Кутловы Борки Рязанской губ. памятно о. Павлу, поскольку там, 25.08.1910 г., состоялось его венчание с Анной Михайловной Гиацинтовой.
О. Павел Флоренский с женой Анной Михайловной и сыном Миком.
Загорск. Фотография. 1930-е гг.
12 марта 1934 г., Сковородино
Дорогая мамочка, уже, кажется, два месяца, как я не получаю ни от кого из вас известий и безпокоюсь о твоем здоровье и о том, как вы живете. Надеюсь, что вы все-таки пишете, но перебой произошел из-за перемены моего адреса. Писал я вам неоднократно, но не знаю, дошли ли мои письма до вас. Просил сообщить адрес мальчиков, и тоже не получил ответа. Слухи ходят, что в Москве эпидемия гриппа, и потому безпокоюсь вдвойне. Мне живется здесь хорошо во всех отношениях, и одно только меня тревожит — это мысль о вас всех. Целый день я работаю в лаборатории, изредка выхожу в поле кое-что посмотреть. В дальнейшем полевые наблюдения думаю усилить, а пока к ним готовлюсь. На станции очень приятная администрация, жизнь тихая, можно внимательно работать, только книг и приборов почти нет. Много рисую в связи с опытами, пишу заметки по работе. Имеется научный кружок, где делаем доклады и обсуждаем их. В общем ощущение, как в глухой деревне или в имении, где-то безконечно далеко от столиц. Посылал я несколько раз денег понемногу, но так и не знаю, получены ли они. Я совершенно здоров и сыт, чересчур, так что стал очень толстеть и испугался. Тут были холода, но последние дни небо покрыто облаками (чего ранее не бывало), и в связи с этим потеплело: 8° мороза, а в здешнем климате это кажется оттепелью. Целую тебя, дорогая мамочка, и всех вас. Адрес мой — на обороте. Скажи мальчикам, чтобы они порадовали меня письмом, а младшим, что я собираю для них сахар.
1934.III.12.Сковородино, О.М.С.
Сковородино. ОМС.
Фотография. Кон. 1950-х гг.
18 марта 1934 г., Сковородино
1934.III.18. 2 часа ночи. Сковородино, ОМС. Дорогая Аннуля, если бы вы могли чувствовать и понимать, как я люблю всех вас и как страдаю за вас, то вам было бы легче. Но я не знаю, чем помочь вам и не знаю даже, чем выразить свою любовь. Знайте только, что вы для меня дороже жизни, и я всем бы пожертвовал для вас, лишь бы вам было легко и хорошо. Но я не умею и не привык говорить об этом, и потому не находится слов, чтобы высказать свое чувство. Каждого из вас я мысленно по многу раз в день представляю себе и ласкаю, как могу, и по каждому сердце болит по-своему. Скажи об этом детям, как умеешь. Писать им не могу, да они еще малы, все, начиная с Васюшки, и не поймут моих слов, — может быть поймут когда-нибудь потом, когда вырастут. Крепко-крепко целую каждого из вас, но не знаю, чем мог бы порадовать. Да и писать не о чем, так <как> живу без событий, если не считать событиями явления в кристаллах и различные новые явления при замерзании воды и грунтов. Мне тяжело, что живется спокойно и мирно, когда вы, мои дорогие, страдаете. Я принимал за это время удары за вас, так хотел и так просил Высшую Волю. Но вот опять вам тяжело, и я не могу облегчить ваше положение. Те пустяки денежные, которые я посылаю вам, конечно, мало принесут вам пользы, но мне хочется, чтобы вы знали о моей заботе, поскольку она возможна. Беречь деньги мне негде, тратить — не на что, питаюсь я не только достаточно, но и чрезмерно, так что часть своей еды каждый день отдаю кому-нибудь. И на Лубянке было так же, я раздавал пищу. Особенно приятно мне было давать мальчишкам, которые были голодны и которые напоминали мне о моих собственных. Что касается сбережений на лето, то не стоит думать о сбережениях и урезывать себя. Пожалуйста не скупитесь, деньги тратьте и по возможности не голодайте. Придет лето, и что-нибудь с денежными делами сделаете помимо того, что получаете сейчас.
Относительно книг я принял кое-какие меры, посмотрим, что из этого выйдет1. Во всяком случае, не унывайте. Скажи деткам, что как-нибудь устроятся наши дела, пусть живут бодрее и радостнее настоящим.
1. Библиотека о. Павла — и в Москве, и в Загорске — была конфискована, и никакие хлопоты и попытки вернуть хотя бы часть книг не увенчались успехом. Семья очень тяжело пережила утрату книгАМ.Флоренская писала мужу: «Книги у нас отняли твои и наши любимые. Очень тяжело смотреть, как чужие люди возятся в любимых вещах, но что делать, приходится претерпеть все. Мика сегодня целый день, бедняга, проплакал о книгах. Все время получаем ранения в самые больные места» (письмо от 4.III.1934). На просьбу оставить Пушкина «на проработку в школе» — был получен ответ: «Ну вот еще, Пушкина прорабатывать в школе — он запрещен — я сам был исключен из института за Пушкина».
Сковородино. ОМС.
Фотография. 1950-е гг.
