Никита повел рукой, намекая на предков, взглянул на портрет своего пра-пра, прожег меня взглядом и спокойно, как бы невзначай, обронил:
— Я тоже не смогу этого сделать, Аня.
И мне вдруг стало так душно.
И страшно. И как-то… не знаю, возможно, неловко. И, понятия не имею, что еще это было за состояние и что дернуло меня за язык. Наверное, паника. Потому что я сама была в шоке, когда услышала свой испуганный голос, который едва слышно, но весьма категорично заявил:
— Я отказываюсь, чтобы меня звали Адаб-Аня!
— Это твое условие? — вкрадчиво поинтересовался Никита.
И мне бы насторожиться…
— Да! — уже уверенней подтвердила я.
— Твое условие принято, птаха.
Сложив руки в каком-то молитвенном жесте, Никита закрыл глаза и стал что-то шептать на незнакомом мне языке. И чем дольше я слышала этот шепот, тем отчетливей понимала, что, кажется, некоторые слова уже слышала, и…
И тут я вспомнила сон!
И слова, которые слышала в нем на чужом языке… И слова, которые слышала в нем на моем языке…
— Что это было?! — испуганно пискнула я и сделала шаг назад.
— Не дрейфь, страусеныш, — улыбнулся коварный мужчина и, сделав сразу два шага, обнял меня, отрезая путь к отступлению. — До брачной клятвы восточных мужчин пока не дошло.
— Не дошло? — выдохнула я и облегченно прижалась к его груди.
— Пока не дошло, — повторил ласково он и уточнил, когда наши взгляды с ним встретились. — Но ты права. Ключевое здесь слово — «пока».
Глава 41
Пальцы Никиты прошлись по моим волосам и стали нежно массировать голову, почти лишая рассудка. Бежать бы… куда-то надо бежать… Но куда и зачем?..
Мысли беспомощно путались.
— Это древняя клятва… — шепот Никиты убаюкивал мои страхи, заставляя молчать, а потом и раствориться под прикосновением его пальцев. — Мужчина нашего рода произносит ее только раз. Когда понимает, что встретил ту самую женщину, которую никогда не отпустит.
— Как романтично, — вздохнула я, когда он замолчал.
— Как по мне, для романтики пока слишком нервно… и людно, — буркнул Никита.
— Это да, — согласилась я, бросила взгляд на ряд из картин и поежилась от странного ощущения, что за нами внимательно наблюдают. — Может, поедем домой? Нет, правда!
Пользуясь тем, что Никита снова молчал, я принялась перечислять ему прекрасные перспективы немедленно отъезда.
— Там будет тихо, безлюдно и романтично! — вдохновленно вещала я. — У меня там, правда, еще Веселкина с программистом: я с ней пока не поговорила о вреде спиртного из чужих чемоданов… И мне надо будет срочно уехать на встречу с юристом, чтобы обсудить детали с продажей квартиры. И из еды в доме, наверняка, только чай и остался, потому что Васелкина предпочитает вино или кофе. Но зато у меня есть свечи, которые мы зажжем, когда я вернусь!
Мне казалось, что перспективы, которые я расписала, пусть не так радужны, но хотя бы пахнут романтикой.
— А это случайно не те церковные свечи, которые ты покупала в прошлом году на день поминовения всех усопших? — припомнил Никита.
— Ну… да, — засопела я расстроенным ежиком, который припрятал желтый осенний листочек на память об осени, а тот взял и усох, и рассыпался, оставив ежика с носом и с зимой один на один.
— То есть, я правильно понимаю? — Никита окинул меня внимательным взглядом. — Мы приезжаем в город. В то время, пока ты спешишь на свидание с хльицом Костиком, я разбираюсь с Веселкиной и ее программистом, потом тот бардак, который они решат подарить на прощанье, раскидываю по ближайшим углам. Чтобы, когда ты вернешься, ничего не мешало нам насладиться омерзительным вкусом чая из залежавшегося на пустых полках пакетика. И все это под невыносимый запах поминальных свечей?! Очень романтично! Если я, конечно, ничего не попутал.
Никита посмотрел на меня с огромной надеждой, и я внесла две существенные поправки.
— С юристом Костей у нас назначена деловая встреча, а не свидание. И церковные свечи пахли бы, как обычно.
— Как обычно? — недоверчиво поинтересовался Никита и решительно качнул головой. — Нет уж, «как обычно» для нашей романтики не подходит! Тогда уж лучше здесь, и так и быть, пусть при всех!
Я снова бросила взгляд на картины, но, встретившись с уверенными и жесткими глазами восточного шейха, поспешно отвернулась. Чтобы наткнуться на насмешливый, ироничный, но, тем не менее, нежный взгляд другого мужчины. Живого.
— Анька… — Он выдохнул, прижал меня к себе на пару секунд, делясь тем, как громко и сильно бьется его сердце, уверенно отстранил от себя, чтобы видеть глаза. — Когда мужчина нашего рода произносит древнюю клятву, обратной дороги нет…
Растерявшись, я попыталась шагнуть назад, но меня удержали.
