– И вот это – наше светлое будущее, – заключила Алина с искренним восторгом. – Всё по указу мэра, всё для порядка.
Когда они выходили через сувенирный магазин, Кирилл заметил целую коллекцию товаров: миниатюрные тронные кресла, шапки с рогами, магниты с изображением Сабантуева.
– У меня нет слов, – наконец сказал он, оказавшись на свежем воздухе.
– И не нужно, – с гордостью ответила Алина. – Добро пожаловать в Изград.
Они вышли из музея, и яркое дневное солнце сразу ослепило Кирилла. Он прикрыл глаза рукой, медленно привыкая к резкому контрасту после полумрака выставочных залов. Тепло окутывало всё вокруг, воздух был тяжёлым и насыщенным ароматами – смесью пыли, нагретого асфальта и приторно-сладкого запаха, который Кирилл не мог идентифицировать.
Перед ними раскинулась площадь, залитая солнечным светом. Витрины киосков, блестящие от полировки, отражали солнечные лучи, ослепляя и одновременно притягивая взгляд. Однако вскоре Кирилл понял, что это были не обычные магазины. Откровенные изображения и кричащие вывески на каждом углу недвусмысленно указывали на то, что здесь продаётся. Слева возвышались миниатюрные здания с яркими окнами, свет которых не приглушали даже жаркие солнечные лучи. На дверях висели таблички: «Комнаты для удовольствия», «Ваш секретный отдых», «Оазис наслаждений».
Кирилл остановился, пытаясь переварить увиденное. Рядом с ним Алина выглядела совершенно невозмутимой.
– Это что такое? – произнёс он наконец, жестом указывая на ближайший киоск, над которым красовалась яркая вывеска: «Только лучшее для вашего настроения».
– Это рынок, – спокойно ответила Алина, как будто ему должно было быть всё понятно. – Добро пожаловать в реальный Изград.
– Мини-бордели? – уточнил он, прищурившись, глядя на небольшое здание с розовой неоновой полосой по периметру крыши. – Серьёзно?
– А почему бы и нет? – ответила Алина, чуть склонив голову, словно изучая его реакцию. – У нас всё под контролем, даже такое.
Кирилл перевёл взгляд на площадь. Вокруг сновали люди – одни прятали лица, быстро проходя мимо, другие, напротив, уверенно шли к входам, не заботясь о том, кто их может увидеть. Возле одного из киосков толпились покупатели, рассматривая товары, которые он предпочёл бы не замечать. Продавец в униформе, с безукоризненной вежливостью, что-то объяснял, энергично жестикулируя.
– Это часть вашего… порядка? – сдержанно спросил он.
– Именно так, – кивнула Алина. – Удовольствия – такая же необходимость, как всё остальное. Здесь это не скрывают, не стыдятся. Это просто ещё один сектор нашей системы.
Кирилл бросил взгляд на другое здание с вывеской «Моменты счастья», из которого только что вышел мужчина в светлом костюме. Он вытер лоб носовым платком, поправил галстук и зашагал дальше, словно ничего особенного не произошло. Всё происходило так буднично, что это казалось ещё более странным.
– Забавно, – пробормотал Кирилл, покачав головой. – Как можно так уверенно сочетать фасад идеала и вот это?
Алина улыбнулась, чуть склонив голову.
– Мы не лицемеры, Кирилл. Люди остаются людьми. Просто мы понимаем, что их желания – часть системы. Всё должно быть прозрачно, управляемо, под контролем.
Он замолчал, снова переводя взгляд на витрины, где всё сияло чистотой и выверенной идеальностью. Даже здесь, в хаотичном, на первый взгляд, месте, чувствовался отпечаток той самой системы, которая пронизывала каждый уголок Изграда.
– И это ваш Изград, – сказал он, глядя на Алину.
– Это наш Изград, – подтвердила она. – Порядок есть везде. Даже в удовольствиях.
Кирилл долго смотрел на экран, где его лицо, серьёзное и вдохновляющее, обращалось к толпе в старой видеозаписи. Он перевёл взгляд на Алину, его голос прозвучал резко:
– Я никогда этого не писал. Никаких идей об уголовной ответственности за ханжество, никаких борделей в центре города, никаких рынков удовольствий. Это не моё.
Алина усмехнулась, но не издевательски, а как человек, который слышит возражение, на которое у неё давно готов ответ.
– Правда? – спросила она, глядя ему прямо в глаза. – А как же твои рассказы? Ты ведь сам создал эти миры. Помнишь «Гармонию пяти солнц»? Или «Город, где сбываются желания»? В них были описаны общества со свободными нравами, с культурой, где эротика была частью жизни, а не чем-то постыдным. Ты сам говорил, что искусственные запреты губят людей. Эти идеи стали основой для нас.
Кирилл вздохнул, покачав головой.
– Это были фантастические рассказы, Алина. Придуманные миры. Это не значит, что я хотел воплотить это в реальной жизни. Это были эксперименты с идеями, с человеческой природой. Художественные исследования, не больше.
– Но они стали вдохновением, – возразила Алина. Её голос звучал твёрдо, как будто она защищала непоколебимую истину. – Твои миры показали, что люди могут жить свободно. Что можно убрать страх осуждения, убрать лицемерие, и всё равно сохранить порядок. Да, мы адаптировали твои идеи под реальность, но именно ты дал нам это направление.
