– Нет, – просто отвечаю я. – Боюсь, воспоминания испарились вместе с моим супругом.
Доктор Штейнбридж никак не реагирует на мое признание. Длинные, долговязые ноги приближаются к кровати, и кажется, кости в них могут сломаться в любую минуту, и тогда он повалится на пол.
Сомневаюсь, что он ответит мне, где Сет, если я спрошу напрямую. Врачи всегда так поступают – отвечают на вопросы выборочно, нередко переворачивая их в твою сторону. За свою жизнь я достаточно часто говорила с психиатрами, чтобы это усвоить.
– Я задам вам несколько вопросов, просто чтобы исключить последствия сотрясения. Вы можете назвать свое имя?
– Четверг Эллингтон, – с легкостью отвечаю я. – Вторая жена Сета Арнольда Эллингтона.
– И сколько тебе лет, Четверг? – спрашивает он.
– Двадцать восемь.
– Кто сейчас президент?
Я мощу нос.
– Трамп.
Он хихикает, и я расслабляюсь.
– Отлично, хорошо, хорошо. Ты молодец.
Он разговаривает со мной, как с ребенком или с умалишенной. Но я стараюсь не выказывать раздражения. Я знаю, как в больницах обращаются с несговорчивыми пациентами.
– Вас не тошнит?
Качаю головой.
– Нет.
Похоже, ответ его удовлетворяет, он что-то помечает в своей папке.
– Почему я не помню, как сюда попала? И что случилось перед этим?
– Возможно, потому что ударились головой или из-за стресса. Когда мозг будет готов, он откроет для вас эти воспоминания, но пока остается только отдыхать и ждать.
– Но вы можете сказать мне, что произошло? – упрашиваю я. – Может, это запустит память…
Он сплетает пальцы рук, кладет их на талию и поднимает взгляд на потолок. Напоминает дедушку, который собирается рассказать давнее воспоминание сидя в комнате, полной внуков, а не доктора, беседующего с пациенткой на больничной койке.
– Во вторник вечером вы были на кухне. Помните?
– Да, – отвечаю я. – С Сетом.
Он заглядывает в папку:
– Верно. Сетом.
Сохраняя невозмутимый вид, я жду дальнейших разъяснений. Я не собираюсь хватать приманку и уговаривать его, хотя отчаянно хочу узнать правду.
– Вы напали на него. Помните?
Да. Воспоминание врывается в мою голову волной. Я помню свой гнев, помню, как летела по кухне ему навстречу. Как хотела до крови расцарапать его кожу. Причина гнева тоже всплывает в голове, и я хватаюсь за одеяло – сначала Ханна, потом его отрицания.
– Почему именно вы напали? Вы помните?
– Да. Он ударил свою другую жену. Из-за этого я с ним поругалась и мы подрались.
Врач наклоняет голову вправо:
– Другую жену?
– Мой муж полигамен. У него их три.
Я жду от него реакции, шока, но вместо этого он что-то помечает в папке и настороженно на меня смотрит.
– Вы видели, как он ударил жену?
– Одну из жен, – раздраженно поправляю я. – Нет, но я видела синяки у нее на руке и на лице.
– Она сказала вам, что он ее ударил?
Я сомневаюсь:
– Нет…
– И вы все живете вместе, с этими другими женами?
– Нет. Мы даже не знаем имен друг друга. Или не должны знать.
Доктор опускает ручку и смотрит на меня из-за оправы очков.
– То есть вы полигамны, потому что у вашего мужа…
– Сета.
– Да, Сета, есть отношения еще с двумя женщинами, чьих имен вы не знаете.
– Теперь знаю. Я… Я нашла их.
– И вы поссорились с ним из-за тех других отношений?
– Да! – Я опускаю голову и в который раз удивляюсь тому, как все сложно. – Я про них знала. И поссорилась с ним из-за синяков… На руке Понедельника.
Внутри меня разливается тревога, тяжелым весом опускаясь в живот. Я пытаюсь не терять самообладания; если сейчас случится срыв, я буду выглядеть еще более сумасшедшей.
Доктор Штейнбридж берет ручку и что-то записывает в моей папке. Ручка царапает по бумаге маленькими короткими очередями. Звук вызывает эхо воспоминаний, мое тело сжимается в эмоциональной агонии. Скорее всего, там написано нечто вроде бредовые идеи. И подчеркнуто, два-три раза. Как так? Мне приписывают бредовые идеи, хотя это Сет решил, что сможет управиться с тремя браками за раз.
Решаю придерживаться изначальной версии. Приподнимаюсь, пристально смотрю доктору Штейн-какому-то в глазки-бусинки и заявляю:
– Я могу это доказать. Если вы принесете мне телефон и позволите сделать звонок, я все докажу.
В палату заходит сестра Сара с подносом в руках. Смотрит на выражение лица доктора, потом на меня, и ее кошачьи глаза горят от любопытства.
– Доктор Штейнбридж, – приветливо говорит она, – у Четверга посетитель.
19
Заходит Сет. Заходит с таким видом, будто явился на обычный воскресный обед, а не навещает жену в психиатрическом отделении. На нем рубашка с кардиганом и потертые серые джинсы. Одежда мне незнакома, видимо, он хранит ее в одном из их домов.
