На одной из стен висел портрет самого прокурора, но вместо привычного образа чиновника он был изображён как полуобнажённый герой, держащий весы. Одна чаша была наполнена розовыми лепестками, другая – бутылками шампанского.
Кирилл молча осматривал обстановку, его лицо оставалось на удивление спокойным. Рита, напротив, едва сдерживала смех.
– Теперь я понимаю, почему они так обеспокоены, – тихо сказал Кирилл, повернувшись к Кристине.
Кирилл вздохнул, стараясь сохранять самообладание. В голове крутилась мысль: Если уж прокуратура выглядит так, чего ждать от других институтов системы?
Генральный прокурор вошел и сел в кресло. Его костюм был идеально подогнан, но вызывал больше вопросов, чем уважения: яркие золотые вставки и эмблема весов, где две фигуры держались за руки в откровенной позе, делали его образ вызывающим.
– Пророк Кирилл Говоров, – провозгласил он, вставая с кресла и распахивая руки, словно встречал старого друга. – Какая честь! Добро пожаловать в святая святых закона!
Кирилл, сохраняя серьёзность, пожал протянутую руку, мельком оглядывая экстравагантную обстановку.
– Спасибо за приглашение, Генеральный прокурор, – сказал он, садясь напротив. – Надеюсь, мы сможем обсудить мой указ и его влияние на вашу работу.
Прокурор вернулся в своё кресло, легко откинувшись на спинку. Его улыбка была широкой, но в глазах читалась настороженность.
– Конечно, конечно, – начал он, сложив пальцы в замок. – Но прежде чем мы углубимся в детали, я должен признаться, что ваш указ вызвал… скажем так, некоторую нервозность среди моих коллег. Особенно в связи с нашим любимым законом о ханжестве.
– Закон о ханжестве? – переспросил Кирилл, нахмурившись.
– Да, – подтвердил прокурор, его улыбка стала чуть менее уверенной. – Этот закон долгое время служил опорой нашей системы. Он запрещает осуждать любую сексуальную свободу. Каждый имеет право быть самим собой, без страха осуждения. Но ваш указ… ну, он ставит это под вопрос.
Рита, молчавшая до этого момента, хмыкнула.
– То есть вас больше беспокоит не то, что действия могут быть преступными, а то, что их могут осудить? – её голос был острым.
Прокурор чуть поёжился, но сохранил улыбку.
– Госпожа Рита, свобода – это основа нашего общества. Если кто-то хочет выразить свои желания, разве это не его право?
– До тех пор, пока это не нарушает права других, – холодно ответила она, глядя на Кирилла. – Разве не так?
Кирилл наклонился вперёд, его голос стал твёрже.
– Закон о ханжестве, насколько я понимаю, был инструментом подавления сопротивления. Если он вступает в противоречие с моим указом, то, возможно, его время прошло.
Прокурор нахмурился, его пальцы нервно застучали по столу.
– Пророк, я скажу прямо. Для многих, включая меня, секс – это единственная отдушина. Вы знаете, каков этот город: давление, ответственность, постоянные ожидания. Иногда единственное, что позволяет сохранить рассудок, – это возможность расслабиться. Ваш указ… вызывает вопросы. Как быть с этим?
В комнате на мгновение повисла тишина. Рита замерла, её глаза расширились от неожиданности. Кристина слегка приподняла бровь, но осталась молчаливой.
Кирилл, сохраняя невозмутимость, медленно кивнул.
– Вы хотите сказать, что ваш единственный способ справляться со стрессом – это игнорировать чужую волю?
Прокурор замахал руками, его лицо покраснело.
– Нет-нет, конечно нет! – быстро возразил он. – Я всегда действую… э-э… в рамках согласия. Просто… не все умеют это фиксировать. Это… неудобно. И как быть тем, кто привык иначе?
Кирилл долго смотрел на прокурора, словно пытаясь решить, серьёзен ли он или просто избегает ответственности.
– Если ваша «отдушина» зависит от того, что вы не спрашиваете согласия, – наконец сказал он, – это не отдушина, а зависимость. Если же вы, как утверждаете, всегда учитываете желания других, то указ не станет для вас проблемой. Он лишь закрепляет то, что вы и так должны делать.
– Но это сложно! – воскликнул прокурор. – Ксенополия всегда была местом, где всё происходило… естественно. А теперь это всё – технологии, приложения, фиксация. Это как если бы мне сказали, что я должен записывать, сколько бокалов вина выпил за вечер!
Рита усмехнулась.
– Может, потому что это помогает избежать последствий? – заметила она.
Прокурор замолчал, глядя на неё, затем тяжело вздохнул.
Кирилл откинулся на спинку кресла, продолжая наблюдать за прокурором.
– Изменения всегда сложны, – произнёс он спокойно. – Но их необходимость определяется не комфортом, а тем, что они защищают тех, кто раньше был беззащитен. Если это вызывает дискомфорт у тех, кто привык игнорировать права других, значит, мы на верном пути.
Прокурор встретил его взгляд, затем нервно кивнул.
– Вы, пожалуй, правы, Пророк. Но потребуется время, чтобы… адаптироваться.
Кирилл кивнул, возвращая себе нейтральное выражение.
