За оживленным перекрестком возвышалась станция «Чарльз-стрит» – массивное сооружение из стекла. Кейт дождалась зеленого света, хотя пешеходы в Бостоне умудряются проскакивать на красный перед самым носом автомобилей. Внутри она купила специальную карточку и пополнила ее на двадцать долларов. Это оказалось легче, чем предполагалось. Она ехала на эскалаторе на внешнюю платформу и чувствовала себя весьма благополучной. Она здесь, в Бостоне, вот-вот посетит курсы «ИнДизайн». Жизнь прекрасна. И теперь, когда она находилась за стенами квартиры, ей вдруг показалось смешным, что она настолько погрузилась в ситуацию со смертью Одри Маршалл и возможной причастностью Корбина. Если бы его по-настоящему подозревали, полиция вернулась бы и обыскала квартиру снова.
Приближался поезд, громыхая по путям от затяжной остановки. Кейт шагнула в вагон и заняла место поближе к двери. Половину мест заняли жители пригородов – все как один были в наушниках, и все уткнулись в свои телефоны. Вместе с Кейт в вагон заскочили две женщины в свободной светло-голубой медсестринской форме. Поезд отъехал от станции, и одна из них что-то сказала другой – обе залились смехом. Маршрут поезда пролегал через мост, и Кейт открылся прекрасный вид на реку и фешенебельный район Бостона Бэк-Бэй. По реке под парусом ходили лодки, кружась в небольших бухточках. В мгновение ока поезд въехал в тоннель, свет начал мигать. Кейт пробила дрожь.
Поезд остановился на станции «Кендалл». Еще три остановки, и она доберется до нужной ей станции «Портер». Практически никто из пассажиров не вышел, зато вошло очень много людей. Рядом с Кейт уселся мужчина с запахом фастфуда и прижался к ней габаритным бедром. Она отодвинула свою ногу и прилипла к ограждению. Перед самым ее носом держалась за грязные поручни женщина с седеющими волосами, но относительно молодым лицом. Сколько же ей лет? Кейт призадумалась, нужно ли уступать место, или это будет выглядеть оскорбительно. Решила не суетиться. Двери с шипением закрылись, и поезд загромыхал дальше. Она сделала глубокий вдох, но кислорода явно не хватало, и она сразу же начала проговаривать про себя свою мантру, как обычно в подобных ситуациях. Пусть паника накатывает. Она не может ранить или убить. Стало немного лучше. Чтобы занять чем-то руки, она расстегнула рюкзак, лежащий на коленях, и вытащила альбом. Решила пересмотреть свои рисунки. Открыла альбом. На глаза попались наброски портрета Алана Черни, ее первое впечатление, и ей показалось, что это довольно неплохая работа. Прошлым вечером она провела с ним некоторое время и теперь могла сказать, что скулы у него более отчетливы, а губы немного тоньше. Позже она нарисует новый портрет.
Она перевернула страницу, посмотрела на автопортрет и быстренько перешла на следующий лист. Дальше шел Джек Людовико. Она пристально вгляделась в рисунок. Он больше не был похож на себя, по крайней мере, не таким она его запомнила. Близко, но не те глаза, и форма лица отличается. Как она могла такое нарисовать? Или, может, портрет правильный, а в памяти отложилось неверно?
Она внимательно исследовала рисунок, сердце начало бешено колотиться в груди. Теперь она была уверена, что это не тот портрет, который она нарисовала первоначально. Кто-то добрался до альбома и подменил его. «Нет, – рассуждала она, – невозможно». А значит, она сама подменила рисунок – вернулась и каким-то образом изменила его черты. Но зачем она это сделала? И почему теперь не может вспомнить?
Поезд со скрежетом остановился. Громкоговоритель выплюнул что-то неразборчивое – вроде как что-то похожее на «Портер». Кейт встала и выглянула в грязное окно поезда. Они были на станции «Гарвард», осталась одна остановка. В вагон набилось еще больше людей. Почему никто не вышел?
Сердце забилось, готовое выскочить из груди. Кейт протиснулась сквозь плотную толпу пассажиров и выскочила на платформу. Прижимая к себе альбом, она хватала ртом воздух. Двери закрылись, и поезд уехал.
Глава 19
Кейт добралась до своего класса на пять минут раньше. Выйдя из станции «Гарвард», она направилась вдоль Массачусетс-авеню к Институту графики, который разместился в большом сером особняке викторианского стиля. До него было меньше мили. Пока она бодро шагала по улице, мозг немножечко проветрился, и она решила, что приняла портрет Джека Людовико слишком близко к сердцу. Ну нарисовала немного неправильно лицо после беглой встречи. Ну и что? Она ведь только приехала в другую страну, у нее нарушен режим в связи со сменой часовых поясов.
