Комната погрузилась в тишину. Каждая из девушек была поглощена своими мыслями, но одно было ясно: впереди их ждали непростые решения и ещё более опасные шаги.
На следующий вечер Алина вернулась в особняк Кирилла. Лёгкий ветер трепал её волосы, пока она пересекала тенистую дорожку сада, ведущую к массивной двери. Елена, экономка, встретила её сдержанным кивком и проводила в гостиную.
В комнате уже собрались Кирилл, Рита и Кристина. Все сидели вокруг большого стола. Атмосфера была напряжённой, как перед бурей.
– Ну, как всё прошло? – сразу спросила Кристина, едва Алина вошла в комнату.
Алина села на ближайший стул и тяжело вздохнула.
– Это было непросто, – сказала она, бросив взгляд на всех троих. – Но я узнала достаточно, чтобы подтвердить худшие опасения.
Кирилл придвинулся ближе, его голос звучал спокойно, но сосредоточенно:
– Рассказывай всё.
Алина провела рукой по лицу, словно пытаясь унять накопившуюся усталость.
– На фабрике кипит работа. Люди приходят и уходят, большинство из них – рабочие и мелкие торговцы, которые ненавидят Казявичуса. Дарий использует их ненависть как топливо для своей кампании. Его риторика звучит повсюду: «самобытность», «индентичность», «возрождение идеологического единства». Это бред, но он знает, как воздействовать на толпу.
Рита нахмурилась, её голос был встревоженным:
– И люди верят в это?
– Верят, – коротко ответила Алина. – Они ненавидят Казявичуса и его режим настолько, что готовы хвататься за любую надежду. Дарий обещает им новый мир, где все будут равны и свободны. Но это только на словах.
Кирилл скрестил руки на груди, его взгляд потемнел.
– И что же он предлагает вместо нынешней системы?
Алина наклонилась вперёд, её голос стал тише, но напряжённым:
– Он собирается установить режим, где всё будет подчинено «идентичным принципам». Никто не сможет действовать самостоятельно – все решения будут приниматься во имя «народного блага». А те, кто не согласится, будут устранены.
Кристина сжала кулаки, её лицо выражало гнев.
– Значит, он просто меняет одну диктатуру на другую.
Алина кивнула.
– Но это ещё не всё. На фабрике есть склад оружия. Виктор, мой старый знакомый, сказал, что Дарий уже начал вооружать свою армию. Они готовятся ударить по Альтрону.
– Альтрон? – переспросила Рита, её лицо побледнело. – Это же мой родной город, он всего в нескольких днях пути от Изграда.
– Именно, – подтвердила Алина. – Если он захватит Альтрон, его армия будет готова к походу на столицу.
Кирилл поднялся из кресла, его взгляд обвёл всех присутствующих. Его голос прозвучал твёрдо:
– Мы не можем позволить этому случиться. Альтрон – ключевой город. Если он падёт, Дарий получит всё, что нужно для осады Изграда.
Кристина кивнула, её взгляд был сосредоточенным:
– Мы должны узнать больше о его планах. Алина, ты видела что-то, что могло бы указать на его слабые места?
– Его люди не так едины, как кажется, – сказала Алина. – Многие из них просто следуют за толпой. Если мы сможем донести до них правду о том, что на самом деле предлагает Дарий, это может посеять сомнения.
Рита поднялась из кресла, её лицо выражало смесь тревоги и решимости.
– Но у нас мало времени. Если Дарий ударит по Альтрону, он наберёт ещё больше сторонников. Мы должны действовать до того, как это случится.
Кирилл встретился взглядом с Ритой, затем перевёл взгляд на остальных.
– Сначала мы выясним, как укрепить оборону Альтрона. Потом найдём способ подорвать влияние Дария изнутри. Это наш единственный шанс остановить его, прежде чем он доберётся до Изграда.
Комната погрузилась в напряжённое молчание. Каждый понимал, что на кону не только судьба Изграда, но и всей Ксенополии. Время играло против них, и любое промедление могло стать роковым.
Глава 19
Прошло несколько недель с того момента, как Кирилл предложил Руфиане превратить клан Ксеносекс в мощную мультимедийную империю. План был рискованным, почти абсурдным, но никто не ожидал, насколько быстро он начнёт приносить плоды.
Штаб-квартира Ксеносекса изменилась до неузнаваемости. Голографические проекции «свободы тела» уступили место высокотехнологичным студиям и площадкам для съёмок. Бывшие «монахи» и «монахини» учились работать с камерами, писать сценарии и ставить свет. Руфиана, ставшая продюсером, лично контролировала каждый этап.
– Мы создаём не просто фильмы, – заявила она на первом собрании съёмочной группы. – Мы создаём искусство, которое перевернёт восприятие свободы.
– Искусство, – тихо повторила Рита, наблюдая за её вдохновенной речью. – Кирилл, ты понимаешь, что она говорит это с абсолютно серьёзным лицом?
Кирилл лишь пожал плечами, с трудом сдерживая улыбку.
Первые съёмки проходили в комнате бывшего монастыря, переоборудованной в студию. Новый фильм, названный «Искушение Ксенополии», представлял собой любовный триллер с элементами комедии. На съёмочной площадке царил хаос: актёры забывали текст, операторы путали кнопки, а голографические декорации мигали, превращая сцену роскошного зала в склад.