Я вижу, что у него новая стрижка, и пытаюсь вспомнить его прическу в тот день, когда он неожиданно приехал к нам в квартиру. Занятно, да? Его жена в психиатрическом отделении, а он идет стричься. Кого я обманываю? У него есть еще две. Если одна сойдет с дистанции, останутся еще две.
Он улыбается, выглядит свежим и отдохнувшим, подходит и целует меня в лоб. Я почти отворачиваюсь, но передумываю. Если я хочу отсюда выбраться, нужно вести себя хорошо. Сет – мой ключ к свободе.
Его губы обжигают мне кожу. Это из-за него я оказалась здесь, из-за него мне никто не верит. Разве он не должен быть на моей стороне, пытаться оградить меня от подобных мест? А потом я вспоминаю его ложь, его отрицания, когда я смотрела на него на кухне. Он пытался заставить меня поверить, что я придумала Ханну. С тревогой смотрю на лицо мужа, раздумывая, ссориться ли с ним, когда мы останемся наедине или прямо сейчас. Бросаю взгляд на доктора Штейнбриджа, который за нами наблюдает. В этом месте все всегда начеку, ястребиным взором следят, когда ты облажаешься и выдашь свое психическое состояние.
– Не могли бы вы кое-что прояснить? – спрашивает доктор, глядя на Сета. Да! – думаю я, поудобнее устраиваясь в кровати. Наконец-то! Загнать его в угол и заставить ответить. Мой муж кивает, нахмурив брови, словно страшно хочет помочь.
– Четверг сказала, что у вас, – доктор Штейнбридж бросает на меня взгляд, словно смущается произносить это вслух, – есть другие жены…
Он умолкает, и Сара, которая писала что-то на моей доске, застывает на месте. Смотрит на меня через плечо и, смутившись, возвращается к работе.
– Боюсь, что это неправда, – отвечает Сет.
– Нет?
Доктор Штейнбридж смотрит на меня. Он ведет себя непринужденно, словно мы обсуждаем погоду.
– Я развелся с первой женой три года назад, – смущенно рассказывает Сет.
– Но они по-прежнему вместе, – вставляю я.
– Мы разведены, – твердо заявляет Сет. Доктор кивает. – Я ушел от нее ради Четверга.
Я изумленно качаю головой. Поверить не могу!
– Это чушь, Сет. Ты не можешь искажать факты, как тебе удобно. Расскажи правду – ты полигамен!
– Я женат только на одной женщине, Четверг, – упорствует Сет с самым честным, убедительным видом. Я запинаюсь, не зная, как реагировать на такое его представление.
– Ну хорошо. Со сколькими женщинами у тебя на данный момент сексуальные отношения?
– Четверг утверждает, у вас есть еще две жены, которых вы называете Понедельник и Вторник, – поясняет доктор.
Под взглядом Штейнбриджа лицо Сета заливается краской. Я с удовольствием наблюдаю. Ну, теперь ему не отвертеться.
– Да, мы играем в такую игру.
– Игру? – переспрашивает Штейнбридж. У меня отваливается челюсть. Я начинаю трястись.
– Да. – Он смотрит на меня в поисках поддержки, но я отворачиваюсь. Не понимаю, зачем он так врет. Он не состоит с двумя другими в законном браке, его не могут арестовать за многоженство. Все между нами происходило по взаимному согласию. Если он убедит их, что я все придумала, меня отсюда не выпустят – во всяком случае, без лечения и лекарств.
– Так мы с Четвергом шутили по поводу моего отсутствия. Я всегда приезжаю домой по четвергам, а поскольку ее зовут Четверг, мы придумали, что есть еще Понедельник и Вторник, – извивается он, бросая на меня нервные взгляды. – Не знал, что она воспримет все настолько серьезно. Но если учесть…
– Что? Учесть что? – вскипаю я, не в силах сдерживать гнев. Поверить не могу, как далеко он зашел. Внезапно мне становится жарко, хотя я знаю, что в помещении прохладно. Мне хочется отбросить одеяло и высунуться из окна, на холодный воздух.
– Четверг, в вашей истории болезни уже есть бредовые идеи, – вмешивается доктор. – Иногда при травме…
Он продолжает что-то говорить, но я не слушаю. Не хочу слушать. Я знаю, что произошло, но сейчас не тот случай.
Сет умоляюще смотрит на меня – он хочет, чтобы я поддержала его версию. Головная боль внезапно усиливается. У меня возникает явная потребность побыть одной, все как следует обдумать.
– Уходите, – говорю я обоим, но никто не двигается с места. И тогда я перехожу на крик: – Все, уходите!
Еще одна медсестра появляется в дверях и вопросительно смотрит на доктора Штейнбриджа.
Я подчеркнуто обращаюсь к нему, игнорируя Сета:
– Мне не нужны успокоительные. Я не представляю опасности ни для себя, ни для окружающих. Мне просто нужно побыть одной.
Доктор пристально смотрит на меня, пытаясь определить мое психическое состояние. Потом кивает.
– Ну хорошо. Я еще вернусь вас проведать, и тогда мы продолжим разговор.
Затем он смотрит на Сета, который выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание.
– Вы можете вернуться в вечерние часы посещения, если она будет готова вас видеть. А пока давайте поговорим в моем кабинете.
Я вижу, как у мужа напряглись плечи; он утратил контроль над ситуацией. Сет не любит терять контроль. Он не привык уступать. Почему я не понимала этого раньше? Почему увидела все только сейчас?
Сет бросает на меня еще один взгляд и кивает.