23–24 марта 1934 г., Сковородино
1934.III.23–24, ночь. Дорогая Аннуля, Ольга Христофоровна Быкова, жена директора Опытной Мерзлотной Станции, Николая Ивановича, доставит тебе это письмо, если сумеет — лично1. Она и Ник<олай> Ив<анович> проявили к нам, т. е. к П<авлу> Н<иколаевичу> и ко мне, много внимания и участия, все время стараются сделать нашу жизнь такою, как если бы мы были их гостями. От О<льги> Х<ристофоровны> ты узнаешь обо мне, о жизни и работе. Я бы хотел, чтобы она повидала детей и поговорила с ними, особенно с мальчиками. Ее собственные дети — вроде наших и по возрасту, и по воспитанию, — немного моложе. Старший, Кирилл, болезненностью и неровностью напоминает Васю, второй, Игорь, — нашего Киру, девочка Ира — Олю, а мальчик Коля — Мика. Мне бывает приятно видеть этих детей, но и грустно, потому что особенно живо вспоминаются собственные малыши, начиная с Васюшки. К тому же Кирилл склонен к легочному заболеванию, нервный, на него жаль смотреть.
Справка А. М. Флоренской о разрешении на свидание с мужем, з/к Флоренским П. А. 1934 г
Из собрания музея П. А. Флоренского в Москве.
Кроме разспросов обо мне, спроси у О<льги> Х<ристофоровны> также об условиях жизни здесь и попроси помощи как в отношении устройства свидания, так как и в отношении книг и рукописей. Ник<олай> Ив<анович> уже предпринял некоторые шаги, но там, в Москве, это будет сделать гораздо легче. Сам Ник<олай> Ив<анович> — очень культурный, воспитанный и благожелательный человек, так что работать с ним не только легко, но и весьма приятно; надеюсь, будет и плодотворно. Скажи мальчикам, чтобы они не дичились О<льги> Х<ристофоровны>, тем более, что она будет у вас недолго. Покажите ей музей2, если она попадет в Загорск.
О<льга> Х<ристофоровна> предлагает мне привезти от вас посылку.
Я объяснил ей, что мне надо, если она найдет удобным. Кроме того, пришли мне мои ременные пояски, гребешок (около 14 см длиною, частый и редкий — с одной стороны) и хорошо бы черную рубашку на лето, но только не шерстяную и не длинную, т. к. длинная будет высовываться из теплой куртки, и свою длинную я из-за этого не ношу. Пришлите, если есть, какие-нибудь старые акварельные краски и рисовальные перья.
Скажи деткам и маме, что я их очень, очень люблю, но не умею выразить свою любовь. И раньше и теперь я все готов был отдать для вас, но со мною вам жилось невесело и нехорошо. Хотелось бы, чтобы хоть теперь, когда я только мыслями с вами, было радостно и легче. Но сделать ничего не могу. Все это время я страдал за вас и хотел, и просил, чтобы мне было тяжелее, лишь бы вы были избавлены от огорчений, чтобы тяжесть жизни выпала на меня взамен вас. И тем более мне плохо от того, что я ни в чем не нуждаюсь, тогда как вы нуждаетесь, и твоим уверениям я не верю, будто вы живете сносно. Если бы вы могли почувствовать, как я вас люблю, вам было бы легче. С<офье> И<вановне> кланяюсь и желаю ей здоровья. Всех вас целую крепко. Сейчас уже утро, я просидел всю ночь за срочной работой, пишу наскоро и безсвязно. Уже светает, а вы вероятно только легли спать. Напиши мне числа всех домашних памятей (рождения, именины, кончины), у меня память ослабла, и я не все могу вспомнить, хоть и стараюсь. Бываете ли вы у Госи?3 Пойдите к ней за меня. За этот год я был много раз утешен мыслию об ее уходе, но не в том смысле, каком ты пишешь об А. Белом4. Кстати, то что ты пишешь о нем, — несправедливо, я знал его с лучшей стороны и память о нем остается во мне светлой и белой, хотя мы и разошлись впоследствии.
Заботься о себе и сохрани мне себя и деток, это единственное, о чем я прошу тебя. Старайся не переутомляться и лечиться. У всех свое горе и свой крест. Поэтому не ропщи на свой. За это время я видел кругом себя столько горя во всех видах и по всяким причинам, что этим собственное отвлекалось. А<лексею> И<вановичу> кланяйся, поблагодари от меня за внимание к вам и за память обо мне. П<авел> Н<иколаевич> в претензии на него за разговоры о дядюшках и проч., ему весьма неприятные.
Если остался свободный экземпляр «Мнимостей в геометрии», то дай О<льге> Х<ристофоровне> для ее мужа5.
1. Письмо, действительно, было доставлено Ольгой Христофоровной Быковой семье о. Павла, и другое — его маме. О получении письма напишет Кирилл (апрель 1934): «Позавчера, 7 апреля, в субботу, должен был я идти заниматься химией своей, но очень не хотелось. С полпути я повернулся и пошел к бабушке. Около Зубовской площади встретил тетю Лилю, которая шла с телеграммой в руке, с тем, чтобы отправить ее к нам для вызова мамы к О<льге> X <ристофоровне>. Кроме того, оказалось, что в этот день рождения бабушки, там была баба Соня и все очень веселые, от полученных известий о тебе. Поехал я в этот вечер домой, вскоре приехал Вася и мы встретили Пасху дома, да еще с таким подарком, как известие о тебе и о том, что получено разрешение на свидание с тобой.
Видел твою фотографию, папочка, не мог насмотреться!
Мики-Тики у нас здоровы, Тинка совсем отчаянная девчонка и балует вовсю. Оля очень много занимается, но сердитая.
Мама расцветает при мысли о вс