— Сколько же пороха и артефактов было потрачено на это?.. — прошептал я, но не услышал своего голоса. В ушах пищало.
Отчего-то я сразу же подумал о том, что вот в чём была причина задержки армии тем безумным налётом волшебников. Враг не успевал в должной мере заминировать свои же стены. Не успевал подготовить смертоносную ловушку, в которую попался даже император.
Протерев слезящиеся глаза, я продолжал вглядываться, стремясь увидеть, что же всё-таки произошло на той стороне, однако в себя меня заставили прийти звуки, которые я услышал даже несмотря на временную глухоту. Слишком уж громкими и… знакомыми они были.
Магия. Причём не спереди, возле осаждаемого Мобаса, а… за спиной!
Обернувшись, я обомлел. Возле имперского лагеря вскрылся огромный проход в земле, из которой вырвался поток врагов, состоящий из самых разных видов войск. Они что, прятались под землёй⁈ Или прокопали туннель от самого города⁈
Дэсарандес точно заберёт голову Броннусворда, — промелькнула у меня мысль, прежде чем схватил опешившую Силану за руку и помчался вниз — в сторону поля боя. Даже если наших солдат изрядно полегло, то они всё равно имеют подавляющее численное и качественное преимущество. А значит — отобьются и нас прикроют. И тех, кто сумеет сбежать из обречённого лагеря, в котором размещалась лишь формальная охрана.
Твою же мать! В разведке точно проведут перестановки… А артефакты, над которыми я работал, разойдутся по каждому патрулю.
Периодически оглядываясь, я видел, как часть магов взлетело, начав уничтожать людей с воздуха. Кое-кто остался на земле, выполняя те же функции. Инсурии противника подключили огнемёты, сжигая кричащих слуг, мастеровых, гильдейцев и всех, кто не являлся солдатом, направившимся на штурм. Горели шатры, палатки, живность, телеги, изысканные кареты знати, лазарет и всё, что только могло гореть. Сионы Мобаса стремительными тенями мелькали то тут, то там, добивая мелкие очаги сопротивления.
Часть многочисленного элитного отряда врага тут же отделилась и направилась в сторону командной ставки, вступив в бой с гвардией императора, которая прикрывала высший генералитет, что поголовно состоял из сионов, решивших вступить в бой. Дурни! Бежать надо! Сомнут ведь, числом сомнут!
— Быстрее, дура! — крикнул я Плейфан, которая споткнулась и едва не упала. — Крепче руку мою держи!
Краем глаза заметив вспышку, я резко обернулся и едва успел коснуться кольца-артефакта, создав вокруг меня и Силаны барьер. В него глухо ударилась массивная глыба льда, блеснувшая на ярком солнце.
Неужели тот самый ледяной стихийник, который чуть не прикончил отца? — подумал я, а в следующее мгновение уже вынужден был сделать шаг вперёд, окружая себя водным щитом и принимая на него несколько огненных шаров.
— Беги, я догоню! — рявкнул на девчонку, указав ей рукой на наши войска, скрывающиеся в пылевой завесе. — Император уже наверняка обо всём в курсе и ведёт сюда людей. Беги к ним и наведи на цель!
Бессмысленно, — холодно оценил я свои же слова, но Силана быстро кивнула, а потом побежала вперёд. Она не успеет. Я не переживу этот бой.
Ха-а… надеюсь, Тэдрех, Лиам и Анселма останутся в живых. Надеюсь останутся…
Обратившись в птицу, я сумел пропустить над головой кулак сиона, на чьей шее мелькнул антимагический амулет. Не дав ему броситься за Плейфан, тут же вернул форму, и заставил раздвинуться землю под его ногами, отчего сион запнулся и покатился, словно шар. Я уже отбивал слитную атаку двух магов, которые направили на меня мощную струю воды и молнию, которая была по ней пущена. Суки! Моя стихия! Ещё и объединённая!
Едва сумел увернуться, не рискнув принять её на барьер. Следом, чудом Хореса, не иначе, сбил водным хлыстом четыре ледяные сосульки, которые с бешеной скоростью летели прямо мне в голову.
Лёд взорвался мелкими осколками, но я сумел прикрыть рукой глаза, а тело, под защитой одежды, расписанной рунами, пережило град остальных.
Удар в спину отбросил меня вперёд. Это ранее споткнувшийся сион успел оклематься и атаковать меня. Хорошо, что меня… Жалко дурёху. Пусть живёт. А я… мне всё равно скоро умирать. Годом раньше, годом позже, какая разница?
Полёт вперёд окончился молнией, ударившей в плечо. Рунная защита каким-то образом пережила эту атаку, но последующая за ней ледяная клетка ограничила движения, заставив меня потерять мгновение, пытаясь придумать и реализовать способ, как можно выбраться из неё.
Враг не дал этого времени.
В клетку прилетело аж четыре магические атаки: наэлектризованный поток воды, сразу две молнии (одна за другой) и серия из десятка острых ледяных шипов.
Шум в ушах. Один глаз не видит. Второй лишь частично. Меня трясёт от судорог. А ещё холод…
— Токсао! — удивлённо, на мунтосе, произнёс мужской, уже зрелый голос. Похоже, тот самый сион. Я даже понял, что он сказал… ха-ха, это было ругательство. — Ютос шахра вотикус номо.
