– Да, я была бы не против.
Джон поежился.
– Хорошо, перед тем как вы уйдете, давайте займемся бумагами. Джон, я могу взглянуть на анкету, которую вы держите?
Что он там обо мне написал?
Они никогда не говорили об этом.
– Когда Элис рассказала вам о своем диагнозе?
– Почти сразу после того, как вы его поставили.
– Хорошо. Как, по-вашему, у нее идут дела?
– Я думаю. Про телефон – это правда. Она к нему больше не подходит. Либо трубку беру я, либо она слушает сообщение на автоответчике. Она как будто приклеилась к своему органайзеру. Иногда утром, перед тем как выйти из дому, она сверяется с ним каждые две минуты. Немного тяжело за этим наблюдать.
Чем дальше, тем больше ей казалось, что Джон не может на нее смотреть. А если и смотрит, то это взгляд клинициста, так смотрят на лабораторных мышей.
– Что-нибудь еще? Может быть, Элис о чем-то забыла рассказать?
– Вроде бы все.
– Перемены настроения, личностные изменения, вы ничего такого не замечали?
– Нет, она такая же, как всегда. Может, чуть независимее. И тише стала, не начинает разговор первой.
– А у вас как дела?
– У меня? Все в порядке.
– У меня есть кое-какая информация, я ее вам сообщу. Это о группе поддержки тех, кто занимается уходом за больными. Дениз Даддарио – социальный работник в этой группе. Вы встретитесь с ней и расскажете, как у вас идут дела.
– Мне встретиться с ней?
– Да.
– Но мне это не нужно, у меня все в порядке.
– Хорошо. Но у вас есть такая возможность на случай, если почувствуете, что вам это нужно. А теперь у меня есть несколько вопросов к Элис.
– Вообще-то, я хотел поговорить о дополнительной терапии и клинических исследованиях.
– Хорошо, но сначала давайте закончим с ее тестами. Элис, какой сегодня день недели?
– Понедельник.
– Когда вы родились?
– Одиннадцатого октября тысяча девятьсот пятьдесят третьего года.
– Кто вице-президент Соединенных Штатов?
– Дик Чейни.
– Хорошо, теперь я назову имя и адрес, а вы их повторите. Позже я попрошу вас сделать это еще раз. Готовы? Джон Блэк, Брайтон, Западная Сорок вторая улица.
– Тот же, что в прошлый раз.
– Да, вы правы, очень хорошо. Вы можете повторить сейчас?
– Джон Блэк, Брайтон, Западная Сорок вторая улица.
Джон Блэк, Брайтон, Западная Сорок вторая улица.
Джон никогда не носит черное, Лидия живет на западе, Том в Брайтоне, восемь лет назад мне было сорок два.
Джон Блэк, Брайтон, Западная Сорок вторая улица.
– Отлично, вы можете посчитать от единицы до двадцати, а потом в обратном порядке?
Она смогла.
– Теперь я хочу, чтобы вы показали, сколько пальцев на левой руке соответствует месту, на котором стоит в алфавите первая буква в названии города, где вы сейчас находитесь.
Она мысленно повторила то, что сказал доктор, а потом показала указательный и средний пальцы левой руки.
– Хорошо. Как называется эта штука на моих часах?
– Застежка.
– Ладно, теперь напишите предложение о сегодняшней погоде.
Туманно, жарко и влажно.
– На обратной стороне бумаги нарисуйте часы, которые показывают сорок пять минут четвертого.
Элис нарисовала большой круг, а внутри его цифры. Самая верхняя – двенадцать, потом единица и все остальные.
– Упс, я нарисовала слишком большой круг. Она быстро написала:
3:45.
– Нет, не цифрами. Мне нужно, чтобы вы нарисовали обычные часы, – сказал доктор Дэвис.
– Послушайте, вы хотите узнать, умею ли я рисовать или помню ли, как распознавать время на часах? Рисование никогда не было моей сильной стороной.
Когда Анне было три года, она любила лошадей и часто просила Элис нарисовать их. Интерпретация лошади в исполнении Элис выглядела как дракон-собака в постмодернистском духе и не могла удовлетворить даже дошколенка с богатым воображением.
Нет, мам, не это, нарисуй мне лошадь.
– На самом деле я пытаюсь выяснить и то и другое, Элис. «Альцгеймер» очень рано начинает воздействовать на теменную долю мозга, именно там хранится наше внутреннее представление о сверхличном пространстве. Джон, поэтому я и хочу, чтобы вы бегали вместе с Элис.
Джон кивнул. Они объединились против нее.
– Джон, ты знаешь, что я не умею рисовать.
– Элис, это часы, не лошадь.
Элис испепелила Джона взглядом, она была потрясена: он не встал на ее защиту. Она хотела, чтобы он подтвердил ее слова, а он молча смотрел ей в глаза и вертел на пальце обручальное кольцо.
– Если вы нарисуете часы, я нарисую, как стрелки показывают три сорок пять, – сказала Элис.
Доктор нарисовал на другом листе бумаги циферблат, а она – стрелки, указывающие нужное время.
– Хорошо, а теперь я хочу, чтобы вы назвали имя и адрес, которые я просил вас запомнить в начале нашей беседы.
