Корсиканец, как рулевой, до последнего оставался на корме, а после взрыва присоединился к Максимилиану. Он не доставал своим мечом до врагов, но не давал им вклиниться между рыцарем и группой Тодта.
Иеремия и Книжник остались на корме. Гребцы правого борта, которыми командовал Дорада, гребли со скамей ближе к корме, и когда Тодт и компания отступили после первой атаки, гребцы вскочили, побросав весла и отбежали на ют.
Все это время "Санта-Мария", а вместе с ней и "Зефир" полным ходом шли к корсиканскому берегу. Хотя гребцы и сбежали, "Санта-Мария" под парусом дотянула до мели, причем, учитывая дифферент на корму, об берег ударился не нос корабля, а чуть ли не все дно одновременно. По инерции фуста продвинулась еще дальше и капитально застряла, футов на тридцать не дотянувшись носом до песчаного пляжа.
"Зефир" и так имел более высокую осадку, да фуста еще и воды набрала, что, кстати, заметно выровняло высоту бортов перед абордажем, поэтому он ни на какую мель днищем не сел, а остался сцепленным с "Санта-Марией" с не менее, чем двумя футами под килем.
На момент удара обе стороны пытались достать друг друга через центральный проход, стоя среди скамей. В головах обоих предводителей - Тодта и капитана солдат "Зефира" - бешено шли расчеты какую подать команду и как взломать вражий строй. Оба не успели.
Удар! Упали все, кроме Максимилиана, который держался за леер. Фредерик свалился между скамей, но устоявший на ногах его противник отвлекся на бегущего с алебардой Келаря. Он тоже упал, но на палубу и сразу попытался встать.
Абордажник ударил Келаря. Тот, стоя на коленях закрылся древком, и вражеский клинок, перерубив один подток и дерево, уперся во второй железный подток и застрял. Фредерик вскочил на ноги и нанес врагу смертельный укол в сердце. Келарь уронил негодную алебарду и поднял трофейный меч.
Моряки умеют вставать на ноги быстрее, чем сухопутные. Атака абордажников через проход заставила защитников корабля отступить на корму. Третий француз получил смертельную рану. Боцман-арестант повалился с разрубленным бедром. Мятый прикрыл Тодта и неплохо отбился против двоих. В строю Мятый действовать никак не умел, но хорошо фехтовал в стиле североитальянских браво. Тодт перестроил своих поперек корабля.
- За мной, засранцы, наших бьют! - закричал Дорада шестерым гребцам правого борта. Келарь на всякий случай принес оружия и им, бросив сабли и топоры в какой-то ящик на корме.
Гребцы могли бы и сдаться. Тем более, что напали на них христиане, у которых как раз обозначился недобор в команде. Но эти парни были новичками на море в первом боевом выходе. Они только что видели, как с вражеского корабля на абордаж пошли все, считая матросов и гребцов, и, не задумываясь, решили, что это нормальная морская практика. Тем более, что не чуждые насилия и рукоприкладства простолюдины и на суше привычно вступали в бой под клич "Наших бьют".
Чертова дюжина абордажников только что оттеснила последних защитников к корме. Максимилиан, Корсиканец, Тодт, Мятый, Симон, Джованни-Абдулла. Вступившие в бой гребцы никого не убили, но сорвали атаку и заставили экипаж "Зефира" отступить и перегруппироваться.
Капитан солдат обернулся. По центральному проходу бежали Келарь и Фредерик.
- Мясник и Седой назад, остальные ждем! - приказал он и добавил, - Сносим Тодта и рыцаря.
Если есть возможность не принимать бой с обоих сторон, лучше разделаться в врагами по частям. "Ждем" это относительно. Обмен ударами между строями, стоявшими поперек палубы, не прекращался. Преимуществом защищавшихся было то, что они все стояли на сплошной палубе юта, а их противники - среди последних скамей, разделенных посередине более высоким проходом.
Указанные двое развернулись и выскочили навстречу Келарю и Фредерику.
-Мы везем золото! - заорал в темноту Корсиканец на родном диалекте, - Не дайте им перегрузить и уйти!
- Брешешь! - ответил ему могучий бас из тьмы.
- Не будь я Бруно-добытчик, муж твоей старшей дочери!
В ответ затрубил рог, и еще не меньше трех рогов ответили на сигнал.
На "Санта-Марии" никто не понял, что это было.
- Береговые, - сказал капитану солдат матрос с "Зефира", - Пора кончать и отчаливать.
Бонакорси все это время лежал между скамьями. Оружия у него не было, кроме охотничьего ножа. Бегая с пушкой, он не прихватил с собой ни тесака, ни копья из корабельного арсенала. Марта и вовсе забилась под скамью, держа его за руку. Когда Фредерик пробежал к корме, Тони выдернул руку и сел. Можно ли фехтовать ночью, если видишь только левым глазом?
- Назад! - крикнул Фредерик.
Келарь отступил ему за спину и пятился задом наперед, в то время, как Фредерик отчаянно отражал удары сразу двоих. "Почему в школах не учат фехтовать на дорожке?" - подумал Фредерик, - "Вот же опять ни вправо, ни влево двух шагов не сделать".
Шумел прибой, в стойле отчаянно ржал и метался привязанный Паризьен. Седой не услышал и не увидел человека в черном балахоне, прижавшегося к стойлу. Бонакорси воткнул свой охотничий нож ему в бедро.
