– Ты улетел, – констатировала барменша.
Он посмотрел на нее и в первую секунду вообще не сообразил, о чем речь, а потом все вспомнилось. Саманта. Последний курс Государственного колледжа Бэй. Ей пришлось взять академический отпуск на один семестр, так как за обучение платила бабушка, а сейчас она в дорогом доме престарелых, и надо как-то решить вопрос с финансовой помощью. Генри также вспомнил то, о чем Саманта ему не говорила: у нее булимия, с которой она много лет борется, и это заметно по отечности лица и потрескавшейся зубной эмали; она спала с каждым хоть чуточку приятным ей парнем, а многие были вовсе не приятны; она отвратительно себя чувствовала большую часть времени.
– Не улетел, просто пытаюсь поесть, – огрызнулся Генри.
– Поняла, – сказала Саманта и заткнулась. Видимо, почувствовала, что он не хочет с ней разговаривать и несколько раздосадован. Он ненавидел, когда кто-то угадывал его мысли, тем более тупая барменша. Он раскусил кость цыпленка и высосал костный мозг.
Генри вернулся на Бери-стрит, проверил окна Корбина со стороны тротуара и решил, что Кейт еще не пришла. Либо же сразу отправилась спать. Так или иначе, он таки отважится пойти к ней в квартиру. Он вошел в пустой подвал, если, конечно, не считать кота, который всегда ошивался там.
– Иди сюда, киса-киса-киса, – бормотал он, тыча пальцами коту в подбородок. Даже ему самому показалось, что слова прозвучали немного невнятно. Не слишком ли много он выпил? Может, лучше пойти домой в Саут-Энд и проспаться? Он потер колючую челюсть кота. Тот уже не мурлыкал и, едва Генри попытался убрать руку, вцепился в нее обеими лапами и вонзил когти. Генри от неожиданности отшатнулся, а усатый зверь, злобно зашипев, умчался прочь, пока его не прибили. Генри посмотрел на разодранную руку. На месте царапин кожа припухла, появились капельки крови, как конденсат на стекле. Он попробовал на вкус свою соленую кровь. Рана начинала жечь.
Вместо того чтобы пойти в апартаменты Корбина, Генри поднялся по лестнице в квартиру Одри Маршалл. Он не был там с тех пор, как убил ее. Открыл ключом замок и вошел внутрь. Шторы были открыты, а ночь настолько светла, что он мог ориентироваться без света. На полу виднелись метки, оставленные следователями, а также отмеченная лентой площадь на кафельном полу в кухне, где он оставил тело Одри. Заметили ли они расположение руки и то, что указательный палец направлен в сторону квартиры Корбина? Генри осклабился. Выкладывание тела Одри было самым забавным приключением за последние годы, с тех пор как они с Корбином убили Клер на кладбище. Зарезав Одри, он получил свободу выбора, что с ней делать дальше. Сначала пришло в голову перерезать ее пополам. Он даже придумал способ, как распилить ее вдоль позвоночника, но отбросил эту мысль. Хотя идея презентовать два куска Одри, две идеальные половинки для каждого из них чуть не вскружила ему голову. Однажды он все-таки сделает это, но в одиночку вряд ли получится.
Он бродил по квартире. Некоторые вещи Одри – одежда, книги – были уложены в коробки, которые стояли в спальне. Возможно, родственники начали собирать ее пожитки, но не смогли справиться с эмоциями и бросили. Генри пришла в голову мысль: а что было бы, если бы он умер? Приехали бы его родители за вещами? Конечно нет. Они никогда не выезжали из Старка. Разве что если бы уродка Мэри объявилась, но ради него – точно нет. Они немного боялись его, и он знал это. Он слышал страх в голосах родителей, когда звонил домой. Такая легкая заминка, а потом: «Здравствуй, Генри». Разговор всегда напоминал беседу со священником, сообщающим, что продажи церковной выпечки в этом году недостаточны и церкви требуется помощь.
Генри посмотрел из гостиной на пустой двор, потом заглянул в квартиру напротив. Там было движение, свет на кухне. Генри стало интересно. В окне были он и она. Парень пересек тускло освещенную гостиную и направился на кухню к русоволосой девушке. Генри начал пристально всматриваться, и ему показалось, что это Кейт, хотя он не был уверен. Парень снова вернулся на кухню – высокий, с растрепанными черными волосами. Похож на того, с кем Генри столкнулся на улице, – Кейт нарисовала его в своем альбоме. Не лишено смысла. Они каким-то образом встретились, и теперь этот парень трахает Кейт. Когда она приехала сюда? Три дня назад? Она не теряет времени зря.
Он наблюдал около двадцати минут. Он не мог видеть всего, что происходило на кухне, но похоже, что они ели за стойкой. Парень снова зашел в гостиную, порылся в углу – может, взял еще бутылку – и вернулся на кухню. На свету стал виден его профиль, большой нос. Генри подумалось, что парень, вероятно, еврей. Он начал скучать, а скука его немного раздражала. Ему захотелось, чтобы Кейт вернулась в их квартиру, свернулась калачиком и заснула в своем гнездышке, свитом из одеял на диване. Он хотел наблюдать, как подергиваются мышцы ее лица, слушать ее дыхание, понимая, что каким-то образом какая-то ее часть, животная часть, чувствует, что на нее смотрят. Всегда так было.