— Это очень красивая клятва. И непростая. Мои предки верили, что она вплетает имя женщины под кожу мужчины и имя мужчины под кожу женщины. И их имена текут по венам как кровь. А так как мужчины нашего рода могли брать себе не одну жену, они крайне редко произносили эти слова. Но если произносили…
Я украдкой бросила обвиняющий взгляд на предка Никиты — надо же! Он мог взять себе не одну жену! Какие ужасные нравы! И кто-то же согласился рискнуть…
— Мои предки так же были уверены, — обхватив ладонями мое лицо и заставляя снова взглянуть на себя, продолжил Никита, — что если женщина откажется услышать слова этой клятвы, магии не случится.
И я поняла дальнейшие слова еще до того, как они прозвучали:
— Ты хотела бы услышать слова этой клятвы?
Я резко выдохнула.
Спустя мгновенье с болью в легких сделала новый глоток воздуха.
И, едва не задохнулась под внимательным пристальным взглядом. Едва не оглохла от тишины, что царила вокруг. И едва не упала на том хрупком мосту, который покачнулся, но пока стойко висел над моей привычной реальностью, угрожая, впрочем, немедленно рухнуть, если я оступлюсь. Если сделаю что-то не так, непривычное, что-то, что уничтожит мою стабильность.
— Я… — голос осип, голова закружилась от понимая, что второй попытки не будет уже никогда.
Не будет больше этого разговора. Не будет больше этого предложения. Да, какие- то время еще будем я и Никита, вместе, но вскоре мы оба утонем под прессом воспоминания об этом дне.
Мы останемся. Но уже порознь. Где-то он. Где-то я.4e81ed
И раньше, до того, как мое отношение к нему изменилось, я была готова поддерживать с ним связь по скайпу и вайберу. А теперь отчетливо поняла, что если я уеду, как собиралась, а он однажды решит позвонить, я разобью телефон, уничтожу ноутбук, но не отвечу ему. Потому что лучше я буду собирать по осколкам свою технику, чем еще раз стану рубить себя по частям, как сейчас, при одной только мысли, что мы скоро расстанемся…
Я не хотела терять Никиту. Не хотела так сильно, что боялась моргнуть, когда на него смотрела.
Видеть. Прикасаться. Ощущать, как ко мне прикасается он. Обниматься с ним. Вместе смеяться. Молчать.
Все казалось таким важным.
Необходимым.
Как воздух.
И в то же время, я понимала, что если я соглашусь, если сделаю этот шаг, то обратно не сдвинусь. Что сейчас от меня зависит не только факт: внесу ли я в свою жизнь перемены. А целый мир, который я себе выстроила. Мир, к которому я привыкла. Его больше не будет.
Могу ли я безоглядно шагнуть в тот мир, в который меня позвали?
Я безотрывно смотрела на Никиту. Любуясь им. Дорожа им.
И задрожав от удовольствия, когда он на секунду доверчиво прикрыл глаза.
Понятия не имею, как долго длилось наше молчание. Но все это время мы не стояли на месте. Мы еще больше приближались друг к другу, хотя шагнуть вперед было уже невозможно.
— Анька, мое терпение не безгранично! — нетерпеливо рыкнул Никита, когда мои пальцы очертили ласково его губы.
— Восточные корни, — кивнула я понимающе.
— Верно, — Никита сверкнул исподлобья глазами. — И ты сейчас просто нарываешься на то, чтобы я забыл о славянской примеси в моей крови, перекинул тебя через плечо и унес в свои покои. А потом, спустя пару недель, когда бы ты перестала влезать в эти джинсы, снова спросил про клятву!
Несмотря на угрозы, я улыбнулась. Широко, и счастливо. И продолжила поглаживать губы невыносимого шантажиста.
— Интересно, что бы на это сказали твоя предки? — я ткнула пальцем в первую попавшуюся картину.
— Сказали бы, что давно пора и что с этого и надо было начинать. — Никита взглянул на шейха, потом на меня. — Именно так в первый раз наша восточная кровь и была разбавлена славянской. А потом это стало то ли привычкой, то ли традицией, то ли одним из сюрпризов, к которым муж приучал свою будущую супругу.
— Хкм… Нут да, тогда времена были жестокими, — я с сочувствием взглянула на белокурую девушку на картине и немножко даже себя пожалела, когда неожиданно повод нашелся. — А если бы я упала, пока ты меня тащил на это твое испытание пищей?!
Всхлипнуть я не успела, а то был бы позор-позор, потому что…
— Поверь, Анька, я бы тебя держал крепко, — заверил Никита. — Хотя бы потому, что мое испытание не было бы таким приземленным, как ты подумала!
— Тогда с чего бы я растолстела?
— С того, что я бы старался тебя убедить и так… наверное, совершенно случайно, забыл забрать в наши покои те разноцветные пачки, которыми мы с тобой запаслись! — Он прожег меня насмешливым взглядом и склонившись к уху, вкрадчиво прошептал: — Ну а зачем они нам? Теперь я знаю, что больше всего ты любишь расплавленный шоколад… И умею наносить его правильно… Мне даже не лень повторять процедуру! Как говорится, все для тебя, дорогая!
Я вспыхнула, резко выдохнула, хотела выразить возмущение, и…
Не успела.
— Так, не сбивай меня! — потребовал Никита, выпрямился и сделал строгое, сосредоточенное лицо. — Говори прямо: готова ты услышать слова древней восточной клятвы нашего славного рода или для начала хочешь увидеть мир вверх тормашками с высоты моего плеча? Так сказать, чтобы весь мир у твоих ног. Будет очень романтично, я обещаю! И я постараюсь, чтобы по пути тебя не сильно укачивало! Ну?!