Мы как раз останавливаемся перед рестораном, когда приходит сообщение от Сета:
«Привет. Ты где?»
Изумленно смотрю на телефон.
Сейчас шесть вечера. А значит, Сет по-прежнему должен быть с Реджиной. Негласное правило – когда ты с одной из жен, не следует писать остальным.
«Ужинаю с подругой», – отвечаю я.
«Здорово. Что за подруга?»
Волосы на руках встают дыбом. У Сета нет привычки меня допрашивать. Вообще-то он никогда не спрашивал меня о друзьях, только предупреждал, чтобы я не рассказывала им о нас.
«Ты где?»
Если он допрашивает меня, я тоже имею на это право.
«Дома».
Интересный ответ. Особенно если учесть, что дома у него три.
Ханна уже припарковалась и подходит к моей машине. Я прячу телефон поглубже в сумочку и выхожу ей навстречу.
Сету придется подождать. Приятное разнообразие, если учесть, что обычно жду его я. Забавно, что он волнует меня гораздо меньше, когда я с Ханной.
– Готова? – улыбается Ханна. Выбранный ею итальянский ресторан немного напоминает место, где мы сидели в Сетом, когда он впервые рассказал мне о своей жене. Как только мы заходим внутрь, к нам спешит, по моему предположению, менеджер. Суетясь вокруг Ханны, он провожает нас к столику. Ханна благодарит его, и он бежит на кухню, принести нам специальную закуску.
– Откуда они тебя знают? – спрашиваю я, когда ей машет рукой официант.
– О, мы очень часто сюда приходим, – видимо, она имеет ввиду себя и Сета.
Я замечаю, что она старается не поворачиваться к ним разбитой стороной лица. И только сделав заказ, я наконец задаю вопрос, терзавший меня весь вечер:
– Ханна, откуда у тебя этот синяк?
Она поднимает руку, словно хочет к нему прикоснуться, и снова роняет ее на колено.
– Если ты скажешь, что ударилась об дверь или об шкаф, я тебе не поверю. Так что выкладывай, что произошло на самом деле.
– Значит, ты хочешь, чтобы я что-нибудь придумала? – спрашивает она, приподняв бровь.
Прикусываю губу и думаю, что ответить.
– Нет. Я хочу, чтобы бы мне доверилась, – осторожно говорю я. – Бог свидетель, я наделала в жизни достаточно глупостей и не собираюсь тебя осуждать.
Она вытирает салфеткой губы и делает большой глоток воды.
– Такое впечатление, что ты ждешь от меня каких-то скандальных признаний.
– В нашу последнюю встречу ты рассказала, что муж спрятал от тебя противозачаточные таблетки, чтобы ты забеременела. По-моему, дело попахивает гиперконтролем и манипуляциями. Просто хочу убедиться, что не права.
Она опускает взгляд на руки, аккуратно сложенные на столешнице. Ханна выглядит абсолютно расслабленно и спокойно, не считая синяка под глазом. Я смотрю на нее и хочу услышать правду. Если Сет бьет ее, я должна знать. Господи – поверить будет сложно, но…
– Мой муж…
Она прикусывает изнутри щеку. Я хочу подстегнуть ее, убедить открыться мне, но боюсь испортить момент и просто жду.
– …бывает несдержанным. Иногда… – Она умолкает, словно пытается подобрать слова. – Думаю, прошлое повлияло на него сильнее, чем он готов признать. Но уверяю тебя, он меня не бьет.
Меня цепляет часть ее объяснений, насчет прошлого. Может, ей известно то, чего не знаю я?
– Его прошлое? – перебиваю я. – О чем ты?
Я пытаюсь сохранять невозмутимый вид, но чувствую, как сдвигаются брови, как морщится от волнения лоб.
Ханна прочищает горло – очень воспитанный звук. Я изнемогаю от нетерпения и хочу получить ответ. Внутри уже зарождается чувство мучительной зависти – ей известно то, чего не знаю я.
– Ну, – наконец начинает она, – он из большой семьи…
Да ладно, хочется ответить мне.
– И некоторые члены семьи… Ну, его обижали.
Я качаю головой.
– Как именно обижали?
– Ой, не знаю, – теряется Ханна, явно сожалея, что вообще затронула тему. – Били его ради удовольствия, запугивали. На самом деле все было гораздо хуже, чем я рассказываю…
Изумленно смотрю на нее. Сета дразнили братья и сестры? И что такого? Сестра однажды засунула мою любимую куклу в камин и с довольным видом наблюдала, как я рыдаю.
Она дожидается, пока официант наполнит ее бокал водой и уйдет, потом наклоняется поближе ко мне.
– У него был старший брат-психопат, – шепчет она. – Он вытворял с ним ужасные вещи. Например, опускал его голову под воду и держал, пока не начинал думать, что брат умирает. Или пробирался ночью в его комнату и… Ну… Трогал его.
Я не могу поверить.
– Его насиловали?
Пытаюсь вспомнить какие-нибудь – хоть какие-то – рассказы Сета о старшем брате. Но муж почти никогда о нем не рассказывал, я даже не знаю имени. Чувствую прилив тоски, я менее важна. Он не делился со мной этой болью. Делаю большой глоток воды, надеясь спрятать эмоции.
Ханна отодвигается от меня и быстро осматривается, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. Поблизости никого нет, и она расслабляется.
