<ого> учебн<ого> округа проф. Флоринский, автор «Домашней медицины»4 сейчас признается родоначальником евгеники, но только сейчас, т. е. лет через 70. (Для других примеров нет места.) А в нашем роде все поколения мечтали об одном: хотя бы под старость зажить тихо, занимаясь маленьким садиком, — и никому это не удавалось. (Мне почему-то припомнилось, как брат мой Шура в детстве все время насаждал растения, а чуть они начнут прорастать и укореняться, он их вытаскивал и приносил с радостью показывать: «Вот, проросло, принялось!») Дорогая Олечка, я пишу тебе совершенно серьезно и требую, чтобы ты была благоразумна и заботилась о своем здоровье, все же прочее — второй очереди. Ты должна верить опыту жизни не только моему, но и целого рода, родов, т. к. именно неблагоразумие в этом отношении было уже не раз причиною гибели и глубокой раны в сердцах близких. В твоем возрасте бравирование неблагоразумием кажется возвышенным. Но оно не возвышенно, а просто объясняется незнанием природы и неумением рассчитывать, что более и что менее важно. У.13. Получил письма и вижу, как справедливы мои опасения. Старайся кушать, что есть; заправляй чем-ниб<удь>, украшай какой-ниб<удь> зеленью. Это ничего, что ты не занимаешься, лишь бы была здорова. Крепко целую свою дорогую-дорогую дочку. Пусть она будет спокойна, бодра и весела и живет в расчете на будущее. Портрет, мною присылаемый, я испортил некрасивым лаком.5 Его можно удалить, выдержав портрет в спирте. Но если цвет портрета не очень вам не нравится, так лучше уж не трогайте лака.
1. Иванов Сергей Васильевич (1864–1910) — русский живописец и график, передвижник, член Союза русских художников, автор многих произведений на темы крестьянской жизни. О нем о. Павел Флоренский записал рассказ художника М. В. Нестерова (см. «Детям моим», с. 368–370). То, что именно С. В. Иванов — потомок рода Ивановых, из которого происходит прабабушка Флоренского, — является предположением Флоренского, не подтвержденным фактами.
2. В «Записках» Погодина упоминается другой брат — Николай Уарович, действительно, в 1832 г. блестяще поступивший в Университет вместе с И. С. Тургеневым, бывшим его товарищем. Конкордий Уарович в 1834 г. также поступил в Московский Университет, но «сторонним слушателем», в дальнейшем стал врачом. Третий брат — Дмитрий Уарович, врач.
3. Гурилев Александр Львович (1803–1858) — композитор, пианист, автор популярных романсов и песен. Сохранилось собрание романсов Гурилева, бережно переплетенных в одну книгу: Романсы и песни. Музыка А. Гурилева. Тт. 1, 2. Москва. Издание А. Гутхейль, с автографом: «…Из книг священника Павла Флоренского. 1915.12–1916.1». Оглавление написано о. Павлом. В воспоминаниях он говорит о том, что Гурилев бывал в доме его бабушки по отцу, Анфисы Уаровны Соловьевой, вместе с отцом, тоже музыкантом — Л. С. Гурилевым.
4. Речь идет о книге Василия Марковича Флоринского «Домашняя медицина» (9-е изд. СПб., 1908).
5. Автор портрета Иванов Дмитрий Иосифович (1880–1938), до ареста работал в Ленинграде, в разных учебных заведениях преподавателем графики. Был арестован в 1932 г. Портрет датируется апрелем 1935 года. В 1938 году Д. И. Иванов был осужден к высшей мере наказания, расстрелян 20.02.1938. См. портрет на с. 166.
27 мая 1935 г., быв. Филиппова пустынь
1935.V.27. Соловки. № 20. Дорогая Аннуля, на днях отправил вам письмо. Начинаю новое. От вас нет известий, очень безпокоюсь. Тут сразу стала весенняя обстановка. Сегодня озера здешние оказались без льда, хотя еще вчера был лед — черный и чернотемнозеленый. Снега остались лишь небольшие пятна в лесу. Канальцы — сообщения между озерами полны водою — темнокоричневой от торфа. Кукуют со вчерашнего дня кукушки. Сегодня видел первую лягушку. Муравьи копошатся и строятся — каждый несет что-нибудь, кто веточку, кто щепочку, кто травинку или хвою. Появляется трава, сегодня съел несколько листочков снитки. Около лаборатории расцвело несколько марга-риток. Дорожки почти внезапно просохли — тут ведь либо торф, либо песок, а дорожки устроены недурно. Круглые сутки светло, и не можешь решить, что, уже светло или еще светло. Если не ошибаюсь, в 10 1/2часов или позже видел еще закатный диск солнца.
