Рози повернулась и посмотрела на меня. Мое сердце замерло. От нее исходило злобное торжество. Кажется, я впервые видел подобное выражение лица – но, поверьте, оно из тех, которые вы определите со стопроцентной уверенностью. Что происходит? Вряд ли надеется выиграть дело. А если нет…
Внутри у меня что-то сжалось. Запаниковав, я вспомнил слова доктора Онаги и сразу же отправил сообщение Уиллу, Биллу и Бобу. Наверняка хотя бы один из них не занят, и, кроме того, они входят в то небольшое число Бобов, которые точно не летят с релятивистской скоростью.
«Я разберусь», – ответил Билл. Я облегченно выдохнул, но мой желудок так и не расслабился.
Пришел судья; мы все, как положено, встали, а затем сели. В зале собралось на удивление много зрителей, и они сильно шумели. Похоже, наше дело вызвало большой интерес. Судья Кац несколько раз ударил своим молотком, требуя тишины, а затем довольно долго излагал факты и заявления, относящиеся к делу. Я был сильно вовлечен в процесс, но все равно вдруг обнаружил, что мои мысли бродят где-то далеко. Нужно уважать таких людей, как мисс Беннинг, которые могли регулярно сидеть на таких заседаниях и не биться головой об стол.
Наконец судья перешел к сути дела.
– В конце концов я должен поддержать право усопшей самой решать свою судьбу.
Зрители заахали, забормотали. Я думал, что Рози вскочит и начнет выкрикивать оскорбления, но нет. Она просто… хм. Она просто достала телефон и отправила какое-то сообщение.
В тот миг я понял, что доктор Онаги был прав.
Мы вышли из зала суда. Мисс Беннинг пожимала мне руку, а ее помощник звонил кому-то по телефону, когда ко мне решительным шагом подошла Рози.
– Ты думаешь, что победил, но украсть нашу мать тебе не удастся.
– Господи, Рози, ты все еще не слезла с этой темы? Нет никакой кражи и не было никогда. Даже если ненадолго забыть о том, что это решение приняла именно твоя мать, она по-прежнему у вас. У вас все еще есть тело, которое нужно похоронить, и у вас остались воспоминания о ней. Вы ничего не потеряли!
– Ты все равно ее не получишь. Я об этом позаботилась.
– Ты про свои планы вывести из строя стазис-капсулу? – Я изобразил удивление, а Рози побледнела. – Прости, Рози, но если ты можешь нарушать предписание суда, то и я тоже могу. Пока мы были на заседании, Билл отправил в больницу беспилотник со сканером и все провернул. Но Билл, в отличие от тебя, смирился бы с решением суда, если бы мы проиграли.
Рози сделала шаг назад и оскалилась. Я покачал головой.
– Билл сообщил, что некое устройство, встроенное в капсулу, повредило и отключило ее приблизительно в то же самое время, когда ты отправила сообщение. Разумеется, все это станет предметом расследования. Я практически уверен, что порча больничного оборудования является преступлением. Лично я готов предать себя в руки правосудия за свой поступок. Но у меня такое чувство, что тебя ждет более суровое наказание.
Я холодно посмотрел на Рози.
– Я знал твою мать и отца. Я любил и уважал их обоих. Не понимаю, как у них выросла такая дочь, как ты.
Рози открыла рот, чтобы ответить, но я развернулся и ушел.
38. Путешествие
– Хершел, я серьезно. Он не включается. – Когда Нила что-то особенно раздражало, в его голосе появлялись скулящие нотки. От подобных звуков меня всего перекашивало, и только в такие минуты я хотел убраться от него подальше.
– А ты не забыл поджимджемить фраммистан?
– Ха-ха, как смешно. Выйди на секунду из роли комика и помоги мне. А если начнешь аплодировать, клянусь богом, я всажу тебе снаряд в бок.
Усмехнувшись, я включил один из своих беспилотников, который находился внутри корабля. Мы сложили запасные машины в отсеке 446, который находился максимально близко к центру «Беллерофонта». Беспилотник вылетел из раскрытых дверей отсека в коридор, протянувшийся вдоль главной оси корабля. Пять километров по прямой я преодолел менее чем за минуту, затем повернул направо и оказался в отделении генераторов. «Отделение» – не совсем то слово, которым можно описать открытую зону со сторонами в двести пятьдесят метров, но мы уже привыкли думать о том, что корабль – нормальных размеров, а мы в нем – просто мошки.
Три беспилотника и десяток «бродяг» Нила окружили зону управления энергоблоком. Когда Нил был раздражен, он почему-то заставлял «бродяг» топать ногами. Я никогда не спрашивал, нарочно ли он это делает. Не уверен, что я хочу это знать.
– Я испробовал все! – воскликнул он, как только увидел мой беспилотник. – Он мертв. Неактивен.
– «Он отлично работает, – сказал он. – Он так же надежен, как и наши», – сказал он.
– Ладно, Хершел. Смейся надо мной, не сдерживай себя. А когда закончишь, тогда, быть может, наконец-то займемся ремонтом этой хрени!
Я подумал о том, чтобы выжать еще немного из этой ситуации, но зачем жадничать? Рано или поздно мне выпадет новый шанс – это было так же верно, как и то, что во вселенной существует энтропия.