«Этот ублюдок жив», — перевёл я.
А потом надо мной склонился силуэт. Лезвие вонзилось мне в ещё видящий глаз.
Тьма.
Глава 3
«Если бы боги не притворялись людьми, люди отшатнулись бы от них, как от пауков».
Гердоний Наэвинус, «Магия и вера».
Сайбас, Малая Гаодия, взгляд со стороны
Когда-то Сайбас был лишь мелкой деревней, но удачное расположение в качестве перевалочной базы до Таскола с юга, до Эмбера и Капацири с востока, до Кинфу и Новой Надежды с запада и до Щуво с севера, сделало его городом.
Вот уже больше тысячи лет стояло это поселение, многократно перестраивалось и переделывалось. Многие верили, что в его катакомбах раньше казнили неугодных дворян, а также в то, что под ним расположена сеть тоннелей, охватывающих всю Малую Гаодию, как второй, подземный регион.
Даже Дэсарандес, как утверждали слухи, не знал всей его истории.
Когда-то, на заре основания Сайбаса, во время первой перестройки, герцог Тейнариус Мирадель, кому в управление досталась эта земля, с должным тщанием принялся за работу. Западные каменоломни, ближайшие к поселению, наполнились невольниками, которые срывали целые склоны, тоннами поставляя мрамор и более простой камень. Всё это обтёсывалось и тщательно обрабатывалось, ведь Тейнариус строил для самого себя.
Были возведены дворцы, храмы, усадьбы, башни, купола… Всё росло, как девственная природа в садах новоявленного владыки.
Спустя пять лет после того, как был установлен последний каменный блок, земля… задрожала. Люди кричали про проклятия богов. Про возвращение Триединства, про Амму, чьё терпение переполнилось и она наказала проклятых глупцов, принявших веру в Хореса.
Землетрясения было чудовищным. Подземные полости провалились под огромным весом Сайбаса, стены сложились, фундамент растрескался и расползся, укрыв улицы каменной крошкой. Под землёй камни и пыль вели себя как вода, текли по улицам и проулкам, в зияющие проёмы дверей, под полы — невидимые в непроглядной темноте.
На поверхности же, в лучах яркого рассвета, что сопутствовал годовщине правления императора Дэсарандеса, величественный дворец Тейнариуса осел. Его башни обрушились, купола треснули, выбросив в воздух тучи каменной крошки, и монументальное сооружение провалилось в реку пыли — неровно, кое-где лишь на несколько метров, в других местах — более чем на двести.
Наблюдатели из выживших описали это событие так: «Словно гигантская невидимая рука потянулась ко дворцу, сжалась на каждом здании и сломала его, вдавливая при этом в землю». Поднялась такая туча пыли, что солнце на несколько дней превратилось в медный диск.
В тот день погибло более пяти тысяч человек, в том числе и сам Тейнариус Мирадель, но из дворца всё-таки был один выживший: юный поварёнок, который уверился, что кувшин, который он уронил на пол за несколько мгновений до землетрясения, и повинен в произошедшей катастрофе. Обезумев от чувства вины, мальчик ударил себя ножом в сердце, стоя на Базарной площади в нижнем городе, а кровь несчастного потекла между камнями мостовой, на которой сейчас стоял он — посланник Аммы. Мужчина видел всё, что когда-то происходило с городом и всё, что будет происходить после.
К слову, во время того землетрясения, которое, по мнению самого Дэсарандеса было результатом очередной попытки гиселентилов пробить сковывающую их печать, пострадал не только Сайбас. И не только Империя Пяти Солнц.
В закутках давно восстановленного города, на посланника Аммы напало двое бандитов, и мужчина видел, как они дрались — всё более бешено и дерзко, — с человеком, который был их судьбой. Вскоре уверенные крики разбойников сменились отчаянными, а потом тихими, затухающими. Не прошло и минуты, как пара мужчин уже лежала на земле, в грязи: один полностью неподвижный, другой ещё дёргающийся.
Посланник тщательно вытер лезвие своего старого треснувшего меча, со звучным именем «Обрыватель» — ведь он был способен разрывать связь человека со своим богом, — а потом оглянулся, наблюдая, как другой человек с этим же мечом продолжает его схватку. Спустя удар сердца посланник отправился дальше, покидая переулок, где один из разбойников уже суматошно поднял свой ржавый тесак, панически защищаясь от слишком быстрого взмаха изукрашенного рунами клинка, вспоровшего ему руку.
Именно это парирование оставило маленькую трещину на лезвии «Обрывателя». Трещину, которая в будущем вдребезги разобьёт его клинок, позволив сломанному осколку вонзиться в сердце бессмертного императора. Этого хватит и для убийства, и чтобы Хорес не сумел вмешаться в судьбу своего ключевого последователя.
«Обрыватель» — очень старый меч, который имел целую россыпь рун. Вот только одна из них была аккуратно затёрта. Руна укрепления. Тот маленький факт, который окажется решающим в их бою.
Посланник даже чувствовал, как горячая кровь течёт по его руке и пальцам: между указательным и средним. Кровь Дэсарандеса. Нечестивая кровь. Злая без всякого сравнения.