По крайней мере, сейчас у него есть ночлег. Он вернулся в квартиру Корбина и направился прямиком в спальню Кейт за альбомом. Он опять валялся под кроватью. Генри посмотрел на портрет парня и убедился, что это тот самый человек из квартиры на противоположной стороне дома. Он указательным пальцем надавил на оба глаза, стараясь не очень их размазывать. То что надо – результат ему понравился. Глаза видоизменились, но это отличие было едва уловимо, хотя его было как раз достаточно, чтобы закинуть нотку сомнения в разум Кейт.
Он сходил в туалет и направился в свою гостиную. Выглянул в окно в сторону реки. Ночное небо было ясным, были видны разбросанные звезды, что является редкостью для большого города. Он лег на кровать поверх покрывала, сложил руки на животе и погрузился в свой сон с рекой.
Кейт вернулась рано утром. Генри хотел было спрятаться под кровать, но не стал беспокоиться по этому поводу. С кровати проще слушать, что происходит. Утром она ответила на телефонный звонок, и он услышал, как она спрашивала у кого-то на другом конце провода, есть ли ордер. Очевидно, приедет полиция, значит, пора уходить. Снова на какое-то время наступила тишина, и он надеялся, что она либо вздремнула, либо ушла. Он обулся, собрал рюкзак и решил выдвигаться. Он сможет снова прийти этой ночью к Кейт. Или, может, имеет смысл явиться в образе Джека Людовико и попробовать соблазнить ее. Ему показалось, что это будет довольно легко.
Он бесшумно прошел на кухню, потирая руку в том месте, где его поцарапал кот, и увидел, что дверь, ведущая на лестницу в подвал, открыта. Она, наверное, спустилась туда сама. Внезапно возникло решение уйти через парадную дверь. Это будет довольно безопасно, особенно с учетом того, что Кейт сейчас в подвале. Он вышел из квартиры и зашагал по коридору, как вдруг услышал шаги, доносящиеся с лестницы, и легкий треск полицейской рации. Мозг лихорадочно перебирал варианты. Пройти как ни в чем не бывало мимо полиции. Вернуться в квартиру Кейт. Он вспомнил о ключе с пометкой «ОМ» и откопал его у себя в кармане. Открыл дверь Одри, нырнул под полицейской лентой и оказался внутри, запыхавшись от напряжения. Было слышно, как полицейские громыхают в коридоре. Женский голос раздавал указания – он услышал что-то насчет тонкого ножа. Мужской голос переспросил: «Как филейный?» Он не разобрал ответа. Они постучались в дверь Кейт. «Да, как филейный», – мысленно подтвердил Генри. Он досчитал до тридцати и вышел из квартиры Одри. Спустился по лестнице в вестибюль, и вот он на улице, где светло и ветрено. Он набрал полные легкие воздуха и чуть не засмеялся вслух от того, насколько близко он был к провалу. Его чуть не поймала полиция. И что бы случилось? Он рассказал бы ту же самую историю, которую поведал Кейт. Он встречался с Одри Маршалл и пришел в ее квартиру оплакать ее. Спускаясь по Бери-стрит к парку, он прокручивал в голове мнимую беседу с полицейскими. Он заставил бы их поверить, что является неудачником, потерявшим любовь из-за соседа-мерзавца Корбина.
Вымышленный разговор был таким приятным, что он почти не заметил за собой слежку. Но все-таки уловил каким-то шестым чувством. Ощутил, как любой человек даже с закрытыми глазами ощущает кожей тепло и понимает, что солнышко выглянуло из-за облака. Он резко свернул налево на другую улицу. Посреди квартала прямо на тротуаре росло огромное дерево. Он быстро добежал до него и прислонился к стволу – так, чтобы тот, кто шел за ним с Бери-стрит, не увидел его.
Через пятнадцать секунд он услышал приближающиеся торопливые шаги и увидел, как новоявленный бойфренд Кейт по имени Алан промчался мимо, как человек, потерявший собаку.
– Вы не меня ищете? – спросил Генри, и парень дернулся, как рыба, подцепившаяся на крючок.
Глава 34
Генри провел очень приятный день с Аланом Черни. Его фамилию он видел на рисунке Кейт. Они вместе пошли в небольшой местный бар в трех кварталах от Бери-стрит. Генри продолжал играть скорбящего друга и выложил Алану свои предположения относительно того, что Корбин – серийный убийца, уродующий своих жертв.
Он рассказал о Рейчел Чесс, которую нашли убитой на пляже Нью-Эссекса, как раз там, где живет мать Корбина. Алан был сосредоточенным, но чувствовал себя некомфортно. Генри уговорил его пропустить парочку бокалов пива, и после этого он стал более разговорчивым. Лицо снова налилось краской. Пока они говорили, Генри пытался понять, что за человек этот Алан. Они были примерно одного возраста. Видимо, он достаточно удачлив или богат, если живет в Бикон-Хилле. Он казался типичным еврейским интеллектуалом – думал, что умнее всех, но при этом так нервничал, что ума никто и не заметил. Он хорошо изучил этот тип в Колледже Аврелия. Но было что-то еще, чего он не мог прочитать, – как размытая строка текста в простой книге. Прежде всего, Алан слишком беспокоился по поводу Одри. Или это было беспокойство о Кейт? Так или иначе, Генри позаботился о том, чтобы Алан внимал каждому слову. И роль убийцы Генри отвел непосредственно Корбину, так же как и в разговоре с Кейт. Он обрисовал его как психа, а себя выставил бывшим бойфрендом, который готов мстить.