– Нил, я отсюда вижу, что аноды насыщены. Можешь сделать разрядку, она займет около часа, а можешь за двадцать минут сделать полный перезапуск.
– О боже, только не это.
– Я тебе помогу. Мы же не можем допустить, чтобы такая ситуация повторялась.
Я вызвал еще беспилотники и «бродяг», и мы начали долгий и сложный процесс перезапуска. Разрядка длилась дольше, но не требовала больших усилий, поэтому Нил по умолчанию выбирал ее.
Как только мы подготовили «бродяг» и беспилотников, я повернулся к Нилу.
– Может, поручишь руководство ИМИ? Это же тривиальная задача, чувак!
– Знаю. Я и собирался…
– То есть ты все делаешь заковыристым способом, потому что ленишься обдумать легкий? Нил, какой же ты болван.
Нил ухмыльнулся; мои слова его совсем не обидели.
– Я попросил бы! Не болван, а ленивый болван. Ну ладно, Херш, твоя взяла. Я этим займусь.
Я улыбнулся и, потянувшись, откинулся на спинку кресла. Еще один рабочий день в офисе, черт побери.
Если бы грузовые суда Других оказались просто большими пустыми амбарами, то в каком-то смысле это было бы удобнее для нас, но, с другой стороны, тогда нам пришлось бы строить некие структуры, которые служили бы «якорями» для наших проектов. Вероятно, Другие тоже руководствовались подобной логикой, и поэтому их корабли представляли собой большие цилиндры, организованные радиально – от носа корабля до его хвоста тянулся центральный коридор диаметром сто метров. Вход и выход осуществлялся через огромные двери в обоих концах корабля. Грузовые отсеки были сгруппированы кольцами вокруг центрального коридора; по умолчанию каждое кольцо состояло из восьми отсеков, и у каждого была тяжелая двойная дверь. Корабельный компьютер и система двигателей располагались в среднем кольце, а энергоблок – в задней части судна.
Мы с Нилом потратили много часов, гуляя по «Беллерофонту» и пытаясь выяснить, какой логикой руководствовались его создатели. Нил, в частности, не понимал, зачем им вообще отсеки.
– Слушай, Херш, у нас есть видео, которое Марио сделал в системе Беты Гидры. Слитки, которые создавали Другие, не особенно большие – размером с автомобиль. Почему просто не сложить их в большой центральной зоне?
– Нил, ты только что ответил на свой вопрос. Ты правда хочешь, чтобы слитки размером с «Шевроле» бились о стенки корабля?
– Да ладно, чувак! Они же их привязывают…
– К чему? Для этого нужны хотя бы какие-нибудь опоры. И одной точки соединения не достаточно, потому что такая система – это потенциальная катастрофа. Кроме того, кто сказал, что эти корабли занимались только сбором металлов?
– Хм, логично. У них действительно есть гнезда питания в каждом отсеке. Это имело бы смысл, если бы отсеки использовались для других целей – например, для производства.
– Да, э-э… – я помедлил, и Нил с любопытством посмотрел на меня. – У меня возникла одна теория…
Нил покрутил рукой, призывая меня продолжать.
– Смотри, Нил: мы занимаемся производством в космосе, потому что нам плевать и потому что это удобно. Но если учесть то, что мы знаем о Других, и то, как они теснятся на своих «астероидах смерти»… а что, если они живут под землей? Возможно, у них сильная агорафобия. Может, они организовали производство внутри таких штук, потому что сошли бы с ума от ужаса, если бы наблюдали за процессом снаружи.
Нил закивал.
– Определенная логика в этом есть. Правда, все это лишь догадки, конечно. Но ведь ты всегда можешь пойти и спросить у них, – ухмыльнулся он.
[Двигатели пластин выключились.]
– Какого черта? – Мы оба посмотрели на Гуппи.
– Что случилось? – спросил я.
[ИМИ пластин рассинхронизировались.]
– Уже в третий раз за месяц, – сказал Нил, глядя на меня. – Ну что, готов признать поражение?
– Что за хрень… – я потер переносицу. – Ладно, я сдаюсь. Гуппи, устрой им перезагрузку и сообщи мне, когда двигатель будет готов. Сделаем еще восемь пластин, чтобы выровнять поле.
На самом деле проблема была не в нехватке пластин. Расчеты Билла были верны: 24 пластины приведут «Беллерофонт» в движение – при прочих равных условиях. Но условия не были прочими равными: по кораблю постоянно летала пара Бобов – то есть мы – и, кроме того, она постоянно передвигала на нем тяжелые объекты и пару раз в месяц запускала энергоблок. Мы были собственными заклятыми врагами. Мы нуждались в пространстве для маневра – в дополнительной мощности поля, чтобы оно компенсировало все перекосы.
Нил заплясал передо мной. Этот танец заменял ему фразу «я же предупреждал».
– Когда перестанешь вести себя как осел, мы выясним, где можно подготовить место. Возможно, в пустом отсеке ближе к носу.
– Знаешь, было время, когда мы были ряской в пруду, просто летали целыми днями, где вздумается, и занимались своими делами, – буркнул Нил.