– Обсудить мою роль? – повторил он с иронией. – Интересно, он видит во мне пророка или просто инструмент?
– Что-то среднее, – ответила Алина, её тон стал жёстче. – Ты символ, Кирилл. Символ свободы, который вдохновляет людей. И он хочет этим воспользоваться. Это стало для тебя новостью?
Кирилл усмехнулся, посмотрев на чашку чая перед собой.
– Нет, это не новость. Но почему именно сейчас? Он ждал, пока я привыкну к этой клетке?
Алина прищурилась, её голос стал тише, но обрёл холодную уверенность.
– Казявичус понимает, что твой авторитет важен. Люди верят в тебя. Но он также знает, что если ты начнёшь действовать против системы, это может обернуться хаосом. Поэтому он хочет убедиться, что ты на его стороне.
Кирилл поднял на неё взгляд, его глаза сузились.
– А ты, Алина? На чьей ты стороне?
Она не отвела взгляда, её голос прозвучал мягче, но в нём пряталась угроза.
– Я на стороне стабильности, Кирилл. Этот город существует благодаря чётким символам и идеям. Ты – один из них, нравится тебе это или нет.
– Это не ответ, – резко бросил он. – Стабильность ради чего? Ради иллюзии свободы, которая превращается в анархию?
Алина вздохнула, словно устав от этого разговора.
– Ради порядка, который удерживает хаос в рамках. Людям нужна свобода, но ещё больше им нужны границы, чтобы она имела вкус.
Кирилл поднялся с кресла. Его движения были резкими, словно он больше не мог оставаться на месте.
– Завтра я встречусь с Казявичусом, – сказал он, глядя прямо на Алину. – Но не думай, что я позволю ему использовать меня.
Алина улыбнулась, но её улыбка была ледяной.
– Все мы кем-то используемся, Кирилл. Вопрос в том, насколько ты готов это принять.
Она направилась к двери, её шаги были мягкими, почти неслышными на полу.
– Алина, – позвал её Кирилл. Она остановилась и обернулась.
– Почему ты это делаешь? Почему играешь на их стороне?
Её взгляд смягчился, но голос остался жёстким.
– Потому что это лучше, чем смотреть, как всё рушится. Завтра ты поймёшь, что я права.
Она ушла, оставив за собой лёгкий аромат дорогих духов.
Кирилл остался стоять у окна, глядя на сияющий город, который внезапно показался ему ещё более чужим. Слова Алины продолжали звучать в его голове, вскрывая противоречия, которые он не мог игнорировать.
Он сделал несколько шагов по комнате, его движения были медленными, словно он пытался осмыслить происходящее. Затем он снова сел в кресло, опустил голову в руки и глубоко вздохнул.
Его взгляд упал на чашку чая, оставленную Алиной. Она осталась нетронутой, как напоминание о холодности её визита.
Через несколько минут он услышал тихие шаги. Это была Рита. Она осторожно спускалась по лестнице, одетая просто, но опрятно. Её светлые волосы были слегка растрёпаны, а на лице читалось беспокойство.
– Не спишь? – спросил он, подняв на неё взгляд.
– Я слышала, как ты с кем-то говорил, – мягко сказала Рита, подходя ближе.
Кирилл кивнул и жестом пригласил её сесть.
– Это была Алина, – ответил он. – Пришла сообщить, что завтра у меня встреча с главой государства. Генеральным директором Ксенополии, как его здесь называют.
Рита нахмурилась, её голубые глаза вспыхнули тревогой.
– Василий Казявичус? – спросила она. – О нём много говорят. Он контролирует всё. Люди называют его мастером иллюзий.
– Иллюзий? – Кирилл усмехнулся, но без радости. – Это кажется вполне подходящим для облика этого мира.
Рита опустилась в кресло напротив, сложив руки на коленях. Некоторое время она молчала, затем заговорила:
– С ним нужно быть осторожным, Кирилл. Он не просто лидер. Он умеет манипулировать людьми. Всегда улыбается, всегда говорит, что всё под контролем. Но за этой улыбкой… что-то опасное.
Кирилл кивнул, его взгляд стал сосредоточенным.
– Я это чувствую, – сказал он. – Но я не позволю ему диктовать, кем мне быть. Ни ему, ни Алине.
Рита посмотрела на него с восхищением, но её тревога не исчезла.
– Ты правда думаешь, что сможешь ему противостоять? – спросила она. – Здесь никто не сопротивляется. Даже те, кто против, в итоге соглашаются.
Кирилл поднялся, его фигура выпрямилась, голос обрёл твёрдость.
– Я не могу просто подчиниться, – сказал он. – Если я это сделаю, я потеряю себя. Этот город, этот мир… они могут быть чем угодно, но я остаюсь собой. И если кто-то должен бросить вызов этой системе, пусть это буду я.
Рита молчала, но в её глазах появилась искра надежды. Она поняла, что Кирилл не похож на других. У него была сила изменить что-то в этом искажённом мире.
– Я буду рядом, если понадоблюсь, – мягко сказала она.
Кирилл посмотрел на неё, его взгляд смягчился.
– Спасибо, Рита. Это значит для меня больше, чем ты можешь представить.
Рита улыбнулась, но её взгляд остался напряжённым, словно она предчувствовала, что разговор ещё не окончен. Кирилл прошёл несколько шагов по комнате, затем обернулся к ней.
