— Или прибытие Челефи?.. — мужчина сделал паузу, словно стараясь подавить свои эмоции, но императрица посчитала это очередной игрой. — Или прибытие Челефи на наши берега окончательно выбило тебя из колеи?
Мирадель поняла, что пауза была сделана специально. Он хотел, чтобы она сама закончила его мысль… Она! Тогда Силакви смог бы развить эту тему, успокоить её, и медленно пробудить доверие, как делал это много раз в прошлом.
Но Милена уже решила, по какому пути пойдёт этот разговор.
— Примерно пять лет назад Сандакай взял меня поохотиться на оленей в Горчичном лесу… Я когда-нибудь рассказывала тебе эту историю, Киан?
Собеседник посмотрел на неё с тревожным напряжением.
— Нет, — коротко ответил он.
Императрица глубоко вдохнула. Этому учил её муж, Дэсарандес. Плавно подвести разговор к тому, что нужно. Удержать собеседника. Дать ему наглядный пример и намёк. Жирный намёк.
— Довольно быстро мы нашли следы пары оленей: самца и самки, — продолжила она. — Но когда мы, наконец, увидели их, то обнаружили, что не единственные охотники. Волки. Волки тоже выследили их. Мы взобрались на неглубокий гребень, так что могли видеть всё: самца и самку, пьющих из чёрного ручья… И волки сомкнулись вокруг них, — Милена вспомнила тех волков, пробивающихся сквозь траву. — Но олени или услышали их, или учуяли запах на ветру. Они рванулась, прежде чем петля успела завязаться — рванулась прямо к нам! Это было достаточно удивительно, если наблюдать издалека. Самец прижал самку к земляному обрыву — прямо под нами — и развернулся, чтобы сразиться с преследователями. Волки налетели на него, но олень — весьма сильный зверь. Он брыкался, бил копытами и рогами, отгоняя всю стаю. Тогда я подумала было, что они сумеют отбиться, но Сандакай указал на то, что я не заметила…
Императрица замолчала, придавая истории нотку драматизма.
— Волки, Киан. Волки знали, что олень будет делать, знали даже, куда он побежит. И когда самец, казалось, спугнул стаю, двое из них, спрятавшихся в зарослях у подножия холма, прыгнули на самку и разорвали ей горло. Олень взревел и прогнал их, но было уже слишком поздно. Волчья стая собралась на издевательском расстоянии от него, они просто ждали, пока самец не покинет тело своей подруги.
Новая пауза, но куда более короткая.
— Ты понимаешь меня? Мне нужно знать, что ты не волк, поджидающий в чаще.
Силакви прищурился. В нём будто бы забурлил гнев, но также возникло и понимание.
— Как ты могла подумать такое⁈ — страдальчески воскликнул он.
Женщина прикрыла глаза. Подозрения… они появились не просто так. Ольтея говорила, что боится Киана, потому что видит, как активно и смело тот действует. Как он всё больше и больше верит, что на самом деле равен императору. Как в отсутствие Дэсарандеса взгляды остальных всё чаще останавливаются именно на нём.
Глас Хореса… Кто, как не он? Тот, кто говорит с богом, как бессмертный император?
Милена понимала свою любовницу. Как Силакви мог не попытаться спасти Империю от её недееспособности? Но что-то в женщине противилось этой теории. Казалось, всю свою жизнь она боролась со страхами, не имеющими чёткого источника.
«Его слова — просто тактика, — мысленно сказала она самой себе. — Попытка вовлечь меня в моральный конфликт — заставить защищаться».
— Как? — едва уловимо улыбнулась она. — Потому что в первую очередь ты следуешь не воле правителя, а воле Хореса.
Это вызвало долгое молчание между ними. Наблюдая, как его страдальческий взгляд превращается в пустой, испытующий, Милена не могла избавиться от мучительного ощущения, что высший жрец действительно собрался убить её прямо здесь и сейчас.
— Твой муж слышит Хореса, как и я, — наконец, сказал Киан.
— Именно, — кивнула женщина. — Поэтому я лучше всего знаю, каково это.
Мирадель задавалась вопросом, можно ли сосчитать все невысказанные истины, которые висели между ними, все коварные основания для их недоверия. Когда она вообще в последний раз могла открыто и свободно с кем-то говорить?
— Если я снизойду до этой проверки, то только для того, чтобы успокоить тебя, Милена, — в кое-то веки произнёс Силакви. Тон высшего жреца был лишён гордости или обиды, что делало его ещё более бесчеловечным в её глазах. — Я твой верный союзник. Более того, я добровольный раб твоего мужа, ничем не отличающийся от тебя. Мы связаны друг с другом одной целью и одной верой.
— Тогда сделай это для меня, Киан, — пылко произнесла императрица. — Я извинюсь, если ошиблась. Я вымою тебе ноги на ступеньках Аллеи Жрецов — всё, что угодно! Волки преследуют меня…
Сидящая рядом Ольтея поняла, что для них это было всего лишь игрой. Без слов, без выражений — просто игрой. Всё было инструментом, тактикой, предназначенной для достижения какой-то оккультной и коварной цели.
Даже родственные узы или любовь… Именно так, как сказал Финнелон.
Она, конечно, знала это уже много лет, но лишь в том смысле, в каком знала всё угрожающее: в углах, в тёмных уголках своей души. Но теперь, играя с ними в эту игру, Ольтея, казалось, понимала это знание до самого низменного его значения.
