом краю.
Ломенар смотрел на него, и все случившееся с ним за этот страшный год отваливалось, отслаивалось, как засохшая краска со стены, открывающая яркую старинную роспись… Внутри дернулся, распускаясь, тугой узел боли, страха неизвестности, тоски. По щекам текли неудержимо слезы, но он не ощущал их, не пытался стереть или отвернуться.
– Йорэн… друг… – Ломенар сжал его в объятиях, теперь уже искренне, не сдерживаясь. – Ты и впрямь вернулся, это не сон!
– Ну вот, другое дело! – счастливо рассмеялся воин.
Смыв с себя дорожную пыль и запахи долгого пути, Ломенар заплетал волосы по примеру амдаров. В народе его отца длинные волосы носили и мужчины, и женщины, укладывая их в замысловатые прически; разве что мужское плетение было значительно проще, чтобы справляться самостоятельно. Растрепанный амдар – явление столь же немыслимое, как множество лун на небе. Выздоравливая, Эльдалин непритворно развлекалась, пробуя на нем различные косы и укладки, и Ломенар волей-неволей тоже втянулся. Правда, он не раз думал о том, чтобы отрезать волосы по шею и избавиться тем самым от многих дополнительных усилий… но каждый раз останавливался: и Лоэн-студент, и Ломенар-ультунец носили длинные волосы, и взять и просто отказаться от этой своей характерной черты юноша был пока не готов.
Почти бездумно пропуская между пальцами чуть влажные после мытья пряди, Ломенар потихоньку старался уложить в голове события последних долей. Не давая опомниться, Йорэн потащил друга в дом со словами: «Умоешься, отдохнешь, все разговоры потом!» Рыжеволосый Дин увязался за ними; в коридоре наткнулись на Айнери и крепкого черноволосого парня, который оказался ее братом Винде (тут Ломенар уже перестал удивляться, лишь вежливо кивнув); в кухне ему выдали бадью воды, предложили нагреть, он отказался: «Амдар я или где?», Айнери насмешливо фыркнула; потом было невыносимо приятно погрузиться в горячую воду, расслабиться и не думать ни о чем. И вот теперь надо привести себя в порядок и решить, что говорить им всем. И – самое главное – выяснить, куда делся Этайн и каким образом выздоровел Йорэн.
В дальнем конце дома хлопнула дверь, по коридору простучали быстрые шаги, раздалось невнятное восклицание, что-то упало, покатилось… Дверь в комнату распахнулась, с грохотом ударилась о стену – и вместе с сильным порывом ветра ворвался тот, кого Ломенар менее всего ожидал здесь увидеть.
Хотя после чудесного воскрешения Йорэна этому чуду здесь было самое место.
Тогда, на поляне в горах, друга рассмотреть как следует не удалось – все внимание было занято выбором удачного времени для побега, – и теперь, выпустив пряди волос из резко задрожавших пальцев, Ломенар лихорадочно обшаривал глазами фигуру Иннера в поисках шрамов или увечий – все же огонь мог ему серьезно навредить. Но Иннер ничуть не изменился: высокий, медноволосый, с прежним дерзким разлетом бровей и гордым профилем. В кои-то веки он был без плотного тяжелого плаща, прятавшего крылья, хотя явно вернулся с улицы. И печаль в глазах осталась прежней – она там всегда была, сколько Ломенар помнил.
Иннер стремительно пересек комнату, опустился на одно колено и взял руки Ломенара в свои.
– Арун, талер[29], – тихо сказал он, на миг склонив голову. – Я не ждал новой встречи на дорогах Тилаэра, думал, что Альмаро убил тебя. Да и для себя не видел пути под солнцем и луной. Но ты пришел. Я свободен благодаря тебе.
Ломенар глубоко вздохнул, только сейчас поняв, что все это время не дышал.
– Долг жизни уплачен, Иннер. – И рассмеялся, не скрывая облегчения. – Сегодня двое тех, кто дорог мне, вернулись из небытия. Неужели судьба решила смилостивиться?