– Скажи, Рита, – задумчиво начал он, – как становятся главой государства? Таким, как Казявичус… Как он оказался на вершине?
Рита слегка напряглась, её пальцы на миг сжали край пледа, но затем она глубоко вдохнула.
– Это не так просто, как кажется, – начала она. – В Ксенополии нет выборов в привычном смысле. Здесь всё решают деньги. Главу государства назначает Комиссия Биржи через аукционы.
– Аукцион? – переспросил Кирилл, его брови поднялись. – То есть они просто покупают эту должность?
Рита кивнула.
– Именно так. В Ксенополии есть несколько влиятельных кланов, которые представляют интересы крупнейших корпораций. Их называют «ксенокланы». Основные из них: Ксенонефть, Ксеногаз, Ксеноатом, Ксенонано и самый влиятельный – Ксеносекс.
Кирилл замолчал, обдумывая услышанное. Он сел в кресло напротив неё, сложив руки на коленях.
– Ксеносекс? – переспросил он, слегка наклонив голову. – Что это за корпорация?
Рита посмотрела на него серьёзно.
– Это корпорация, контролирующая всю индустрию удовольствий. Ксеносекс управляет не только рынком развлечений, но и всем, что связано с эмоциями, привязанностями и даже репродуктивной политикой. Они производят препараты для улучшения настроения, технологии для стимуляции мозга и контролируют так называемые «зоны свободы».
Кирилл усмехнулся, но в его взгляде было больше растерянности, чем веселья.
– То есть один из этих кланов выдвигает кандидата, а они просто проводят аукцион? Выигрывает тот, кто заплатит больше всего?
Рита кивнула, её взгляд стал мрачнее.
– Да. Деньги решают всё. Это и есть наш «выбор».
Рита кивнула, её голос стал жёстче:
– Именно так. Комиссия Биржи фиксирует ставки, и клан, который вложит больше средств, получает право назначить генерального директора. Всё законно, всё прозрачно. Это даже транслируют на некоторых каналах, чтобы люди видели процесс.
– И никого не беспокоит, что лидера страны выбирают не за заслуги, а за деньги? – Кирилл вздохнул, покачав головой.
Рита пожала плечами:
– Здесь это никого не волнует. Большинство считает, что это честнее, чем фальшивые выборы. Люди верят, что деньги – это истинный показатель власти. Если у твоего клана больше ресурсов, значит, ты сильнее и заслуживаешь управлять. Что касается генерального директора… он просто лицо системы.
Кирилл подошёл к окну. Его отражение слилось с огнями Ксенополии, создавая причудливую иллюзию.
– А Казявичус? – спросил он, не оборачиваясь. – Как он пришёл к власти?
Рита вздохнула, её голос стал тише:
– Его выдвинул клан Ксеносекс. Они выиграли торги с огромным отрывом, вложив столько, что другие кланы не смогли конкурировать. Говорят, Казявичус – их идеальный кандидат. Улыбчивый, харизматичный, но полностью управляемый. Он не делает ни шага без одобрения своего клана.
Кирилл долго молчал, глядя на хаос города. Летающие машины проносились так близко, что их свет отражался в его глазах.
– А завтра я должен встретиться с этим человеком, – наконец сказал он, оборачиваясь к Рите. – Зачем? Чтобы он попытался завербовать меня в свою игру?
Рита смотрела на него с тревогой:
– Я не знаю, чего он хочет, Кирилл. Но тебе нужно быть осторожным. Они не оставляют тех, кто им не нужен.
Кирилл кивнул, но его взгляд стал холодным и твёрдым:
– Пусть попробует, – тихо сказал он. – Я не собираюсь быть их пешкой.
Рита крепче прижала плед к груди, словно защищаясь от невидимой угрозы:
– Они попытаются тебя убедить, – сказала она. – Казявичус умеет находить правильные слова. Он улыбается, говорит о прогрессе, о свободе. Но всё, что он делает, – это сохраняет власть ксенокланов. Ты для них больше, чем символ. Ты – инструмент, которым они хотят укрепить своё влияние.
Кирилл усмехнулся, но в его взгляде было больше усталости, чем веселья:
– Инструмент? – переспросил он, снова садясь в кресло. – Ты говоришь так, словно я могу принести им больше пользы, чем вреда.
– Именно поэтому они хотят тебя, – быстро, почти отчаянно ответила Рита. – Ты не понимаешь, Кирилл. Для людей ты – пророк. Неважно, что ты сам об этом думаешь. Для них твоё имя – больше, чем просто слова. Если Казявичус получит твою поддержку, он закрепит свою власть на годы.
Кирилл сцепил пальцы на коленях, его серебристые волосы мягко мерцали в свете ночных огней.
– А если я откажусь? – спросил он. – Если я скажу, что не собираюсь быть частью их спектакля?
Рита опустила взгляд, её руки слегка дрожали:
– Тогда они начнут действовать иначе, – мягко сказала она. – Они не терпят отказов, Кирилл. Никто никогда не уходил от них без последствий.
Кирилл поднялся, снова подошёл к окну и посмотрел на город. Ксенополия раскинулась перед ним, как гигантская живая машина, наполненная светом и движением. Летающие машины, огни башен, голографические проекции на фасадах – всё это казалось хаотичным, но на самом деле подчинялось строгому ритму. Ритму, который задавали кланы.