Меня раздражает ее поведение. Зачем крутиться? Какая разница, кто что подумает? Сердце колотится с бешеной скоростью, подступает тошнота. Если это правда, как он мог мне не рассказать? Глядя на Ханну, на идеальные скулы, на пухлые губы – неодобрительно сморщенные, я чувствую боль и предательство. Видимо, это отражается на лице, потому что она тянется через стол и хватает меня за запястье. Мягко сжимает и взволнованно смотрит своими большими голубыми глазами.
– Ты в порядке? – спрашивает она. – Я тебя чем-то расстроила?
– Нет, совсем нет. Просто это так ужасно…
Пытаюсь отстраниться от нее как можно мягче, с непроницаемой улыбкой на губах. Сейчас я ее ненавижу. Похоже, она покупается на ложь, потому что отпускает меня, возвращая руки на колени.
– Сколько лет это продолжалось? – спрашиваю я.
– Периодически, все его детство. Пока брат не уехал в колледж.
– Хочешь сказать, иногда он… делает вещи… из злости, потому что натерпелся от брата?
– Нет. Да. Мы ссоримся, как и все женатые пары, и иногда атмосфера очень накаляется. Я дала ему пощечину, – признается она. – Разумеется, потом мне было жутко стыдно. И он схватил меня за руку, чтобы я не ударила снова. Так и появились синяки, которые ты видела в прошлый раз.
Она пристыженно отводит глаза.
В этот момент мне страшно хочется ей все рассказать. Кто я, что я знаю про нее и про Реджину. Как он толкнул меня и не извинился – видимо, он так и не понял, что сделал. Ведь все было бы настолько проще, если бы ничего не приходилось скрывать. Я бы точно лучше понимала Сета. Конечно, можно спросить его напрямую, но тогда он узнает, что я говорила с Ханной.
– А синяк под глазом? – Я сглатываю эмоции, словно хлебный ком, и пристально смотрю ей в глаза.
– Нет, тут все иначе. Я делала домашний проект и врезалась в открытую дверцу шкафа. Правда. Он просто становится угрюмым, замкнутым… Ему нужно побыть в одиночестве, понимаешь? Иногда я думаю – дело в том, что его постоянно окружают люди.
Она сжимает губы. Нужно испробовать новую тактику. В конце концов, я пришла сюда за информацией, не обязательно негативной.
– А может, расскажешь о нем что-нибудь хорошее? То, что любишь, – ободряюще улыбаюсь Ханне, прикусившей губу. – В конце концов, ты ждешь его ребенка. Должно же тебе что-нибудь нравиться…
– Да, конечно, разумеется. – Похоже, она испытывает облегчение, что я переключилась на более радостную тему.
Она мгновенно меняется. Когда Ханна рассказывает про Сета в этом ключе, ее глаза начинают сиять, а на губах расплывается улыбка по уши влюбленной девчонки. Узнаю собственные симптомы.
– Он очаровательный и очень добрый. Балует меня, все время спрашивает, что мне нужно и в порядке ли я. Купил книгу с именами и с удовольствием слушает мои идеи… Все проявляется в мелочах…
Я помню, как Сет рассказывал про эту книгу и говорил, что Ханна – или Понедельник, как он ее называет, – хочет мальчика.
– С ним весело, – продолжает она. – Он любит шутить и смеяться. Мне это очень в нем нравится.
Приходило ли мне в голову, что чувство юмора – сильная сторона Сета? В наших отношениях шучу чаще я, выдаю остроумные комментарии, над которыми он смеется.
– Да, – соглашаюсь я, когда она смолкает. – Это все прекрасно.
Она воодушевленно кивает. Мне кажется, я вижу в ее глазах слезы, но потом подходит официант, чтобы налить еще воды.
– Может, сменим тему? – спрашивает она, когда он уходит.
– Конечно, – улыбаюсь я. – Где он сегодня?
Я не знаю, зачем спрашиваю. Возможно потому, что когда подобный вопрос задают мне, я всегда теряюсь, прежде чем придумать слабый предлог.
– Он… Должен быть дома. Я сказала ему, что занята вечером.
– Он не против твоих встреч в друзьями?
– Он не знает. Он всегда переживает насчет меня, насчет того, с кем я провожу время.
От меня не ускользает, как ее взгляд перемещается влево, в поисках правильного ответа… Самого простого ответа.
Согласно киваю, но меня терзает вопрос – решает ли она проблемы с ним вместе или сама, считая себя нужным ему типом женщины. Она гораздо моложе меня, примерно в этом возрасте я познакомилась с Сетом в кофейне. Если бы тогда кто-то попытался меня предупредить, я бы рассмеялась, проигнорировала тревогу. Сет – хороший, семейный человек. Иногда он бывает мрачным, но это нормально.
В этот момент нам приносят еду. Оставшуюся часть ужина мы обсуждаем банальные вещи. Когда приходит время десерта, я встаю и направляюсь в уборную. Чувствую, как Ханна провожает меня взглядом. Интересно, что она думает?
16
Когда я возвращаюсь из уборной, Ханны нет. Смотрю на пустой столик, и внутри все падает. Официант церемонно убирает последние бокалы, когда видит меня. Он растерянно улыбается, пожимает плечами и делает шаг назад:
– Думал, вы ушли. Она так поспешно убежала.
Подхожу ближе и вижу, что она оплатила счет наличными и оставила записку на моей салфетке. Хмурюсь и читаю послание. Почему она так внезапно ушла? Неужели ее так напугала наша беседа? Может, позвонил Сет и позвал ее домой? Слова нацарапаны; ее ручка прорвала салфетку в нескольких местах.