– Возможно, он нашел способ вернуться к себе, откуда бы он ни был. Или по какой-то причине предпочитает скрываться. Я понятия не имею, что с ним стало, и рассказал лишь о том, что видел собственными глазами, верить или нет – дело твое.
– Ладно. И что было дальше?
– От Оссианды до дома я добирался пару декан. Оказалось, Триан убедил всех, что я отступник и убийца. Будто я создал Сферу как оружие и, испытывая ее, уничтожил кусок материка и собственный клан. Советник сделал вид, будто сам вернулся лишь декану назад, и рассказал всем, что безуспешно пытался образумить и остановить меня. Как я мог доказать обратное? Часть Оссианды в самом деле погибла, именно в то время, когда я находился там, а мой клан исчез, и я сам до сих пор не знаю, что с ним стало. Впрочем, часть вины лежит на мне: не создай я Сферу, ничего бы этого не случилось.
Я искал исчезнувших амдаров, но оказалось, что, выходя из разных мест этого мира, попадаешь в разные миры, из которых тоже открыто множество путей. Искать можно было вечно. А потом я узнал, что мой родной мир постепенно погибает, и вернулся, чтобы успеть спасти хоть кого-то, ведь Алая Сфера, ключ к выходу, по-прежнему была только у меня. Но большую часть моих знакомых не удалось убедить даже в том, что существуют другие миры. Кто-то считал меня безумцем, другие полагали мои рассказы неудачной шуткой, а многие по-прежнему винили меня в случившемся на Оссианде и не желали разговаривать вовсе. Лишь самые близкие друзья мне верили, но и они не желали уходить в неизвестность, пока здесь жилось вполне неплохо.
Понятия не имею, как Триан все узнает, не иначе, сама Пустота шепчет ему в уши. Его воины нашли меня вновь. К счастью, теперь они приходили по одному, и дважды мне удалось отбиться, но долго так продолжаться не могло. Я искал, куда спрятать Сферу, странствовал по самым отдаленным уголкам Виэлии. Ты спросишь, почему я не ушел вновь в другие миры, на то была причина, но о ней – позже. Сперва я старался придерживаться необитаемых мест, чтобы меня точно никто не мог найти и выдать, но потом дорога вывела меня к людским землям. К тому времени я уже несколько лет избегал любого общения, и одиночество переполняло меня. Мне было без разницы, как меня встретят, лишь бы хоть с кем-то поговорить. И все же я старался быть осторожным: менял внешность, проводил в городе день, а на следующий шел дальше. Так я добрался до столицы Арденны. Виарен заинтересовал меня: одного дня было явно недостаточно, чтобы узнать его получше, и я возвращался туда раз за разом. В одно из таких посещений я услышал о Треугольнике, тройке самых могущественных магов Арденны. Их уважали, о них отзывались как о мудрых людях, я решил, что если у людей и можно найти понимание, то именно у таких.
Первым делом я познакомился с Руанером Морлином: просто заговорил с ним в трактире, представился ученым-путешественником. Послушал, что он думает о других народах, о мире в целом, и не разочаровался в нем. Мы стали приятелями. Через несколько декан я решился открыться ему. Он был удивлен встретить Дитя Света так далеко от наших земель, но при этом оказалось, что он уже знаком с кем-то из нашего народа, так что он не смотрел на меня как на диковинку.
Я попросил его представить меня остальным членам Треугольника, Вэллетрейну и Филлистайн, и вскоре мы встретились все вместе. Я рассказал им про гибнущий мир, и, выслушав меня, Филлистайн сказала, что давно заметила, будто с миром что-то не так, и я лишь подтвердил ее опасения. Я был поражен ее мудростью. Всегда считавший себя внимательным и любознательным, интересуясь историей, я никогда не замечал перемен в окружающем мире. Глаза на это мне раскрыли, лишь когда я вышел за его пределы. А эта женщина до всего дошла сама. Она считала, что мир можно спасти, нужно лишь понять, что именно его убивает. Здесь я ничем не мог ей помочь, но пообещал обязательно сообщить, если что-то узнаю. Сферу я оставил Руанеру, полагая, что с ним она в безопасности, даже Триан не догадается искать ее в столице страны людей, если, конечно, меня не будет рядом. Руанеру я оставил и ориану. Зачем мне символ правителя клана, если сам клан ушел в неизвестные миры?
В последующие годы я продолжал путешествовать, посетил Сехавию и Бьёрлунд, но постоянно возвращался в Виарен, скучая по своим новым друзьям. А потом Одигер, новый король Арденны, распустил Треугольник, все трое разбрелись кто куда. Руанер остался в Виарене, Вэллетрейн предпочел уединение, а Филлистайн уехала в маленькую деревушку. Амдары Триана продолжали меня искать. Столкнувшись с одним из них, на этот раз на дорогах Арденны, я решил, что настало время найти себе постоянное убежище. Но перед тем я решил попрощаться с друзьями-магами. Последней, к кому я пришел, была Филлистайн. В деревне подозрительно относились к любым чужакам, так что ночью я тайком пробрался к ее дому. Филлистайн была хорошим собеседником, и менять ее компанию на одинокие ночи в дороге, зная, что, скорее всего, я больше ее не увижу, мне очень не хотелось, и я задержался. Днем прятался в погребе – можешь представить себе, насколько мне было плохо сидеть целыми днями в полумраке, – а поздним вечером возвращался в ее дом. Незадолго до ухода из деревни я встретил твою мать. Она крепко дружила с Филлистайн и зашла без стука, вечером, когда я поднялся наверх. Скрыться я не успел. Я влюбился в нее, едва только увидел. Можно решить, что это была лишь мимолетная страсть – какой у меня мог быть интерес к деревенской девчонке? Однако Хельми оказалась совсем другой. Я помню ее по сей день, и до сих пор моя любовь к ней не утихла.
