«Mi casa es su casa»[1]. Корд толкнул Алиссу локтем, указав на окна.
– Вот это вид! Я бы не отказался каждый день им любоваться.
Окно от пола до потолка служило идеальным обрамлением для панорамы величественных гор Сандия, на вершинах которых лежало то небольшое количество снега, которое выпало в этих краях и до сих пор не растаяло. Снег являл собой разительный контраст с уже зазеленевшей долиной.
Справа, в другом окне, расстилались пригороды. Отсюда они казались еще обширней и живописнее.
– Вот почему, мой друг, наши края называют Землей очарования[2], – промурлыкал Корд.
– И почему мы оба живем тут, – согласилась Алисса, рассматривая фотографии и картины, развешанные в простенках между окон. Ей не хотелось вспоминать о других причинах, по которым она жила теперь в Нью-Мексико, а не в родной Индиане.
Стремясь скорее отвлечься от неприятных мыслей, сбивавших ее, Алисса подошла к молоденькому полицейскому, который фотографировал холл. Она наклонилась к его фотоаппарату, посмотрела несколько кадров, а потом подозвала Корда и указала на большую выбоину в стене в самом низу лестницы. Стена была забрызгана кровью, по полу тоже разлилась кровь.
– Как твой малыш, Джо? – спросила Алисса полицейского, заметив, какие усталые у него глаза.
Офицер Рой отвлекся от своего занятия и повернулся к ней.
– Колики. Энтони в гостиной, разговаривает с мужем.
Он неопределенно помахал рукой, вроде как указывая направление, и вернулся к своим делам.
– Скоро станет полегче, – утешила его Алисса. Он мрачно поворчал что-то в ответ, и она улыбнулась.
Идя на шум голосов, она повернула за угол и оказалась в огромной гостиной, соединенной с великолепной кухней. Благодаря многолетней тренировке Алисса умела подмечать несколько деталей одновременно. С легкой завистью она оглядела кухню, о которой могла только мечтать – хотя вряд ли бы ею пользовалась. С потолка там свисали медные кастрюли и сковородки. В корзинах над раковиной из нержавеющей стали росли пряные травы, наполнявшие кухню свежим ароматом. Обстановку довершали мраморные столешницы и шкафчики вишневого дерева. Повсюду виднелись традиционные элементы декора юго-западных штатов: статуэтки Кокопелли[3], фигурки воющих койотов и пестрая керамика. Алисса и сама питала к ним склонность, хотя ее коллекция была куда скромней, чем у Маккормиков.
В гостиной было на удивление уютно. Вдоль стены, возле камина, стоял красный кожаный диван. На нем сидел темноволосый мужчина чуть за сорок, поглаживавший великолепную собаку – аляскинского маламута, если она не ошиблась. В детстве у них с братом был такой же. Алисса всегда думала, что заведет собственного, когда станет взрослой, но так и не собралась. Даже дети перестали выпрашивать у нее собаку. Из-за вечной занятости у них просто-напросто не было времени заботиться о питомце.
На каминной полке стояло несколько фотографий в серебряных рамках. Одну оттуда убрали, и после нее остался едва заметный след на тончайшем слое пыли. Сейчас фотография стояла на стеклянном кофейном столике. Алисса взглянула на нее – там была миниатюрная женщина, блондинка, с роскошными длинными волосами и удивительными зелеными глазами, в летнем платье без бретелек ярко-желтого цвета, еще сильнее подчеркивавшего зелень ее глаз. С пальца у нее свисала пара золотистых сандалий.
Офицер Энтони Уайт – рыхлый, полноватый – записывал что-то в блокноте, когда вошли они с Кордом. Заслышав их шаги, мужчина на диване вскинул голову в ожидании – или, если выразиться точнее, в надежде. А может, там было и то и другое.
Увидев Алиссу, он не опустил глаз, но в них опять появился испуганный блеск, и мужчина потер затылок, а потом запустил пальцы в и без того растрепанные волосы.
– Это детективы Уайетт и Робертс, – кивнул Уайт в их сторону. Корду и Алиссе он сказал: – Мистер Маккормик только что закончил рассказывать мне, что произошло с момента его прибытия домой до звонка в полицию.
Он вырвал из блокнота лист бумаги и протянул его Корду, а тот быстро прочитал.
– Спасибо, Тони, – сказал Корд. – Дальше мы сами.
Алисса подождала, пока детектив Уайт выйдет из комнаты, прежде чем начать:
– Мистер Маккормик? Я детектив Уайетт. Мы так поняли, вы думаете, с вашей женой что-то произошло. Почему бы…
– Я не думаю, что с моей женой что-то произошло, я знаю. Вы что, не видели кровь в прихожей? И я уже рассказал двум другим все, что мне известно, – перебил ее Рейф Маккормик.
– Мы понимаем и приносим свои извинения, но нам необходимо выслушать вас лично и убедиться, что мы выяснили все детали. – Голос Корда был одновременно сочувственным и авторитетным. – Когда люди расстроены, они при первом рассказе зачастую упускают некоторые подробности или считают их незначительными. Но порой именно эти детали помогают найти пропавшего или пропавшую.
Поглядев на детективов с подозрением, Рейф Маккормик испустил тяжкий вздох и провел ладонями по лицу. Голосом, осипшим от усталости и тревоги, он начал:
– Входя домой, я говорил по телефону – по работе – и тогда не заметил, что машины моей жены нет в гараже.