– У вас есть это время. Но лучше начать сегодня.
Генеральный прокурор долго молчал, его взгляд блуждал по красной бархатной обивке стола.
– Вы, возможно, правы, – наконец произнёс он. – Но это не отменяет того, что многим придётся… перестраиваться. Как мне справляться с этим? Как жить в мире, где всё должно быть зафиксировано?
Кирилл слегка улыбнулся. Его голос стал мягче, но не утратил твёрдости.
– Начните с того, чтобы понять: свобода – это не отсутствие границ, а ответственность за свои действия. Ваше желание расслабиться не должно становиться причиной чьих-то страданий. Указ не запрещает вам быть собой. Он лишь требует уважать тех, кто рядом.
Прокурор долго смотрел на Кирилла, его лицо становилось всё серьёзнее.
– Вы правы, – сказал он, вздохнув. – Возможно, это тяжело, но я готов попробовать. Ваш указ действительно может сделать наш город лучше. Я поддержу его.
Кирилл кивнул, в его взгляде читалась уверенность.
– Спасибо. Вместе мы сможем сделать так, чтобы свобода значила больше, чем просто желание.
Когда они вышли из кабинета, Рита обернулась к Кириллу.
– Ты только что сказал прокурору, что его отдушина – это проблема, – заметила она. – Думаешь, он действительно изменится?
Кирилл улыбнулся, но ничего не ответил.
Летающий автомобиль мягко скользил по воздушным трассам Ксенополии, оставляя за собой светящийся след. Кирилл сидел на заднем сиденье, его взгляд был устремлён в окно, за которым голографические проекции новостей сменяли друг друга, как хаотичные мысли.
Рядом с ним сидела Рита, её выражение было задумчивым, а руки скрещены на груди. Напротив, сохраняя привычную выправку, сидела Кристина, изучая что-то на своём голографическом планшете.
– Ну, это было… необычно, – первой заговорила Рита, бросив взгляд на Кирилла. – Этот прокурор явно жил в своём маленьком мире до твоего указа.
Кирилл усмехнулся, но его взгляд остался холодным.
– Я бы сказал, он жил в огромном мире, где его маленькие слабости никто не замечал. Или не хотел замечать. Закон о ханжестве стал для него оправданием, а не защитой свободы.
– Но он поддержал тебя, – напомнила Рита. – Это же плюс, не так ли?
– Поддержал, – согласился Кирилл. – Но ты видела, с каким выражением? Это была не поддержка из убеждения, а из страха оказаться на стороне проигравших.
Кристина оторвалась от планшета, подняв взгляд.
– И это не так плохо, – заметила она. – В политике страх – инструмент. Прокурор понимает, что правила меняются, и боится оказаться вне системы. Его согласие – это выигрыш, даже если оно временное.
Рита нахмурилась, её взгляд вновь устремился в окно.
– А что, если он попытается саботировать указ? Его слова звучали слишком уклончиво. Как он собирается объяснять это своим коллегам?
Кристина была спокойна, даже уверена.
– Он не осмелится, – ответила она. – Мы дали ему достаточно аргументов, чтобы он выглядел героем в глазах общества. А герои не могут позволить себе быть двуличными.
Рита хмыкнула, но не стала возражать.
– Ладно. А что нас ждёт дальше? – спросила она, переводя взгляд на Кристину.
Кристина активировала планшет, и в воздухе перед ними появилась голографическая проекция здания Ксенопольской полиции.
– Встреча с начальником полиции, – сказала она. – Его главная проблема – как реализовать ваш указ на практике. Полиция всегда была сторонником простоты: есть правило, они его выполняют. Ваш указ вводит нюансы, которые их беспокоят.
– Нюансы? – Кирилл поднял бровь. – Обоюдное согласие – это не нюанс, это основа.
Кристина слегка наклонила голову. Её голос стал мягче, но не утратил чёткости.
– Возможно, для вас это так. Но для них это сложнее. Им нужны инструменты, технологии, процедуры. И, главное, уверенность, что они не столкнутся с хаосом.
Рита усмехнулась, её лицо стало саркастическим.
– Им стоит привыкнуть к тому, что порядок не строится на удобстве для тех, кто привык командовать.
Кирилл посмотрел на неё с лёгкой улыбкой.
– Именно. Давай покажем им, как это работает.
Автомобиль плавно начал снижаться, приближаясь к массивному зданию Ксенопольской полиции. Кирилл знал, что впереди его ждут новые испытания, и каждый шаг приближал его к цели – создать мир, где свобода означает уважение к каждому.
Автомобиль плавно снижался, приближаясь к массивному зданию полиции. Его фасад из тёмного металла и стекла напоминал крепость среди хаоса. На фасаде яркими буквами светился лозунг: «Служим закону, защищаем секс».
– Похоже, они действительно считают себя защитниками порядка, – заметила Рита, разглядывая здание.
– Они считают так, потому что никто не напомнил им, что порядок – это не только контроль, – ответил Кирилл. – Сегодня мы попробуем объяснить им это.
Автомобиль приземлился на платформу у входа, и двери плавно открылись. Кирилл выдохнул, разглядывая монолитный фасад здания.
– Готовы? – спросил он, обернувшись к Рите и Кристине.