Седой отмахнулся мечом. Тони выпустил нож и шагнул назад. Седой шагнул на скамью, преследуя его, но раненая нога подкосилась, и он повалился между скамьями примерно туда, где лежала Марта.
- Один на один? - спросил Фредерик, - Неплохо.
- Это ты ранил капитана, - скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал Мясник.
- Он еще не сдох? - ответил Фредерик, - Тогда ты будешь в аду раньше него.
Марта взвизгнула и вскочила. Седой поднялся с мечом в руке, опираясь на скамью. Левой рукой он не мог вытащить нож из правого бедра, а выпускать меч из правой не рискнул. Перед ним справа через скамью у борта стоял безоружный доктор, а слева через скамью - безоружная женщина, которая судорожно рылась в сумочке.
Седой выбрал доктора и полез через скамью, опираясь на нее коленом. Тони прижался к стенке стойла. Марта наконец-то достала из сумочки свой старый, купленный еще в Ферроне, короткий казнозярядный пистолет, взяла его двумя руками, вытянув перед собой, прицелилась, закрыла глаза и выстрелила в спину Седому.
Пистолет не разорвало. На этот раз пороха оказалось меньше, а не больше. Седой, которого все-таки ощутимо ужалило, вскрикнул и обернулся.
Выстрел услышали и на корме.
- Не ждем! - скомандовал капитан солдат, и тринадцать абордажников слаженно атаковали против тринадцати защитников.
Кому-то хватило ума перерубить леер, и Максимилиан упал на колено. Моряки, сражавшиеся с ним, потеряли осторожность и попали в пределы досягаемости рыцарского клинка. Макс легко, как бы одним движением кисти, перерубил голень одному из них. Корсиканец высунулся из-за спины Макса и отбил в палубу копье, чуть не попавшее рыцарю в живот.
Книжник подскочил сзади к Максимилиану и положил его левую руку себе на плечи.
- Четыре ноги лучше, чем две, мессир.
Рыцарь быстро встал, придавив штурмана, и вместе с ним отступил назад.
Тодт удачно проткнул плечо одному врагу, но в ответ другой солдат проткнул голень Тодту. Мятый разрубил голову не успевшего выпрямиться моряка и, возвращаясь в исходную позицию, выдернул Тодта из-под опускавшейся алебарды.
Симон и Джованни оказались не в фокусе внимания и сомкнули строй в сторону левого борта, закрывая место Тодта. Джованни еще и зарубил одного абордажника.
Хуже всех пришлось гребцам. Сразу упали двое, а остальные не успели отступить или сгруппироваться, и на них обрушился град ударов. К раненому Дораде подскочил Джованни, который, как носитель морских традиций считал своим долгом защищать капитана, отбил предназначенный капитану удар и оттолкнул Дораду к корме.
За это время, а времени прошло совсем немного, Фредерик зарубил Мясника. Кривой тяжелый тесак не особо удобен, чтобы парировать удары полуторным мечом, а моряк даже и не задумывался про "атаку с переводом" и прочий лексикон фехтовальных школ.
Оруженосец, тяжело дыша, опустил меч. Устал, сейчас чуть-чуть перевести дыхание и снова в бой. Не особенно уставший Келарь с боевым кличем пробежал мимо него и с разбега попытался воткнуть меч в спину Седому, но промазал и только толкнул того плечом. Седой ударил Келаря локтем в солнечное сплетение, а потом повернулся и добавил мечом в живот, но на этом силы его покинули. Слишком много крови вытекло из раны на ноге. Фредерик зарубил Седого, взглянул на нос и понял, что дело плохо.
Фредерик побежал на корму. Бонакорси поднял меч Седого и бросился следом.
Семь против десяти. Трое абордажников, которые только что разделались с гребцами, сгруппировались на юте, еще двое полезли к ним, окружая защитников "Санта-Марии". Защитники отступили, держась плотной группой, и остальные абордажники тоже залезли на сплошную палубу юта.
Яркая вспышка ослепила абордажников. Бах! Бах! - грянул двойной выстрел с кормы. Двое моряков повалились на палубу, один с окровавленными ногами, другой - держась за живот. Это Иеремия выстрелил из двуствольного ружья, того самого, которым Симон позавчера выгнал незваных гостей. Ружье стреляло сразу из двух стволов, потому что вдруг один даст осечку. Содерини любил нестандартные конструкции.
Выстрелы отвлекли внимание от Фредерика и Бонакорси. Оба ударили в спины врагов, не встретив защиты.
Максимилиан, опираясь на Книжника, рванулся вперед и зарубил еще одного. Длинный меч и очень сильные руки позволяли ему фехтовать даже без правильных шагов, поворотов корпуса и вложения массы в удар.
- Береговые идут! - раздался крик с Зефира.
С левого борта к сцепившимся кораблям приближались два восьмивесельных баркаса. С берега уже спускали на воду плот еще какие-то люди. С правого борта тоже шлепали по воде весла. Всего человек тридцать, хотя в том числе и седые старики, и подростки, да и не у всех мужчин мечи на поясах. Не будет же все мужское население ночью дежурить на берегу. Зато, когда затрубил рог, в деревне наверняка все вскочили как по трубе Гавриила, и не пройдет и часа, как разбирать жертву кораблекрушения явится все местное население.