Она понимала, что, если бы не Финнелон и не постоянный внутренний голос, свидетельствующий о расколотом разуме, ей не хватило бы мужества.
Ставкой в игре подобного уровня идёт далеко не смерть. В играх бессмертных и богов монетами идут чужие души.
Силакви замер, напоминая человека, потерявшего рассудок. Его заострённая борода казалась горячей на солнце. Милене показалось, что она заметила краску, которой он маскировал избыток седых прядей.
— И ты готова довериться мнению деревенских версов? — спросил он.
— Я готова довериться суждениям незаинтересованных лиц, чьи жизни и без того скоро закончатся, — ответила Мирадель. — В крайнем случае, проверить можно и их.
— А потом проверить тех, кто проверял проверяющих? — выгнул жрец бровь.
Императрица осознала, что мужчина пытался затянуть разговор. Зачем? Чтобы выжать из неё ещё какую-то информацию? А может, она была небрежна и ненароком выдала свои мысли? Что такого важного услышал Киан, что теперь, когда уже, казалось, всё решено, преступно медлил и плёл словесные кружева?
Милена кивнула в сторону Ольтеи. При всех своих недостатках, её любовница была умной и компетентной помощницей, которая по настоящему хорошо умела ей угождать. Императрица решила, что она могла довериться ей в этом вопросе.
«Нужно верить хоть кому-то, иначе я давно считала бы своим врагом весь мир», — подумала Мирадель.
— Мы не брали кого попало, это лучшие представители Тайной полиции, — пояснила Ольтея. — Маги, которые успели провести немало серьёзных процедур дознания и владеют должным опытом. Всё пройдёт быстро и просто. Опасаться нечего, я лично проконтролирую процесс и…
— Достаточно, — оборвала её Милена, а потом посмотрела на высшего жреца, — он и так всё это знает.
Задохнувшись от гнева, глава всех храмов территории Империи Пяти Солнц откинулся на спинку стула.
— Вот как, — только и произнёс он, демонстрируя позу и тон невинного человека, сбитого с толку и запуганного чужой иррациональностью.
Глядя на него, императрица сразу вспомнила слова Дэсарандеса: «Если чьи-то действия полностью соответствуют твоим ожиданиям, то этот человек обманывает тебя».
«Верно, — согласилась с ним Милена. — Чем более немыслимым кажется притворство, тем больше он притворяется…»
Поэтому Мирадель тоже до последнего будет играть свою роль.
— Я не понимаю тебя, Киан, — качнула она головой. — Если ты невиновен, как утверждаешь, если не задумывался о перевороте и не использовал свою власть, чтобы очернить меня, то что ты теряешь? Процесс никак и никем не будет афиширован, ты просто зайдёшь в комнату и выйдешь из неё спустя полчаса.
Милене казалось, будто она уже знала, что некромант увидит в воспоминаниях высшего жреца — и что он потом расскажет ей.
— Простое опасение, что мы передаём столько секретов абсолютно непонятному версу, — заявил Силакви. — Что будет, если он скажет, что я предатель? Сколько проверок и процедур мне потребуется пройти после этого, дабы доказать свою непричастность?
Всё, что ей было нужно — это опора.
— Доверие — очень хрупкая вещь, Киан, — высказала Мирадель. — Разбить его просто, а восстановить почти невозможно. Я надеюсь, что ты не разочаруешь меня.
Уже через час в соседнем крыле подготовили всё необходимое и во дворец прибыли спешно вызванные представители Тайной полиции, которые уже довольно долго ожидали этого момента. Всё было подготовлено заранее.
Ольтея внимательно следила за поведением обитателей Ороз-Хора. Совсем скрыть факт подготовки подобной процедуры было невозможно, особенно если не ставишь перед собой такую цель. Поэтому сейчас создалось ощущение ожидания чего-то очень важного, отчего прибыли даже министры. Оно и немудрено, высший жрец Хореса вот-вот будет допрошен одним из самых жёстких методов — связкой «целитель-некромант»!
Самый святой человек в Империи прошёл мимо стражи и собравшихся придворных. Вопреки планам Милены и строго так, как хотела Ольтея, слухи о предстоящем умудрились разойтись по дворцу, что вызвало очередную порцию недовольства у Киана.
По пути Силакви чуть отодвинул плечом капитана гвардии — Карсина Безу и герцога Вентуриоса, чтобы предстать перед Мирадель, которая, даже несмотря на свою миниатюрную фигуру, казалась внушительной из-за строгого и вычурного наряда.
Уже не в первый раз Ольтея поймала себя на том, что ненавидит высшего жреца не только из-за его власти и влияния в Империи, но и из-за того, как много места тот занимает в пространстве. Независимо от того, по какому поводу, будь то благословение, брак, проповедь или рождение ребёнка, Киан Силакви создавал вокруг себя ауру сокрушительной силы.
— Хватит легкомыслия, — отрезал он. — Хочу поскорее покончить с этим.
К этому моменту он успел переодеться. На жреце было белое одеяние с расшитыми золотом краями — строгое, даже по его степенным стандартам. Если не считать золотого солнца Империи, висевшего у него на груди, единственной уступкой, которую он сделал по отношению к украшениям, были золотые наручи с выгравированными на них молитвами.