– Джон Блэк, что-то там, Брайтон, какая-то из Западных улиц.
– Хорошо, это был номер сорок два, сорок четыре, сорок шесть или сорок восемь?
– Сорок восемь.
Доктор Дэвис сделал довольно длинную запись на листке с нарисованным циферблатом.
– Джон, пожалуйста, перестань трясти мое кресло.
– Ладно, теперь мы можем поговорить о клинических испытаниях. На данный момент они проводятся у нас и в Бригаме. Участников испытания, которому я отдал бы предпочтение в вашем случае, начинают набирать в этом месяце. Три этапа, препарат – амиликс. Предполагается, что он будет растворять бета-амилоиды и противостоять их агрегации, то есть, в отличие от препаратов, которые вы принимаете в данный момент, появляется надежда, что он предотвратит дальнейшее развитие болезни. Второй этап внушает очень большие надежды. Он был толерантным, и через год у пациентов прекратился спад когнитивности и даже наблюдалось улучшение.
– Я полагаю, это испытание с контрольным плацебо? – спросил Джон.
– Да, двойной слепой метод, плацебо в одной из двух доз.
Значит, меня могут пичкать пустыми сладкими пилюлями.
Элис подозревала, что бета-амилоидам плевать на эффект плацебо или принятие желаемого за действительное.
– Что вы думаете об ингибиторах секретазы? – поинтересовался Джон.
Этот вариант нравился Джону больше других. Секретазы – натуральные ферменты, которые снижают уровень бета-амилоидов до нормального. Из-за мутации пресенилина-1 секретазы Элис производили слишком много бета-амилоидов. Слишком – это опасно. Как сорванный водопроводный кран. Ее раковина наполнялась чересчур быстро.
– На данном этапе ингибиторы либо излишне токсичны для клинического использования, либо…
– А что насчет флуризана?
Флуризан – противовоспалительный препарат, как и адвил. Несметное количество препаратов претендует на способность снижать амилоид-бета 42. Меньше воды в раковине.
– Да, он вызывает интерес. Идут испытания, но только в Канаде и Великобритании.
– А если Элис начнет принимать флурбипрофен? Что вы об этом думаете?
– У нас пока нет данных, которые свидетельствовали бы о том, что он эффективен при лечении болезни Альцгеймера. Если Элис решит не участвовать в клинических испытаниях, я бы сказал, что он не повредит. Но если она захочет принять в них участие, флурбипрофен будет исключен, так как это неутвержденный препарат.
– Ладно, а моноклональные антитела?
– Я – за, но набор в группу уже закончен. При условии, что все пройдет хорошо, второй этап начнется не раньше весны будущего года, а мне бы хотелось, чтобы Элис начала принимать участие в исследованиях как можно быстрее.
– Вы когда-нибудь назначали своим пациентам IVIG-терапию? – спросил Джон.
Эта идея тоже ему нравилась. Извлеченные из донорской плазмы крови внутривенные иммуноглобулины уже доказали свое безопасное и благотворное воздействие при лечении первичного иммунодефицита и аутоиммунных нервно-мышечных расстройств. Это дорогостоящее лечение, и его не покроет страховка, так как оно еще не прошло испытания, но если будет результат, стоит попробовать.
– Никто из моих пациентов не проходил IVIG-терапию. Я против нее ничего не имею, но правильная дозировка нам неизвестна, и это очень приблизительный, неотработанный метод. Если и рассчитывать на эффект, то он будет очень скромный.
– Скромный нас устроит, – сказал Джон.
– Хорошо, но вы должны понимать, из чего выбираете. Если решитесь на IVIG-терапию, Элис не сможет принять участие во всех других программах, которые потенциально более эффективны.
– Зато будет гарантия, что она не попадет в группу плацебо.
– Это верно. В каждом решении есть свой риск.
– Если я решу принять участие в клинических испытаниях, мне придется отказаться от арисепта и наменды? – спросила Элис.
– Нет, вы будете их принимать.
– Заместительная терапия эстрогенами?
– Да. Есть достаточно примеров, чтобы можно было говорить о ее полезности, так что я назначил бы вам комбипэтч. Но опять же, это непроверенный препарат, и вы не сможете участвовать в исследованиях амиликса.
– Как долго будут длиться эти испытания?
– Пятнадцать месяцев.
– Как зовут вашу жену? – спросила Элис.
– Люси.
– Что бы вы выбрали для Люси, если бы она была на моем месте?
– Я бы хотел, чтобы она записалась в группу амиликс.
– Стало быть, амиликс – это то, что вы нам рекомендуете? – спросил Джон.
– Да.
– Я думаю, мы остановимся на IVIG плюс флурбипрофен и комбипэтч, – сказал Джон.
В кабинете воцарилась тишина. Только что ее заполнял гигантский объем информации. Элис надавила пальцами на глаза и пыталась аналитически подойти к выбору лечения. Она старательно выстраивала в уме ряды и колонки, чтобы сравнить препараты, но воображаемая таблица не помогла, и Элис выбросила ее в воображаемую корзину для мусора. Тогда она стала думать концептуально и пришла к образу, который лучше других соответствовал ситуации. Дробовик или одна-единственная пуля.