Но все думаю о вас, моих дорогих. V.30. Стоит погода самая неустойчивая. Вчера целый день валил снег, было холодно; сегодня — тоже снег утром. Временами светит солнце, а потом снова небо нахмурится. С утра до ночи (которой нет) и с ночи (которой нет) до утра кукует кукушка, у самой лаборатории. Лежат груды еще нерастаявшего снега. Сейчас, накануне выходного дня (впрочем, теперь выходные — ударники) сидел на нашем озе1 у беседки. Солнце еще высоко, хотя без четверти десять. Холодновато. Не умолкает кукушка. Все думаю о вас, моих дорогих, и чем больше — тем грустнее. VI.1. Дни серые, и ночи тоже, днем сумеречно, ночью не темнее. Вот вчера в 11 ч. ночи еще скользило между темных облаков, в щели, закатное солнце. Здесь ведь оно не ложится, падая вниз, а движется почти горизонтально. А сейчас, 7 ч. утра, сумрачно, падает обильный снег, холодно.—
Вечером. Целый день валил снег, очень холодно, метелица. К вечеру все оказалось заваленным снегом, трава, дома под снежным покровом, из всех щелей выбиваются холодные струи и снег: норд-ост. А между тем, вот 3-й час ночи, на дворе светло и сразу видно, что не зима. Как будто мы у южного полюса, а не у северного: ведь на крайнем юге как раз теперь зима, а у нас сущий декабрь. Вьюга такая, что трудно выйти за дверь. VI.2. Сегодня опять все то же — вьюга, метель, снег; пейзаж совершенно зимний. Лишь под вечер снег перестал выпадать и на дороге слегка подтаял, так что сделалась грязь. Только что вернулся из Кремля, ходил получать твою посылку — папиросы. Как раз у меня не было никаких ни папиросных, ни махорочных запасов2.Но когда вернулся, опять пошел снег. — Вот я все пишу вам про погоду, хотя думается только о вас, но этого не напишешь. Вспоминаю малейшие подробности прошлого, о каждом из вас отдельно. О том, как я ждал Васюшку, года за 3 до его рождения, как чувствовал, что он где-то есть уже, хотя я и сам не знал, где и как. Когда он только что родился, то посмотрел на меня и было ясно, что он узнал меня. Но это было только несколько мгновений, а потом сознательность взгляда исчезла. Припоминаются все его первые движения и проказы. Помнишь, как он спустил в щель пола коробку визитных карточек, карточку за карточкой, как старался над этим и торжествовал, что удалось! Припоминаю, как почувствовал Кирилла, в поезде, когда я ехал домой и разговаривал с одним молодым рязанцем. Тебя я почувствовал летом 1905 года, когда возвращался из Тифлиса и, попав не на свой поезд, заехал в сторону, так что пришлось высадиться на маленькой станции и прождать целый день своего поезда в полях и на лугах. Это было 15-го августа. Олечку почувствовал, как пришедшую, как идущую взамен Вали3, Мика — как идущего взамен Миши4, а Тикульку — как саму по себе, как мое утешение. Помнишь, как Кирилл любил кошек и наряжал их и плакал, что у него нет хвоста. Тут живет крупный кот, и я, как посмотрю на него, вспоминаю страсть Киры. Помнишь, как Оля обиделась на меня за янтарь и сказала тынтарь. Помнишь, как Кирилл возился с Олей и все твердил, что это его собственная сестра. Мик особенно припоминается, м.б. потому, что пишу для него. Впрочем, пишу, всех имея в виду, и сливаются черты и образы всех, начиная с меня самого в детстве: тут и Вася, и Кира, и Мик. — Помню, раз водил вечером гулять Васю. Идем вдоль забора к Вифании5 и вдруг меня пронзило ощущение, что я — не я, а мой отец, а Вася — это я, и что повторяется, как папа меня водил. Всех вас чувствую в себе, как часть себя, и не могу смотреть на вас со стороны. Помнишь, как был пожар в Лавре, Васюшка заволновался и сказал, что перестанет собирать марки (его тогдашняя страсть), если пожар прекратится. Ему наверно тогда
было менее 7 лет. Дорогая Аннуля, прошлое не прошло, а сохраняется и пребывает вечно, но мы его забываем и отходим от него, а потом, при обстоятельствах, оно снова открывается, как вечное настоящее. Как один поэт XVII века написал:
Die Rose, den dein auber Auge Sieht
Sie ist von Ewigkeit in Gott gebluht
— Роза, которую видит твой внешний глаз, она от вечности процвела в Боге6. VI. 4–5. Крепко целую тебя, моя дорогая. Сегодня, наконец, светит солнце.
О. Павел Флоренский с детьми Ольгой и Миком.
Загорск. Фотография. 1925 г.
1. Оз (геол.) — гряда в виде узких извилистых валов с волнистой линией гребня.
2. Приведем письмо Р. Н. Литвинова этого же времени, где говорится о жизни сотрудников лаборатории и рассказывается об о. Павле (1935.IV.21): «С каждым месяцем становится труднее писать письма, так как впечатлений новых, в сущности, нет, а то необыковенное, что бросалось в глаза, становится привычным и писать об этом не имеет смысла. Я на Острове „только“ 9 месяцев, т. е. почти что новичок… Эстетические мои потребности полностью удовлетворяются курсом высшей математики, который имеет место в Кремле через три дня в четвертый (лектор на курсах — з/к Павел Флоренский. — Ред.) и пейзажами. Разговоры наши очень редко касаются злободневных островных тем, как будто бы мы и не были островитянами. Разве что расскажут какой-нибудь местный анекдот или последнюю новость. Иногда — но это бывает, когда мы не очень устали, т. е. довольно редко, ночью, уже в постели (нельзя писать — в диванах, как это есть на самом деле) я с однокомнатком некоторое время тихо беседуем. О чем угодно, начиная с философских тем, переходя то на поэзию и теорию стиля, то на термодинамику или органическую химию. Нужно сказать, что редко я встречал настолько образованного человека и в то же время такого глубокого. В то же время он очень беспомощен в таких простых делах, как например, ну забивка гвоздя, путается в арифметических действиях и к тому же бесконечно деликатен, так, что даже когда делаются глупости — он делает вид, что это, видимо, так и надо. В общем, все имеет свои компенсации. Для меня он большое утешение. Кажется мое общество ему тоже не является неприятным. Он пишет домой очень мелким почерком, еще убористее моего, и так как у него семья большая, то письмо пишется с таким расчетом, чтобы его можно было бы разрезать на полосы и отдать каждую адресату. Так в невинных изобретениях проходит понемногу время. А летит оно поразительно быстро, вероятно, оттого, что нет никаких вех для зацепления».