– Я не верю в судьбу, – возразил Иннер, и его глаза засветились ответной радостью. – Я всегда верил только в себя. А теперь верю и тебе – больше, чем когда-либо.
Ломенар в одиночестве сидел на траве, ближе к опушке леса, чем к костру, вокруг которого собрались остальные, и вглядывался в темную полосу деревьев. Солнце только что скрылось за горизонтом, и последние проблески его лучей не давали этой части неба погрузиться во тьму. С противоположной же стороны небосвода луна уже спешила на смену дневному светилу. Безоблачной ночью даже вдали от городских фонарей тьма не бывает кромешной, тем более для глаз амдара. Но даже Ломенар мало что мог разглядеть сквозь плотные заросли. Впрочем, он и не пытался. Просто хотелось побыть одному, привести мысли в порядок, а близость природы всегда действовала на него умиротворяюще.
Наконец можно было никуда не спешить. У него есть цель, но, как, бывало, выражался Иннер, крыло времени затылок не щекочет. Можно было спокойно обдумать все случившееся, позволить потоку мыслей течь свободно. С ухода из Нарметиль где-то в груди поселилась тоска. Он не мог оставаться с Эли, и неизвестно, когда еще сможет к ней вернуться. Зато совсем недавно он узнал, что все его друзья в порядке. Неужели что-то в его жизни пошло на лад?
Впрочем, в порядке не все. Этайн тоже был его другом, если не слишком близким, то лишь потому, что у них не было времени узнать друг друга получше. Старик во многом походил на Рунара: такой же мудрый, многое повидавший на своем веку, верный своим принципам до конца. Вот именно что до конца. Упрямство, нежелание уступать, подчиняться чужим правилам погубило обоих магов. И никакими средствами, никакими жертвами их не воскресить. Даже сумей он вновь притащить сюда Альмаро, всей силы Магистра не хватит, чтобы вернуть кого-то прямиком с Зеленых Равнин. В некотором смысле это даже успокаивало: нет нужды судорожно спасать кого-то, находящегося на грани смерти, опасаясь ошибиться и все испортить. Этайна больше нет, смирись и живи дальше, принимай решения самостоятельно. Однако его смерть стала серьезной утратой, и просто так выкинуть ее из головы тоже нельзя.
– Лоэн!
Ломенар вздрогнул и поежился. Он уже целый день здесь, и все это время Йорэн продолжает называть его так, а все никак не привыкнуть. Похоже, друг и сам это заметил.
– Тебе не нравится собственное имя?
– Я слишком сросся с новым. Да, Лоэном нарекла меня мать, под этим именем знал меня ты, и до сих пор знает еще пара близких мне людей, а это чего-то да стоит. Но для многих других в моей деревне это имя ребенка, унаследовавшего злую силу от мерзкого демона, соблазнившего его мать; а еще под этим именем в Виарене меня разыскивают как преступника; даже все хорошее, что было с ним связано, напоминает мне о днях, которые не вернуть. Второе же имя выбрал я сам, и оно подходит тому, кем я сам себя вижу. Те, кто сидят сейчас у костра, знают меня под ним или не знают вовсе. Теперь я Ломенар. Для всех, даже для тебя.
Йорэн вздохнул.
– Для меня ты все тот же Лоэн, что бы с тобой ни случилось. Но если тебе так хочется, буду звать тебя по-другому. Не хочешь присоединиться к нам у костра? Все собираются вспомнить Этайна добрым словом, ну и… – он слегка смутился, – Айнери предлагает отпраздновать мое возвращение.
– Да, конечно, пойдем, – немного грустно улыбнулся Ломенар.
У костра было шумно и весело. Дин и Айнери, препираясь, раскладывали еду на тарелки, Винде их подначивал; один Иннер не участвовал в общем веселье – сидел на траве, облокотившись на пушистый бок растянувшегося рядом Дана, и пристально смотрел в огонь.