«Что-то не так», мелькнуло у него в голове. Он набрал номер Кристины.
– Кристина, – сказал он, как только она ответила. – Мне нужно, чтобы ты немедленно приехала на телевидение.
– Что-то случилось? – её голос был сдержанным, но напряжённым.
– Пока нет, – сказал он. – Но, возможно, будет. Просто будь там, если что-то пойдёт не так.
– Поняла. Вылетаю.
Связь оборвалась, но Кирилл не стал терять времени. Он набрал следующий номер – Рита.
– Привет, Пророк, – отозвалась она с лёгким сарказмом. – Уже успел кого-то предать анафеме или это ещё впереди?
– Рита, – перебил он, его голос звучал напряжённо. – Слушай внимательно. Если я скажу что-то странное или приму неожиданное решение в эфире, ты должна публично согласиться. Каждое моё слово должно звучать, как закон. Ты поняла?
Рита замолчала на мгновение.
– Ты хочешь, чтобы я подписалась под любым твоим словом? – спросила она, её тон стал серьёзным. – Кирилл, что происходит?
– Просто доверься мне, – твёрдо сказал он. – Это важно. Ты согласна?
– Ладно, – выдохнула она, хотя в её голосе звучало сомнение. – Но, Кирилл, если ты устроишь что-то совсем безумное, я приду за тобой с кулаками. Ты понял?
– Я на это рассчитываю, – ответил он с лёгкой усмешкой, отключая связь.
Автомобиль начал снижаться, открывая вид на здание телевизионной студии. Огромное строение с голографическими экранами, транслирующими новости и яркие лозунги, будто жило своей собственной жизнью. Кирилл глубоко вдохнул, собирая мысли. Впереди его ждала одна из самых рискованных игр.
Летающий автомобиль мягко приземлился на площадке перед студией. Кирилл вышел, сразу ощутив тяжесть предстоящего.
Филимон уже ждал его в небольшом конференц-зале. Его фигура в тёмной мантии казалась напряжённой, и когда Кирилл вошёл, он повернулся, но на его лице не было привычного уважения.
– Филимон, – начал Кирилл, закрывая за собой дверь. – Ты понимаешь, почему мы здесь. Анафема Дария и его сторонников из Ксенонефти и Ксеногаза – это наш единственный шанс сломать их власть.
Филимон чуть наклонил голову, его голос звучал ровно, но в нём ощущалась твёрдость.
– Пророк, – произнёс он, – я долго размышлял. Но я не могу поддержать тебя. Дарий говорит о самобытности, о нашей идентичности. Его идеи о единстве резонируют с основными принципами нашей веры. Как я могу предать его анафеме за то, что он говорит правду?
Кирилл остался неподвижным, его лицо сохраняло бесстрастное выражение, но внутри всё кипело.
– Филимон, – холодно начал он, – его «единство» – это не больше чем ширма. Дарий разрушает всё, что мы пытались построить. Ты действительно не видишь, что его цель – полный контроль?
Филимон медленно покачал головой, в его взгляде светилась спокойная уверенность.
– Ты видишь угрозу там, где я вижу возможность, – сказал он. – Дарий объединяет, а не разрушает. Я не могу выступить против него.
Кирилл сжал кулаки, его мысли двигались чётко, но эмоции требовали выхода.
– Тогда ты оставляешь мне только один выбор, – произнёс он ледяным тоном. – Я сделаю это без тебя.
Филимон нахмурился, его голос прозвучал настороженно.
– Ты не можешь, – сказал он. – Анафема без поддержки тетрарха не будет воспринята всерьёз.
Кирилл резко развернулся и вышел из комнаты, не потрудившись ответить. Его лицо оставалось жёстким, но внутри зрела новая стратегия.
В коридоре его встретила Кристина. Её строгий костюм подчёркивал её уверенность, но взгляд выдавал напряжение.
– Как прошло? – коротко спросила она.
– Не так, как я ожидал, – ответил Кирилл. – Филимон отказался поддержать меня. Но это ничего не меняет. Ты должна быть со мной в студии. Как только я сделаю заявление, отправь указы в систему управления Ксенополией. Они должны быть опубликованы и активированы немедленно.
Кристина кивнула, её лицо стало холодным и сосредоточенным.
– Поняла, – ответила она. – Но вы осознаёте, что это вызовет хаос?
Кирилл остановился и посмотрел ей в глаза.
– Хаос уже здесь, – сказал он резко. – Мы просто покажем, кто способен его контролировать.
В студии царила сосредоточенность. Голографические экраны мерцали, техника проверяла оборудование, камеры были нацелены на главный стол, где должен был сидеть Кирилл. Вокруг витало напряжение, готовое прорваться с первым словом.
Кирилл сел на своё место, его лицо выражало спокойствие, но глаза горели решимостью. Кристина стояла рядом, готовая к действию. Её пальцы лежали на панели планшета.
– Как только я скажу, – тихо проговорил Кирилл, – отправь указы. Они должны быть опубликованы, прежде чем кто-либо успеет их оспорить.
Кристина молча кивнула.
Сигнал к началу эфира раздался, как удар колокола. Свет софитов ярко осветил Кирилла, его взгляд упёрся в камеру. Это был момент, который мог изменить всё.
– Граждане Ксенополии, – начал он, его голос прозвучал твёрдо, словно резец, врезающийся в камень. – Сегодня я вынужден сделать заявление, которое изменит ход нашей истории.