Алисса перебила его:
– Где вы работаете?
– Мне принадлежит сеть кофеен «Эспрессо Грайнд», – ответил Рейф, переводя взгляд в другую комнату, где Рой и Уайт обсуждали отметину на стене. Хотя говорили они тихо, слова можно было разобрать.
Алиссе пришлось заново обратить на себя внимание Маккормика:
– Обычно вы возвращаетесь домой с работы примерно в одно и то же время?
Тот кивнул.
– Да. Мы открываемся в пять утра, и я бываю на месте в четыре тридцать, поэтому могу уехать еще до пробок.
Она кивнула.
– Понятно. Продолжайте, пожалуйста.
– Как я уже сказал, я не заметил, что машины Калли нет, пока не договорил и не начал звать ее, как всегда. Калли не отвечала, и я подумал, что она может быть у наших друзей через дорогу, но потом, проходя через гараж, понял, что ее «Джипа» там нет. Я решил взять себе чего-нибудь попить, прежде чем идти к ним, и тут заметил остатки ее завтрака на барной стойке… и еще обратил внимание, что в доме не убрано.
Алисса обвела гостиную глазами. Ей она показалась идеально чистой.
– У Калли навязчивое стремление к чистоте, своего рода обсессивно-компульсивное расстройство, поэтому она всегда убирается по понедельникам, даже если в этом нет нужды. Потом зажигает ароматические свечи, потому что от химии в средствах для уборки у нее болит голова. А у меня болит голова от этих чертовых свечей! Но, как вы сами видите, свечи не зажжены.
Корд глянул на Алиссу, подняв брови. Обсессивно-компульсивное расстройство или перфекционизм? Алисса сама была перфекционисткой и эту черту хорошо понимала.
Память перенесла ее обратно в детство, когда она изо всех сил старалась быть для родителей образцовой дочкой, чтобы искупить самую страшную, самую непоправимую ошибку в своей жизни. И неважно, что она совершила ее в каких-то девять лет…
Корд кашлянул, возвращая Алиссу обратно к их беседе, на которой ей следовало сосредоточиться, а не на прошлом, которого все равно не изменишь.
Она постаралась сфокусироваться на Рейфе Маккормике.
– Моя жена ненавидит, когда в ее графике что-то меняется, и еще больше ненавидит грязную посуду на барной стойке, тем более с остатками еды. Кроме того, я заметил, что собаки все еще снаружи – Калли знает, что я не люблю оставлять их там, когда нас нет, – поэтому открыл двери патио, чтобы их впустить, и мне показалось, что они ведут себя как-то странно.
– Странно? – переспросила Алисса.
Рейф Маккормик сделал глубокий вдох и вцепился пальцами в собачью шерсть. Хорошо, что пес был не против, – выглядело это страшновато. Пока Маккормик приходил в себя, Алисса рассмотрела его руки – точнее, кисти и запястья, выглядывающие из рукавов. Никаких признаков борьбы. Это могло означать что-то, а могло и совсем ничего.
– Они скулили и бегали из кухни к передней двери и обратно, как будто звали меня туда. Ну, я и пошел. – Он сглотнул. – И увидел телефон Калли. Моя жена никогда никуда не выходит без телефона. Даже до почтового ящика. Да что там, она и в туалет его берет! Он как продолжение ее руки, – прошептал Рейф, словно обращаясь к самому себе.
Алисса с Кордом переглянулись. Зачем жене таскать телефон повсюду, включая туалет? Не боится ли она, что муж уличит ее в измене? Или узнает еще какой-нибудь секрет? Алисса заметила, как напарник черкнул в блокноте «запросить распечатку звонков», и кивнула.
Маккормик поднял голову.
– Вы видели холл?
– Безусловно.
– Телефон Калли лежал на полу с разбитым экраном. – Он уставился на детективов глазами, полными мольбы. – А потом я заметил вмятину в стене и кровь, и сразу понял… – У него затряслись ноги. – Сразу понял, что случилось нечто ужасное. И позвонил вам.
В этот момент маленький пекинес вынырнул из-под стола и запрыгнул Маккормику на колени. Тот уткнулся лицом в пушистую шерсть собачки, и Алиссе показалось, что мужчина утирает о нее слезы. Вот только искренние они или это для полиции, напоказ?
Она посмотрела на Корда, обрадованная тем, что записи делает он. У них давно сложилась привычка разделять обязанности: Корд записывал показания, а она наблюдала за поведением того, кто их давал. Потом они сравнивали записи и ее наблюдения.
Алиссе нравилось работать с Элли – предыдущим напарником, до переезда на юг Нью-Мексико – и она беспокоилась, как уживется с кем-то новым. Но ее тревоги оказались напрасными: Корд с его мягким нравом отлично дополнял ее, вечно подстегиваемую кофеином. Его добродушие – как у плюшевого медведя – побуждало и свидетелей, и подозреваемых проникаться к нему доверием. С другой стороны, Алиссе больше не выпадало шанса сыграть «хорошего полицейского» при «плохом» Корде. С ее въедливостью и врожденной подозрительностью это и раньше не особенно удавалось, поэтому довольно скоро они перестали пытаться.