– Это катастрофа! – кричал режиссёр, хватаясь за голову. – Кто написал этот сценарий? Сцена с соблазнением и голографическим виноградом не работает!
– Она работает! – возразила Руфиана. – Просто актёр должен перестать смешно жевать!
Сцену всё же сняли, и несмотря на сложности, фильм был завершён. Премьеру организовали в одном из новых кинотеатров для взрослых, которые клан открыл в центре города.
Зал был переполнен. Люди пришли скорее из любопытства, чем из интереса, но этот хитрый расчёт сработал. Когда свет погас, и на экране появились первые кадры, зал разразился смехом. Всё – от пафосного голоса за кадром до голографических фруктов – вызывало у зрителей восторг.
– Это шедевр! – выкрикнул кто-то после сцены, где главный герой, пытаясь произнести романтическую речь, уронил на себя тарелку с голографическим десертом.
– Это пародия, – шепнула Рита Кириллу, который тоже с трудом сдерживал смех. – Но знаешь, это работает.
Фильм стал хитом. Его обсуждали на улицах, в новостях и даже в образовательных программах как пример «нового культурного явления».
После премьеры доходы клана выросли в несколько раз. Руфиана, глядя на цифры, едва сдерживала восторг.
– Это только начало, – сказала она Кириллу. – Мы изменим Ксенополию.
– Если они продолжат смеяться, – ответил он, – у вас всё получится.
Рита добавила:
– Только помни, что «смеяться» и «восхищаться» – это разные вещи.
– Зато деньги одинаковые, – парировала Руфиана с улыбкой.
Клан начал открывать телеканалы, радиостанции и даже запустил образовательные программы. Теперь говорили не только о свободе тела, но и о культуре, искусстве, философии. В эфире обсуждали новые фильмы, зачитывали лучшие сценарии и проводили конкурсы для зрителей.
Кирилл, наблюдая за этим, осознавал, что клан сделал огромный шаг вперёд. Комичность происходящего стала важным этапом для Ксенополии.
– Ты доволен? – спросила Рита однажды вечером.
Кирилл кивнул.
– Пока они строят, а не разрушают, я доволен, – сказал он. – Посмотрим, что будет дальше.
И хотя вопросов оставалось множество, Кирилл знал: этот день стал поворотным моментом. Ксеносекс нашёл свой путь – пусть и через смех.
Реформы в прокуратуре начались с громких слов Генерального прокурора:
– Мы должны стать серьёзными, чтобы нас всерьёз воспринимали!
Слова звучали уверенно, но сами реформы напоминали хаотичный эксперимент. Руководители отделов внезапно стали устраивать совещания с голографическими проекциями, обсуждая, как «стандарты идеологического единства» могут повлиять на уголовное право. Один из них предложил внедрить ежедневные молитвы перед заседаниями, чтобы «очистить сердца от предвзятости».
– А если мы начнём с того, чтобы просто работать? – осторожно предложил кто-то из младших сотрудников, но его быстро заставили замолчать.
В итоге нововведения больше мешали работе, чем помогали. Кирилл, наблюдая за этим со стороны, лишь качал головой.
– Иногда даже хаос кажется логичнее, чем это, – пробормотал он Рите.
– Логика в Ксенополии давно стала роскошью, – сухо ответила она.
Генеральный прокурор начал реформу с громких заявлений:
– Мы должны стать серьёзными, чтобы нас серьёзно восприняли!
И хотя он сам верил в эти слова, даже его подчинённые, привыкшие к эксцентричным идеям начала, были ошеломлены.
– Серьёзными? Это про нас? – недоверчиво прошептал один из прокуроров, разглядывая новую методику. – Вчера он ещё с розовой палочкой по коридору бегал!
Но реформы предпринимаются с самого верха. В первый день с фасада прокуратуры убрали гигантскую голографию с танцующими сердечками. Ее место заняла эмблема весов, которая, правда, всё ещё мигала и вращалась, напоминая дискотечный шар.
– Энергосберегающий режим, – объяснил один из сотрудников, когда декор внезапно начал мерцать в такт проносившемуся мимо музыки.
Внутренний интерьер здания также так же коснулись переменвы Колонны в виде переплетающихся тел заменили строгими металлическими конструкциями. Статую Эроса Либеры, стоящую в холле, тайно убрали.
– Теперь где эта красота? – с тоской спросила одна из прокуроров.
– На складе, – сухо ответил рабочий. – Или в музее. Но не волнуйтесь, теперь весы с панелью.
Даже «креативная униформа» сотрудников – костюмы с блёстками и меховыми вставками – ушла в прошлое. Вместо них ввели строгие деловые костюмы.
– Я в этом выгляжу как бухгалтер! – возмущалась молодая сотрудница, нервно тереби пиджак.
– Ты выглядишь как профессионал, – отрезал начальник отдела. – Привыкай.
Но самым настоящим протестом отличился отдел пропагандистского права. Его сотрудники потребовали вернуть любимые шляпы с сердечками.
– Это часть нашего бренда! – кричали они.