Он сделал паузу, позволяя словам проникнуть в сознание зрителей.
– Мы стоим перед великой угрозой. Дарий, захвативший власть в Альтроне, использует слова о единстве и порядке как оружие для манипуляций. Но его истинная цель – власть и контроль.
Кирилл сделал ещё одну паузу, его взгляд стал ещё жёстче.
– Как Пророк и глава религии «Говорунов», я официально предаю анафеме Дария и его союзников. Их действия противоречат всем принципам нашей веры, нашего общества и нашей свободы.
Рядом с ним Кристина едва заметно кивнула и активировала команду на планшете. Указы начали поступать в систему управления Ксенополией. Через несколько секунд на экранах граждан появилось уведомление: «Дарий официально предан анафеме».
Эфир продолжался. Кирилл смотрел в камеру, его голос звучал так, словно он уже победил. Однако где-то за этим напряжением скрывалось понимание: война только началась.
Кирилл продолжил, его голос звучал громче и резче:
– Но есть ещё одно. Сегодня я узнал, что те, кто должны защищать наши принципы, предали их. Тетрарх Филимон отказался поддержать анафему Дария. Он, как и многие, поддался его идеям. Поэтому вторым своим указом я отстраняю Филимона от управления религией «Говорунов». Он лишён звания тетрарха, сана и предан анафеме.
Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Студийный зал замер. В голографической системе Ксенополии немедленно появилось уведомление: «Филимон отстранён, лишён сана и предан анафеме».
Кирилл выдержал паузу, его взгляд оставался твёрдым. Затем он продолжил:
– На место Филимона я назначаю нового тетрарха, человека, который всегда был верен нашему делу и нашей вере. Это Рита, жрец религии «Говорунов». Её преданность и сила духа сделают её достойным лидером в это трудное время.
Рита, смотревшая эфир из своего кабинета, вздрогнула, её глаза расширились от неожиданности. Но она быстро взяла себя в руки. Уведомление о её назначении тут же появилось на экранах по всей Ксенополии.
Кирилл продолжил, его голос звучал с железной решимостью:
– Это ещё не всё. Я предаю анафеме глав Ксеногаза и Ксенонефти за их поддержку Дария. Их действия направлены против нашего общества и свободы. Более того, я заявляю: любой, кто поддержит Дария, будет предан анафеме.
Кристина, стоящая рядом, молча отправила очередные указы. На экранах жителей Ксенополии появились уведомления о лишении статуса лидеров Ксеногаза и Ксенонефти. Их влияние сводилось к нулю.
Завершая речь, Кирилл произнёс, его голос стал спокойным, но твёрдым:
– Мы не позволим разрушить наш мир. Мы будем бороться за наше будущее. Дарий и его сторонники ошиблись, если думали, что смогут нас запугать. Мы сильны, когда едины.
Эфир завершился. Кирилл встал, тяжело выдохнув. Кристина подошла ближе, её лицо выражало серьёзность.
– Всё отправлено, – сказала она. – Но вы понимаете, что сейчас начнётся?
Кирилл кивнул, его глаза сверкнули.
– Пусть начинается. Мы готовы.
Он вышел из студии с чувством выполненного долга, но напряжение не отпускало. По всему городу на голографических экранах транслировали его заявление, а уведомления об указах вспыхивали одно за другим. Люди на улицах замерли, осознавая масштаб происходящего.
У выхода из студии его ждал Филимон. Бывший тетрарх выглядел взбешённым, его лицо пылало яростью, а глаза метали молнии. Он быстро шагнул вперёд, почти накинувшись на Кирилла.
– Ты… Ты не имел права! – выкрикнул он, его голос дрожал от гнева. – Это богохульство! Это предательство!
Кирилл остановился, его взгляд оставался спокойным, но холодным.
– Я сделал то, что должен был, Филимон, – ответил он. – Ты предал нашу веру, отказался от её принципов ради своих амбиций. Ты оставил мне выбор, и я его сделал.
– Ты не имеешь власти надо мной! – взревел Филимон, его голос становился истеричным. – Я – тетрарх! Я глава религии! Ты не можешь просто взять и отстранить меня!
Филимон топнул ногой, его руки метались, словно он пытался ухватить невидимый аргумент, который спасёт его положение. Кирилл не шелохнулся, его лицо оставалось непроницаемым.
И вдруг в коридоре появились полицейские. В их руках блеснули наручники, а на лицах застыла привычная профессиональная сдержанность. Старший из них шагнул вперёд, его голос был твёрдым, но вежливым:
– Филимон, по приказу Генерального директора Казявичуса вы арестованы.
Филимон резко обернулся, его лицо исказилось смесью шока и негодования.
– Арестован?! – выкрикнул он. – Вы не имеете права! Я тетрарх! Я…
– Вы больше не тетрарх, – спокойно произнёс Кирилл, его голос звучал как приговор. – Указ уже вступил в силу.
Полицейские подошли ближе. Филимон попытался сопротивляться, но быстро осознал бесполезность своих действий. Наручники защёлкнулись с холодным щелчком. Кирилл не отвёл взгляда, пока Филимона выводили из здания.
Полицейские не дали Филимону договорить. Один из них крепко схватил его за руку, другой снял с него сутану и знаки отличия. Символы власти, которые ещё недавно делали его одной из самых влиятельных фигур в Ксенополии, теперь лежали на полу, словно ненужный хлам.