Каждый из кандидатов старался превзойти остальных в абсурдности. Гусар устроил шоу в центре Изграда, где огромный нефтяной фонтан «благословлял» собравшихся каплями чёрного золота. Ветров раздавал жителям столицы бесплатные газовые баллоны, но использовать их оказалось невозможно из-за отсутствия подходящих адаптеров. Грик пошёл ещё дальше: на «нано-фестивале» каждому посетителю вживляли экспериментальные наночипы. Несколько участников сразу пожаловались на головокружение и неконтролируемые движения.
Рита, наблюдая за этим из особняка, едва сдерживала смех.
– Они хоть понимают, что делают? – спросила она у Кирилла.
– Они делают то, что делают все, – спокойно ответил он. – Превращают выборы в цирк.
Кульминацией кампании стали теледебаты, прошедшие в главной студии Изграда. Ведущий, одетый в костюм с мигающими голограммами, объявил начало, и кандидаты вступили в «битву».
Гусар, с трудом помещавшийся в кресле, говорил о «нефтяной независимости», периодически вытирая лоб огромным платком. Он обещал каждому жителю личный нефтяной источник, утверждая, что только нефть сделает Ксенополию великой.
Ветров сиял, как дирижабли на его митингах. Он уверял, что газ – символ свободы, и предлагал создать «газовые оазисы» в каждом районе страны. Его широкая улыбка казалась настолько неподвижной, что могла бы стать частью декораций.
Грик выглядел, будто случайно попал не в ту реальность. Он рассказывал о том, что «будущее уже здесь», демонстрируя графики, которые никто не мог понять. В какой-то момент он заявил, что его наночипы уже вживлены в 10% населения и вскоре избиратели смогут голосовать «на подсознательном уровне».
Рита, наблюдая за этим в прямом эфире, едва не пролила вино.
– Это лучше любого шоу, – сказала она. – Даже Пророк не смог бы придумать такое.
Кирилл покачал головой.
– Я не уверен, что это хорошо, – ответил он. – Но это точно весело.
Единственный из бывших кланов, который не стал превращаться в партию, – Ксеносекс – занял позицию стороннего наблюдателя. Руфиана, их лидер, назвала выборы спектаклем, но признала в этом и позитивные моменты.
На фоне агитационного хаоса, устроенного Ксенонефтью, Ксеногазом и Ксенонано, Ксеносекс выделялся. Руфиана заявила:
– Мы не будем участвовать в этой клоунаде. Ксеносекс поддерживает Пророка Говорова, потому что он единственный, кто понимает, как устроен наш мир.
Её заявление вызвало резонанс. Одни посчитали это попыткой выслужиться перед Кириллом, другие увидели в этом хладнокровный расчёт. Руфиана, как всегда, оставалась загадочной, её намерения трудно было разгадать.
В то время как остальные кланы делали ставку на своих кандидатов, Руфиана решила не выдвигать никого. На одном из крупных мероприятий она открыто поддержала курс Кирилла.
– Пророк Говоров предложил то, чего не смог никто за всю историю Ксенополии: шанс. Мы в Ксеносексе считаем, что только он способен направить страну в нужное русло, даже если для этого ему придётся отойти в сторону и дать людям попробовать самим.
Её речь вызвала противоречивые отзывы. Некоторые обвинили Руфиану в конформизме, другие посчитали её поступок мудрым. На пресс-конференции она ответила одной из своих язвительных фраз:
– Хаос – это хорошо, но только если он не превращается в самоуничтожение. Кирилл – единственный, кто пытается сделать из этого хаоса нечто похожее на порядок. Все остальные просто играют в свои игрушки.
Кирилл, видя поддержку Руфианы, чувствовал странное сочетание благодарности и осторожности. Он понимал, что она всегда действует в своих интересах, но её открытая поддержка придавала ему сил. Когда они встретились в его кабинете, она, как всегда, выглядела уверенной и раскованной.
– Ты знаешь, что я не сделала это просто так, – сказала Руфиана, усаживаясь в кресло напротив Кирилла. – Но хотя бы ты не боишься сказать правду. Все остальные лишь притворяются спасителями.
– Руфиана, – ответил Кирилл, глядя ей прямо в глаза, – если бы в Ксенополии было больше таких, как ты, мне не пришлось бы устраивать эти выборы.
Она рассмеялась. Её смех был громким, уверенным, будто она насмехалась над всем миром.
– Ну, не знаю, Пророк, – сказала она. – Иногда шоу нужно, чтобы люди поняли, насколько они сами смешны.
Кирилл кивнул. Её слова были правдой. Выборы, со всем их абсурдом, стали зеркалом, в котором отражалась суть Ксенополии – страны, где хаос не просто нормален, но возведён в ранг искусства. И Руфиана, как никто другой, понимала, как находить баланс в этом хаосе.
Выборы приближались, и в Ксенополии нарастало напряжение. Улицы утопали в парадах, голографические экраны переливались лицами кандидатов, а в кафе и на рынках кипели ожесточённые споры: кто принесёт больше пользы – или вреда.
Кирилл наблюдал за этим с балкона своего особняка. Рядом с ним стояла Рита, лениво покачивая бокал вина.
– Ну что, Пророк, тебе удалось, – сказала она с лёгкой усмешкой. – Ты дал им свободу. Теперь смотри, как они её используют.