– А кто решил, что это правильный путь? – Кирилл резко повернулся к ней. – Почему кто-то взял мои рассказы и превратил их в закон? Я писатель, Алина, а не законодатель.
Она не отвела взгляд, её лицо оставалось спокойным.
– Потому что ты вдохновил людей, – ответила она. – Твои идеи были радикальными, но в них была правда. Они дали нам надежду, что можно жить по-другому. И мы построили это общество. Ты стал для нас идолом, Кирилл. Ты дал нам идею нового мира.
– Я дал идею, но не систему, – парировал он. – То, что я вижу, – это не свобода. Это искажённая версия того, что я писал. Мои рассказы были об уважении к человеческой природе, а не о превращении всего в рынок.
Алина вздохнула, будто ей надоело это объяснять.
– Может быть, ты этого и не хотел, – сказала она. – Но идеи живут своей жизнью, Кирилл. Ты вдохновил мир. А как мир интерпретировал это вдохновение – уже не в твоей власти.
Кирилл отвернулся, снова оглядывая площадь. Люди смеялись, спорили, покупали товары, заходили в здания с яркими вывесками. Всё выглядело упорядоченным, как он и любил описывать, но одновременно хаотичным в своей откровенности. И где-то внутри он чувствовал, что Алине было трудно возразить.
Глава 6
Кирилл устало провёл рукой по лицу, снова оглядывая площадь, где неоновые вывески сочетались с идеально выложенной плиткой и аккуратно подстриженными деревьями. Всё это выглядело как парадоксальный хаос, закованный в строгую форму. Он посмотрел на Алину, которая с деловитым видом смотрела на часы.
– Нам пора, – сказала она, отрывисто и с таким выражением, будто только что вспомнила о пропущенном важном собрании.
– Куда? – спросил он, с трудом удерживаясь от сарказма.
Она подняла на него взгляд, в котором смешались невозмутимость и что-то вроде лёгкой гордости.
– Нас ждёт Сабантуев, – произнесла она с таким тоном, будто называла имя самого великого из ныне живущих.
– Сабантуев? – Кирилл хмыкнул. – Этот мэр-оленевод? Он-то что от меня хочет?
– Сабантуев – не просто мэр, – начала она, как будто читала заранее заученную речь. – Он – реализатор национальных проектов. Все задачи, поставленные правительством Ксенополии, проходят через него. И все они вдохновлены твоими идеями, Кирилл.
Кирилл резко повернулся к ней, пытаясь понять, шутит она или говорит серьёзно.
– Моими идеями? – переспросил он. – Какими ещё идеями? Уж точно не теми, что я вижу вокруг.
Алина всплеснула руками, словно удивляясь его невежеству.
– Конечно, твоими! Ты ведь сам писал о том, как важно учитывать человеческую природу? Про свободу, гармонию и равные возможности для всех? Сабантуев взял это за основу. Например, ты знал, что у нас теперь есть обязательный "День благодарности телу"? Каждый житель города в этот день должен посетить одно из мест для удовольствия. Это снижает стресс и укрепляет моральный дух.
Кирилл смотрел на неё, ошеломлённый, не в силах подобрать слова.
– И это называется… национальным проектом? – наконец произнёс он.
– Разумеется, – подтвердила Алина, словно речь шла о самом обыденном факте. – У нас есть ещё проекты! Например, "Эротика как культурное наследие" – это когда в школах изучают историю чувственных искусств. Или "Город желаний", где каждому гражданину раз в год гарантировано исполнение одной личной фантазии за счёт бюджета. И всё это работает, Кирилл. Это делает людей счастливыми.
Кирилл рассмеялся, но его смех был нервным.
– Счастливыми? Это вы называете счастьем? Культ удовольствий, прикрытый красивыми словами?
– Это не культ, это система! – перебила Алина, подняв палец в знак наставления. – Ты должен понимать, Сабантуев – не просто мэр, он человек действия. Он превратил Изград в витрину эпохи Говорова. Это его вклад в твой великий замысел.
– Я никогда не замышлял ничего подобного, – отрезал Кирилл. – Все эти проекты – чья-то фантазия. Причём весьма извращённая.
Алина улыбнулась, но её улыбка была хитрой.
– Может, ты и не думал, что это станет реальностью, но ведь идеи всегда живут своей жизнью. Сабантуев просто систематизировал их. Ты должен гордиться, Кирилл. Управление городом через удовольствие – это его национальный вклад.
Кирилл глубоко вдохнул, пытаясь унять растущую головную боль. Всё это звучало как абсурдный сон, но он уже перестал удивляться.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Веди меня к этому вашему Сабантуеву. Но не рассчитывай, что я смогу воспринимать всё это всерьёз.
– О, Сабантуев ждёт с нетерпением, – заверила она. – Ему важно показать тебе, что твои идеи действительно работают. И, кстати, он очень гордится проектом "Рынки будущего". Это ведь на твоих рассказах основано!
Кирилл хотел возразить, но махнул рукой, решив, что лучше увидеть это безумие самому.
Алина и Кирилл шли по улице, которая носила его имя. Он невольно замедлил шаг, разглядывая архитектуру, пеструю рекламу и идеально выверенные тротуары. Улица писателя Кирилла Говорова была воплощением городского величия: широкая, мощёная, с шестиполосным движением и фасадами домов, выполненными в строгом классическом стиле. Но при этом чувствовался налёт футуризма – зеркальные окна, световые панели, сменяющие цвет в зависимости от времени суток.