Занятие оказалось проще, чем она предполагала. Она переживала, что преподаватель обяжет студентов представляться по очереди, но когда вошла в кабинет на втором этаже, в котором стояли двенадцать компьютеров «Макинтош», ей просто сказали занять место. Преподаватель с окладистой рыжей бородой, обладающий приятным южным акцентом, сразу приступил к объяснению, как пользоваться инструментами «ИнДизайн». Кейт была немного знакома с этой программой: ее ввел в курс дела преподаватель живописи, когда она лежала в больнице после смерти Джорджа Дэниэлза. Кейт с детства обладала способностями к рисованию. Ее первой большой любовью стали раскраски. Иногда она представляла, что в старости будет с утра до вечера разгадывать японские кроссворды. Однако уже в юном возрасте поняла, что поглощена искусством. Даже простое рисование на полях тетради было для нее единственным верным способом расслабиться. То же произошло с компьютерной графикой. Стоило только преодолеть первый страх из-за непонимания этих программ. Кейт хорошо освоила фотошоп и подрабатывала фрилансером по графическому дизайну в агентстве временного трудоустройства в южной части Лондона. Она решила во что бы то ни стало сделать это своей профессией. Куда лучший выбор, чем становиться портретистом, к чему пыталась подтолкнуть ее мать. Писать портреты – по существу интимный процесс, и сама мысль об этом уже пугала Кейт. К тому же вероятность разочаровать клиента при такой работе гораздо выше.
После урока соседка Кейт – такая крошечная, что поначалу Кейт приняла ее за ребенка, – представилась:
– Моя мама тоже англичанка, – сказала девушка, услышав акцент Кейт. – Англичанка из Пакистана.
Они вместе вышли на улицу, постояли, поболтали. Кейт рассказала девушке, которую звали Сумера, о квартирном обмене и своем намерении прожить в Бостоне шесть месяцев.
– У тебя есть здесь друзья?
– Нет, – призналась Кейт.
– О боже. Какая ты смелая! Я бы никогда не решилась на подобную авантюру.
Кейт рассмеялась:
– Ты, пожалуй, первый и, возможно, последний человек, который считает меня смелой.
– Ну что ты, – уверяла Сумера. – Я серьезно.
– Ладно. Принято.
– Где же твоя квартира?
Кейт рассказала, что живет неподалеку от Чарльз-стрит, возле реки, и Сумера поинтересовалась:
– Ты слышала, что там случилось убийство? Убили какую-то девушку в своей квартире.
– Это в моем доме, – сообщила Кейт, решив не уточнять, что убитая жила в соседних апартаментах.
Сумера открыла рот:
– Боже мой. Ужас!
– Откуда ты знаешь, что ее убили? В газетах сообщили, что ее нашли мертвой.
– Вычитала на сайте «Реддит»[14], – сказала Сумера. – Посмотри. Это ужасно. Кто-то написал, что тело раскроили пополам.
– В каком смысле?
– Не знаю, правда ли, но говорят, что ее распороли до середины, как на операции. Очевидно, что это работа какого-то маньяка. Я хочу сказать, что «Реддит» – очень известный…
– Не слышала ни о каком «Реддите», – перебила ее Кейт.
После разговора с Сумерой Кейт попыталась избавиться от образа исполосованной Одри Маршалл. Раньше она не представляла себе детали смерти Одри по той простой причине, что вариантов слишком много. Но сейчас она знала больше о том, что случилось, и ее мозг прорисовал все это. Она удивилась, что ничего не заметила – ни одного кровавого пятна, – когда прокралась в квартиру Одри Маршалл. Может, то был сон?
– Слушай, прямо не знаю, стоит ли тебе оставаться там. В том доме.
– Думаю, все будет нормально, – сказала Кейт, и ей вдруг захотелось уйти. Лицо Сумеры, у которой от страха буквально вываливались глаза с того момента, как они начали говорить об убийстве, начало раздражать Кейт:
– Приятно было познакомиться, Сумера. Соседи пригласили меня сегодня вечером в гости, так что я, пожалуй, пойду.
– Может, они больше знают о том, что случилось?
– Возможно. До среды.
– Ладно. Ты на станцию «Портер»?
Кейт собиралась пойти туда, но теперь передумала:
– Я, наверное, пойду на «Гарвард». Мне кое-что нужно…
Сумера, наконец почувствовав беспокойство собеседницы, позволила ей уйти, и Кейт зашагала вдоль Массачусетс-авеню. Ветер приутих, но небо было полностью затянуто облаками, так что солнечный свет казался размытым. Ей показалось, что она смогла бы дойти до самого дома. Она была почти уверена, что широкое суетливое авеню, на котором она находилась, растянулось через весь Бостон. Но дойдя до Гарвард-сквер, она увидела станцию метро и решила, что сейчас важно спуститься в подземку еще раз. Всего несколько остановок. Ее паника была больше связана с альбомом, чем с клаустрофобией. И теперь она направлялась домой, в относительную безопасность своей квартиры.
Она без колебаний вошла на станцию, слившись с высадившейся толпой, и заскочила в ближайший более-менее пустой вагон. Назад ехать было гораздо легче. Ей хотелось вернуться домой и посмотреть, что можно разузнать в интернете об Одри Маршалл. Может, Сумера вообще наврала с три короба? Насколько правдивой была информация насчет характера смерти Одри? Рассуждая таким образом, Кейт доехала до станции «Чарльз-стрит». По пути домой заскочила за продуктами. Как минимум до следующего занятия ей не хотелось бы выходить на улицу.
Вернувшись в апартаменты, Кейт забралась на кровать и вытащила из рюкзака альбом, чтобы еще разок взглянуть на эскиз, обеспокоивший ее. Может, она слишком резко отреагировала на него в метро? Но нет, когда она посмотрела на рисунок снова, он показался ей еще более неправильным. Вероятно, в квартире освещение все-таки лучше. Глаза были изменены полностью.