Ее чувства тоже можно понять. Она впервые видела амдара, вообще впервые встретила кого-то не из деревни, того, кто обошел весь мир, при том что ее собственный мир заключался в нескольких десятках домов. Юная и невинная Хельми… Не по возрасту умная, она впитывала все знания, до которых могла дотянуться. И к Филлистайн она забежала не за снадобьем, а поговорить в очередной раз о дальних странах. Она просто не могла мной не заинтересоваться. Каждый вечер она приходила послушать мои рассказы, и я видел ее восхищение, видел восторг в ее глазах. Я не хотел этим пользоваться, но и сам не мог сдержаться. Впрочем, вряд ли тебе хочется об этом слушать. Никогда мне еще не было так больно уходить, даже навсегда покинуть Риадвин оказалось проще. Подлостью было бы уйти тайно, и я попрощался с Хельми. Она знала, что так будет, и сдерживалась изо всех сил, но все равно плакала, и ее слезы рвали меня на части. Я что угодно готов был сделать, лишь бы успокоить ее, но не мог же я навеки поселиться в погребе Филлит.
Я долго думал, куда мне отправиться, где я мог бы чувствовать себя в безопасности; я ведь бывал почти во всех уголках мира, нужно было лишь выбрать. Тут и вспомнил про нашу изначальную родину. Все знали, что она погибла безвозвратно, я и не надеялся попасть туда, лишь мимоходом решил спросить у друзей-морианов, бывали ли они там, на что сейчас похожа Эммера, сохранилось ли хоть что-то. «Она совсем другая, – отвечали мне. – Теперь она – часть нашего мира. Но если хочешь, ты можешь там жить». Оказывается, морианы пришли туда довольно скоро после гибели Эммеры, принесли саженец тивеллина, стали обустраиваться, восстановили дворец амдарского правителя. С тех пор я и живу здесь. Жду, пока всем станет очевидно, что этот мир пора покинуть.
Он замолчал, повисла тишина. Странная девушка в соседнем кресле открыла глаза и неуклюже поднялась. Ее взгляд скользил мимо них, устремлялся в никуда, как у слепой, но шла она ровно, не нащупывая путь. Подойдя к двери, она скрюченными пальцами неловко взялась за ручку, с трудом потянула на себя, издав стон боли, потом все же открыла и вышла.
– Кто это? – Ломенар даже привстал, провожая ее глазами.
– Никто не знает, – пожал плечами Амартэль. – Когда Эммеру сделали пригодной для жилья, она объявилась здесь. Взялась словно из ниоткуда, будто всегда здесь была. Я было решил, что без Пустоты с ее порталами не обошлось, но сколько за ней ни следил, ничего подобного не замечал. Ведет себя здесь как хозяйка, ходит где хочет, других словно и не замечает и не разговаривает. Хотели прогнать, но пожалели. Пусть живет, вреда от нее нет. Да и куда отсюда гнать-то? Кругом вода. Морианы называют ее Тирина, что на их языке, собственно, и значит: ниоткуда.
– Но ведь так не может быть! Она – человек, вряд ли у нее есть еще один антан. Она не могла жить тут прежде, когда остров был покрыт водой, и она не могла пройти за барьер после. Может, она и не с Трианом, раз до сих пор не привела его сюда, но, ты прав, она наверняка связана с Пустотой, это единственное объяснение! – горячился Ломенар.
– Я не нашел тому доказательств. И не увидел от нее за все время никакого зла. Не могу же я утопить ее лишь из-за подозрения. Да просто погляди на нее, она безобидна.
Ломенар и сам чувствовал к девушке необъяснимую симпатию, вопросы задавал скорее для того, чтобы выяснить о ней побольше, чем пытаясь всерьез ее обвинить.
– Ну, хорошо, – согласился он. – А что с ее руками? Раз уж она живет здесь, почему ты не вылечишь ее?
– Я пытался, но лечить нечего, – пожал плечами Амартэль. – Впервые вижу кого-то настолько здорового. Ее тело идеально, нет ни малейшего изъяна, потоки энергии перемещаются правильно. Если она и больна, то не телесно, а с тем, что у нее в голове творится, я ничего не могу сделать, тут амдары бессильны.
– Да, все это странно. – Ломенар помолчал и нехотя перевел тему, поняв, что про девушку большего не узнает: – Ты хотел рассказать, почему вновь не ушел в другие миры, особенно скрываясь от Триана.
– Расскажу в другой раз. Сейчас мне хочется послушать тебя. Как там Хельми, Филлистайн и остальные? Ты ведь единственный, кто про это знает. – Амартэль подался вперед, вцепившись в подлокотники кресла.
Ломенар вздохнул.
– Тебе не понравится то, что я скажу. Мама умерла больше десяти лет назад – тяжелая болезнь, даже Филлит оказалась бессильна. Рунар погиб от рук Измиера, его ты вряд ли знаешь, я тогда был лишь студентом Академии и не смог помешать. Этайн тоже мертв, но об этом долго рассказывать. Филлит я видел не так давно, она и помогла мне найти тебя. В последнее время ей приходится нелегко, но в целом она в порядке. Есть и хорошие новости: Триан больше не у власти. Сбежал, а скорее всего, даже мертв. Что еще лучше, все теперь знают про его связь с Пусто