Кирилл взглянул на мерцающий в ночи Изград и усмехнулся.
– Возможно, свобода – это умение превращать хаос в искусство.
Он не знал, чем всё закончится, но был уверен в одном: Ксенополия никогда не станет прежней.
Ночь выборов в Изграде была феерией абсурда. Город сиял так ярко, что даже звёзды казались лишними. Голографические дирижабли носились над площадью, распевая лозунги кандидатов: «Газ даёт дыхание!», «Нефть – сила жизни!», «Наночипы – путь к совершенству!». Толпы на улицах кричали, танцевали и спорили, превращая выборы в настоящее соревнование по массовому безумию.
Кристина, временный президент, сидела в своём кабинете, глядя на хаос за окном. Она казалась человеком, пытающимся покорить гору, но внезапно обнаружившим, что у горы есть чувство юмора. На её столе стоял недопитый бокал вина, окружённый кипами документов и планшетами с обновляющимися данными.
Дверь приоткрылась, и в кабинет вошёл Кирилл.
– Скажи, Кристина, – начал он, садясь напротив. – Каково это – управлять цирком?
Кристина обернулась к нему. Её глаза были полны усталости и сарказма.
– Это не цирк, – горько улыбнувшись, ответила она. – Это театр абсурда. И, знаешь, что самое страшное? Я – его главная актриса.
Она подошла к окну, облокотившись на подоконник.
– Когда ты предложил мне стать временным президентом, я думала, что это шанс. Возможность что-то изменить, доказать, что мы можем жить иначе. Но всё, что я сделала, превратилось в комедию.
Она повернулась к нему, её лицо выражало злость и разочарование.
– Помнишь мою первую инициативу? Я хотела упростить систему общественного транспорта. Казалось бы, что может быть проще? И что получилось?
Кирилл молчал, позволяя ей продолжить.
– Умные автобусы, – усмехнулась она. – Они должны были выбирать маршруты в зависимости от загруженности дорог. На практике же они начали ездить по кругу вокруг Центральной площади. Их система решила, что это «самая эффективная траектория». Люди звонили в службу поддержки, а им отвечали: «Поздравляем! Вы участвуете в инновационном эксперименте. Держитесь крепче!»
Кирилл рассмеялся, но это только усилило её возмущение.
– Ты смеёшься? – резко спросила она, затем продолжила: – А как насчёт реформы здравоохранения? Я хотела, чтобы каждый житель мог получить бесплатную медицинскую помощь. Что вышло? Врачи начали ставить диагнозы через голографические экраны, а система, назначающая лечение, отправляла людей с простудой на трансплантацию лёгких.
Кирилл закрыл лицо рукой, стараясь скрыть улыбку, но Кристина видела его реакцию.
– Это не смешно, – твёрдо сказала она, затем добавила, тихо, но с горечью: – Это трагедия, завернутая в абсурд.
Кристина вернулась за стол и сделала глоток вина, не сводя глаз с Кирилла, который явно наслаждался её рассказом.
– А как насчёт перераспределения ресурсов? – с сарказмом спросила она. – Я хотела создать прозрачную систему доставки продуктов в регионы. А что теперь? В этих центрах продают сувениры с твоим лицом! И самое смешное – это фальшивые книги «Пророка». Кто-то даже выпустил серию под названием «Как я научил вас жить».
Кирилл рассмеялся, на этот раз громче, чем прежде. Он вытирал слёзы смеха, пытаясь взять себя в руки.
– Это лучше, чем я мог придумать, – сказал он, усмехаясь.
Кристина поднялась и подошла к окну. За стеклом дирижабли с изображениями кандидатов всё ещё кружили над городом. Один из них, с лицом Гусара, транслировал лозунг: «Нефть сделает вас счастливыми!». Рядом появился дирижабль Ветрова, вещающий: «Газ вдохновляет на любовь!». А чуть позже – дирижабль Грика, откуда раздавалось: «Наночипы: скоро вы не сможете без нас!».
Кристина указала на окно.
– Ты это видишь? – спросила она, её голос был полон саркастической горечи. – Это не выборы. Это парад идиотизма.
Она повернулась к Кириллу. Её голос стал тише, но в нём звучала неподдельная боль.
– Я чувствую себя идиоткой. Каждый мой указ превращается в катастрофу. Люди смеются надо мной. А я смеюсь вместе с ними, потому что, если не смеяться, остаётся только плакать.
Кирилл встал и подошёл к ней. Его голос был мягким, но твёрдым.
– Ты не идиотка, Кристина, – сказал он, кладя руку ей на плечо. – Ты просто оказалась в мире, который изначально построен на абсурде. Это не твоя вина. Это Ксенополия.
Она, допив вино, снова посмотрела на город. Фейерверки раскрашивали небо, а толпы людей на улицах скандировали имена кандидатов. Лозунги смешивались с гулом голосов, создавая какофонию, в которой невозможно было разобрать слова.
– Может, мне просто уйти? – тихо произнесла она, скорее себе, чем Кириллу. – Пусть этот цирк продолжается без меня.
Кирилл слегка усмехнулся.
– Ты можешь уйти, но цирк останется.
Кристина рассмеялась, но её смех звучал горько, почти трагично.
– Это и есть самая большая трагедия, Кирилл, – сказала она. – Этот цирк – не шоу. Это жизнь.